Москва, 16 февраля — Наша Держава. 50-летие со дня кончины выдающегося ученого-социолога Питирима Александровича Сорокина (1889—1968) российскими СМИ практически не освещалось. А, между тем, этот человек не только создал современную американскую социологическую школу, но и разработал целый ряд теорий, которые вполне хорошо объясняют то, что сейчас происходит с человечеством.
Выходец из крестьянской семьи, Питирим Сорокин является отличным примером того, как «проклятый царизм» «душил» крестьянство. Сорокин, сумев сдать экстерном экзамены за гимназический курс, получил (правда не без накладок) и высшее юридическое образование, закончив Петербургский университет, а затем и стал там приват-доцентом.
Надо сказать, что Сорокин еще с юных лет баловался революционными идеями и состоял в партии социалистов-революционеров. Естественно, что революцию он принял с восторгом и даже некоторое время служил в качестве личного секретаря А. Ф. Керенского. А потом все закрутилось по-другому. И Сорокин делает свое первое «ценное признание»:
«Сегодня последний день 1917 года. Я оглядываюсь на прошедший год с чувством горечи и разочарования. Семнадцатый год дал нам революцию, но что она принесла моей стране, кроме разрушения и позора? Принесла ли она нам свободу? Улучшила ли условия жизни людей? Нет, открывшееся лицо революции – это лицо зверя, порочной и грешной проститутки, а не лицо чистой богини, которое рисовалось историками других революций…» (П. А. Сорокин. Страницы из русского дневника. 1917 год).
В позднем Советском Союзе П. А. Сорокина в основном знали по его упоминанию в статье «вождя мирового пролетариата» Владимира Ульянова-Ленина «Ценные признания Питирима Сорокина». Ильич расценил письмо Сорокина, опубликованное в «Правде», как мировоззренческую капитуляцию. Однако это было не так. Сорокин, принявший участие в заговоре «эсеров», просто спасал себя от расстрела. Что ему и удалось сделать.
Позже в 1922 году статья Ленина поспособствовала тому, что Питирима Сорокина не репрессировали, а изгнали из страны. Судьба его друга (и однокашника еще по церковно-учительской семинарии) − экономиста Николая Дмитриевича Кондратьева, основоположника теории экономических циклов, была не столь благоприятной. Кондратьева в 1922 году не выслали, зато потом в 1930 г. арестовали за антисоветскую деятельность, а в 1938 расстреляли.
За границей Питирим Александрович написал множество серьезных научных трудов и создал по меньшей мере несколько социологических теорий. И этот, без сомнения выдающийся мыслитель Русского Зарубежья, являет для нас пример того, как политические пристрастия ограничивают научное исследование.
Апологетом монархии Сорокин не стал, его любовь к «демократической республике» перевесила все. Несмотря на энциклопедические познания и высокий ум, рассуждения социолога о монархии в конце концов можно свести к некоему шуточному образцу.
В советском весьма недурственном мультфильме «Вовка в Тридевятом царстве» (1965 г.) есть такой диалог между нерадивым школяром и Царем:
«На троне корона и мантия. Выходит Царь с ведром и кистью. Царь начинает красить забор (поет):
Имею я Златые горы
И есть, что есть, и есть что пить!
Но крашу, крашу я заборы,
Чтоб тунеядцем не прослыть.
И есть, что есть, и есть что пить!
Но крашу, крашу я заборы,
Чтоб тунеядцем не прослыть.
Выходит Вовка, садится на трон и надевает корону.
Вовка: Царь, а царь!
Царь: О, Господи! О, как я испугался. Я уж думал наши сказки кто почитать взял, а я в таком виде (идет одеваться).
Вовка: Нет, это я! А Вы зачем забор красите? Вы же царь. Вам же полагается ничего не делать.
Царь: Да знаю. Должность такая: только и делай, что ничего не делай. Да ведь так и со скуки помрешь от безделья.
Царь: И потом, я ведь не всамделишный царь, я – сказочный. Пока сказки на полке стоят забор подкрашиваю − и польза, и разминка. Одобряешь?
Вовка: Нет. Ничего Вы не понимаете в царской жизни. Царь − хочешь пирожное, хочешь − мороженое. А он заборы красит».
Царь: О, Господи! О, как я испугался. Я уж думал наши сказки кто почитать взял, а я в таком виде (идет одеваться).
Вовка: Нет, это я! А Вы зачем забор красите? Вы же царь. Вам же полагается ничего не делать.
Царь: Да знаю. Должность такая: только и делай, что ничего не делай. Да ведь так и со скуки помрешь от безделья.
Царь: И потом, я ведь не всамделишный царь, я – сказочный. Пока сказки на полке стоят забор подкрашиваю − и польза, и разминка. Одобряешь?
Вовка: Нет. Ничего Вы не понимаете в царской жизни. Царь − хочешь пирожное, хочешь − мороженое. А он заборы красит».
Монархия как форма организация власти, произрастающая из религиозного мировосприятия и культуры, для Сорокина остается за семью печатями. Похоже, он изумительно плохо знает теорию монархии. И это огорчает. Ведь, если додумать до конца роль монархии в теории смены культурных суперсистем (по П. А. Сорокину), то невольно придешь к серьезным выводам, имеющим практическое значение.
Теория суперсистем Сорокина имела фундамент в виде трудов предшественников, таких как Н. Я. Данилевский и О. Шпенглер. Питирим Сорокин различает три сменяющие друг друга суперсистемы: идеациональную, идеалистическую и чувственную. В идеациональной господствуют трансцендентные ценности (главная из которых – Бог!), в идеалистической – в состоянии симбиоза находятся сверхчувственные и материальные ценности, в чувственной – только материальные, чувственные. Правда, у Сорокина имеется еще и четвертая суперсистема, характерная для стадии упадка (когда все ценности находятся в разобранном виде и не пересекаются друг с другом). Сам социолог ее прописал не четко и названия ясного ей не дал. Для удобства нашего рассуждения назовем ее дегенеративной суперсистемой.
Каждая суперсистема или проще, тип культуры, по П. Сорокину имеет внутренние пределы развития и роста. Когда они исчерпываются, то на смену приходит иная суперсистема. В история цикл разворачивается следующим образом: идеациональный тип – идеалистический – чувственный. Идеалистический тип (суперсистему) ученый считает переходной между идеациональным и чувственным. Тогда, следуя за постулатами Сорокина, необходимо найти переходный тип между чувственным и идеациональным. Им то и будет дегенеративный.
С точки зрения Сорокина, перерастания одной суперсистемы (типа) в другую сопровождаются учащением войн и внутренних конфликтов, в том числе и революций. Как ни странно, но для культуры войны чрезвычайно важна устойчивость или расшатанность культурно-ценностного уклада. «Война по правилам» возможна только при наличии каких-то устойчивых ценностей в морально-культурной сфере, определяющих поведение человека. Жестокость и беспощадность войн и революций устойчивостью и определяется.
Питирим Сорокин писал:
«Если индивид не обладает твердыми убеждениями по поводу того, что правильно, а что нет, если он не верит в Бога или в абсолютные моральные ценности, если он больше не питает уважения к своим обязанностям, и, наконец, если его поиски удовольствий и чувственных ценностей являются наиважнейшими в жизни, что может вести и контролировать его поведение по отношению к другим людям? Ничего, кроме желаний и вожделения. В таких условиях человек теряет всякий моральный или рациональный контроль и даже просто здравый смысл. Что может удержать его от нарушения прав, интересов и благосостояния других людей? Ничего, кроме физической силы. Как далеко зайдет его ненасытная жажда чувственного счастья? Она зайдет ровно настолько далеко, насколько позволяет противопоставленная ей грубая сила других. Вся проблема поведения индивида определяется соотношением между его силой и силой, находящейся в руках других».
Но индивид не существует сам по себе. Из «сорокинских» индивидов этого вида состоят большие социальные группы. В XXI веке мы наблюдаем процесс, когда ведутся теми же США войны «за мир», разворачивается террористическое движение, международное право отправлено в топку, а человеческое общество заел «денежный фетишизм». Если раньше убивать мирное население на войне считалось делом, по крайней мере, неприличным, то теперь геноциды и этноциды просто не замечают. Человеческое общество находится в подчинении дегенеративного культурного типа. Идет переход к идеациональному, когда будут восстановлены нормальные ценностные представления.
Но возникает вопрос: «А причем здесь монархия?» Монархия – это индикатор благополучия и здоровья суперсистемы. В идеациональной суперсистеме (типе) она имеет сверхчувственную основу («Милостью Божией!», в идеалистической эта основа размывается, но сакральный смысл монархии остается, в чувственной – монархия низводится до «милостью народной!», при дегенерации – монархия уничтожается и насаждается демократия (где интересы каждого доминируют над интересами других).
И уже из этого понимаешь, откуда проистекала такая ненависть к государю Николаю Александровичу. Он был новым человеком, принадлежащим к постепенно приближающейся новой суперсистемы. Его понимание власти, ответственности перед Богом за державу – это идеациональное понимание. Соответствующим было и поведение всей царской семьи. «Чувственник» из разных образованных слоев этого не понимали. Царя надо было низвести до своего собственного стандарта. Отсюда и слухи о Распутине, отсюда и откровенные враки о шпионаже царицы и прочие гнусности. Мертвый хватал за ногу живого. Люди уходящей суперсистемы не могли даже и осмыслить ничего, выходящего за рамки их мировоззрения.
Революция же порушила все существовавшие нравственные категории и перевела русское общество в состояние дегенерации для которого репрессии и террор естественны в качестве средств подавления инстинктов и желаний массы.
Канонизация государя-страстотерпца с семейством и верными ему слугами – это признак нашего духовного выздоровления и стремления в завтра. В идеациональной суперсистеме настоящая монархия возродиться обязательно. За демократией будущего нет, нравится это кому-нибудь или не нравится.
