Москва, 18 ноября – Наша Держава. В Москве обсудили возможность созыва Конституционного собрания, которое бы могло выступить в качестве продолжателя Учредительного собрания 1917-1918 гг. В рамках конференции «Правовая преемственность Российского Государства: 1917–1993–201?» учредитель Фонда Святителя Василия Великого и генеральный продюсер телеканала Царьград Константин Малофеев рассказал о механизмах решения этого вопроса:
До 2 марта 1917 года легитимность Российского Государства вне всяких сомнений. Легитимность мы не обсуждаем, мы знаем, что она существовала на протяжении всей истории Российского Государства, и, как минимум, могла опираться на ту самую присягу 1613 года, когда весь русский народ принес присягу роду Романовых, за себя и за своих потомков. Второго марта 1917 года Государь Николай II отрекся за себя и за своего сына в пользу своего брата Михаила Александровича.
Основные законы Российской Империи 1906 года инкорпорировали в себя Учреждение об Императорской фамилии 1797 года, принятое Государем Павлом Первым, в связи с той сумятицей, которая творилась в XVIII веке с престолонаследием. Это был совершенно блестящий документ, не имеющий никаких изъянов, там было всё четко и ясно прописано, и в течение всего 19 века не возникало никаких вопросов с правопреемством, даже несмотря на известную историю с Александром I, Николаем I и Константином Павловичем. Даже тогда Учреждение об Императорской фамилии давало понять, как поступать.
Так вот, отречение Государя ставится под сомнение учеными по последующим двум основаниям. Первое основание, что он не имел права отрекаться за своего сына, потому что об этом ничего не сказано. В Учреждении об Императорской фамилии не сказано, что одно лицо может отречься за другое. А второе — об этом тоже сказано в Учреждении — нельзя отрекаться от престола, в случае если престолонаследие затруднено тому лицу, которое должно наследовать. В данном случае мы имеем дело с обоими обстоятельствами: и отречение за цесаревича, и затруднение в наследовании престола со стороны Михаила Александровича.
Существует школа мысли (юридическая), что всё-таки Государь имел на это право, потому что был Самодержавным Государем в силу статьи четвертой Основных законов Российской Империи, и, соответственно, с момента как он миропомазан на царство и становится Государем, он в принципе может изменить всё, включая Учреждение об Императорской фамилии само по себе, несмотря на то, что вступая на престол, он, разумеется, присягает в том, что будет ему следовать.
И это учение о самодержавной власти предполагает, что Государь миропомазанный, Государь правящий (а в отношении Николая II, который к тому моменту правил уже очень-очень давно, — это, безусловно, верно), имел право отречься просто в силу своего положения, Божьего помазания, мог отменить любой закон. Должен ли был он сначала отменить закон, а потом отречься, или сразу своим актом он мог как бы вводить новое законодательство — это тоже дискуссионно. И давайте предположим, что мы встанем на самую мягкую, и непозитивистскую, наименее юридическую позицию, что Государь мог отречься, в связи с тем что он самодержавный Государь, и за себя, и за сына. Тогда мы имеем дело с Михаилом Александровичем, который вступил в права согласно, так сказать, акту отречения, и согласно своему праву как следующий в очереди на наследование Российского престола. Он отрекся на следующий же день, и я хотел бы вам зачитать акт его отречения.
«Одушевленный единою — я пропускаю тоже политическую часть — одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял я твердое решение в том случае восприять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием чрез представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы Государства Российского. Посему, призывая Благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок на основе всеобщего прямого, равного и тайного голосования Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа. 3 марта 1917 года. Михаил, Петроград».
Великий Князь Михаил Александрович
Оставим за скобками, что он не воспринял на себя власть и тем самым в некотором смысле не стал императором. Опять же, останемся на точке зрения самой мягкой, внеюридической школы мысли: а кто же после отречения Николая II наследует самодержавную власть, если не он? Только он. Мы можем видеть из этого текста, что сам великий князь Михаил Александрович, или, если угодно, Император Михаил Второй, если кто-то придерживается другой подхода, он стал императором с момента отречения брата, а затем сам отрекся в пользу представительного органа.
Великий князь Михаил Александрович, императрица Мария Федоровна
Этот представительный орган тоже никак не прописан в Учреждениях об Императорской фамилии. В Учреждениях об Императорской фамилии нет никакой возможности отрекаться в пользу Учредительного собрания. Там есть возможность отречься от престола, но дальше в соответствии с порядком престолонаследия наступала бы возможность для наследования другими членами Императорской фамилии. Поэтому при самом смелом, самом неюридическом, самом мягком взгляде на дореволюционное законодательство, на законодательство о престолонаследии, мы можем согласиться с тем, что Великий князь Михаил Александрович отрекся в пользу этого представительного органа, ожидая, что этот представительный орган решит вопрос о форме правления, об устройстве Государства Российского.
И тогда, как он здесь пишет, он отложил принятие престола до этого момента. В этой связи — если мы не говорим о том, что всё это было незаконно — мы находимся в ситуации длящейся нелегитимности в монархическом государстве под названием Российская Империя, а на ее территории всё это время существовало невесть что, не имеющее никакой легитимности. И, соответственно, это такое длящееся беззаконие. И тогда, чтобы не попасть в такую ситуацию, когда мы вынуждены признавать, что эта нелегитимность вечно длится, мы должны будем согласиться с тем, что этот текст верный, что мы по сию пору ожидаем Учредительного собрания, и для восстановления прерванной легитимности тысячелетнего Российского Государства Учредительное собрание должно быть созвано.
Я сейчас оставлю вопрос о 1922 годе, 30 декабря, о Союзе Советских Социалистических Республик, о 1991 годе, незаконном референдуме. Как я уже сказал, мы вступили в полосу длящейся нелегитимности, потому что мы каждый раз можем сказать: «А сам орган, который объявил там референдум или еще что-то, а сами совдепы, которые собрались в 1922 году, были ли они легитимны?» И мы получим ответ, что все они были относительно легитимны.
И теперь мы подходим к нашим временам. Конституция 1993 года — это образчик колониальной конституции, она похожа на все другие конституции восточноевропейских государств, которые после падения Советского блока как под копирку принимались и готовились западными специалистами. Так вот, если мы посмотрим на эту Конституцию — неважно, как она была принята — мы увидим, что единственный способ изменения, безусловно, ее принципиальных положений — это Конституционное собрание, поскольку основные положения Конституции изложены в главе первой, а она может меняться только Конституционным собранием.
И таким образом, и с точки зрения этой тысячелетней легитимности, и с точки зрения современной Конституции, мы находимся в одном и том же положении. Нам нужно собрание. С точки зрения современной конституции это называется Конституционное собрание, с точки зрения акта отречения Михаила Александровича — это некое Учредительное собрание, созванное из народных представителей на основе всеобщего равного прямого избирательного права при тайном голосовании. Таким образом, любое Конституционное собрание, которое, даже начав свою деятельность, назовет себя учредительным, как мне кажется, или скажет об этом в постановлении в начале своей деятельности, и будет являться тем Учредительным собранием.
Таким образом, у нас будет исторический шанс прервать эту длящуюся нелегитимность Российского Государства. И даже в том случае, если это Конституционное собрание фактически примет лишь изменения в существующую Конституцию, уже сам тот факт, что оно признает себя тем самым Учредительным собранием, в пользу которого сто лет назад отрекся Михаил Александрович, даст нам возможность впервые в нашей жизни зажить в легитимном со всех точек зрения государстве. И с точки зрения дореволюционного законодательства Российской империи, оговорюсь: следуя определенной школе мысли, мы можем до конца считать, что отречение было действительным. Так и с точки зрения современного законодательства Российской Федерации, которое в данный момент действует.
С точки зрения духа и принципа легитимности правопреемства, это может очень легко быть воплощено движением законодателя навстречу Конституционному собранию, закон о котором до сих пор не принят, несмотря на то что Конституции уже 23 года. А вот в том случае если он будет принят и такое Конституционное собрание состоится, у нас будет шанс назвать себя действительно той самой Россией, которая существовала всю жизнь, в которой жили наши предки, в которой Русская Православная Церковь создавала ту государственность, которая позволяет нам сегодня говорить на русском языке и молиться нашему Господу Иисусу Христу.
РЕКОМЕНДУЕМ ПРОЧИТАТЬ (обновление 11.11.16 в разделах: «История Государства Российского», «Православие», «Политика и экономика» )
РЕКОМЕНДУЕМ ПРОСМОТРЕТЬ (обновление 11.11.16 в разделах: «История Государства Российского, «Политика и экономика»)
РЕКОМЕНДУЕМ ПРОСЛУШАТЬ (обновление 11.11.16 в разделе «Другие материалы»)
РЕКОМЕНДУЕМ ПОСЕТИТЬ (обновление 4.11.16)
