Москва, 5 декабря — Наша Держава. Недавно Глава России Владимир Путин сделал заявление, которое многих если не напугало, то изрядно озаботило. Путин заявил, что крупные предприятия России, будь то частные или государственные, должны быть готовы к переходу на военные рельсы и увеличению производства военной продукции.
Конечно, для многих, кто совершенно серьезно, вальяжно и иронично, тоном знающих жизнь людей, утверждает, что никакой войны не будет, это прозвучало резким, тревожным сигналом. У них, должно быть, будет истерика от таких речей президента.
Вообще же, президент Путин сказал совершенно правильную вещь, подтвержденную опытом многих больших и малых войн, особенно двух мировых. Обороноспособность государства — это не крутой спецназ, ломающий голову о кирпичи, и не навороченные автоматы с обвесом и планками Пикатинни, а именно военные заводы, способность производить много хорошего, качественного и надежного вооружения. И не только вооружения, но и вообще всего, что нужно на войне. С этой стороны Путин совершенно прав.
Однако, нечасто выдается случай поучить уму-разуму самого Путина, ну или по крайней мере тех, кто ему пишет речи и выступления. Дело в том, что одного такого заявления недостаточно, для того, чтобы считать меры по мобилизации промышленности исчерпанными. Можно отдать указание «обеспечить». Компании, конечно, отчитаются в выполнении, а этот навык у них развит хорошо и был отточен Госпрограммой по вооружениям. Вроде бы все сделано, но если отдать в день «М» и час «Ч» самый грозный и решительный приказ, то можно сесть в лужу. Почему?
Потому что мобилизация промышленности на войну требует довольно широкого списка подготовительных мер и работ, без которых промышленность в военном режиме или не заработает совсем, или заработает так, что лучше бы не работала.
Есть основания полагать, что разного рода «корифеи всех наук», занятые в важном государственном деле составления речей президенту Путину, конечно, этих тонкостей дела военно-промышленной подготовки к большой заварухе не знают. Что, впрочем, не удивительно. Во-первых, эти специфические знания приобретаются годами изучения истории военной промышленности, и эти годы приходится проводить вдали от высоких кабинетов и ведущих к ним коридоров. Во-вторых, в истории Великой Отечественной войны этот раздел фактически отсутствовал (точнее, он был, но содержал только самые общие сведения в порядке краткой иллюстрации к массовым подвигам). Отсюда легко может возникнуть мнение, что достаточно только распорядиться.
Опыт же войн показывает нечто другое. Я обрисую положение в только в нескольких чертах. Во-первых, каковы военные потребности в вооружении, боеприпасах, снаряжении, техники, материальном снабжении? Это ключевой параметр, который и определяет степень мобилизации и развития военной промышленности. Казалось бы, проблем нет никаких, Министерство обороны составит необходимые расчеты и представит мобилизационный план, под который будут затребованы промышленные мощности.
Почти всегда такие расчеты оказываются ошибочными, поскольку до начала войны очень трудно предугадать ее характер, масштаб задействованных сил и вытекающие отсюда военные потребности. Как правило, довоенные планы оказываются слишком малы. Потому надо все самые большие планы снабжения, до каких только сумели додуматься, надо умножить еще на десять, и вот тогда получится нечто, близкое к реальным потребностям. Скажем, в Первую мировую войну, Германия начала воевать с месячным производством пороха в 1 тысячу тонн, а закончила с месячным производством в 14 тысяч тонн. Весьма поучительный пример.
А что у нас с мощностями военной промышленности? Об этом почти ничего узнать нельзя (кроме бравурного корпоративного пиара, у которого всегда все хорошо). Мне лишь удалось сделать косвенную оценку по месячному производству танков, исходя из открытых источников и заявлений руководства. Получилось 65 танков в месяц. Для сравнения, месячное производство в Великую Отечественную войну достигало 800 танков, а 65 машин хватало на два или три для боев. И не надо говорить, что мол, танки сейчас другие. Другие, но горят и подрываются на минах не хуже старых. Израиль за 34 дня войны в Ливане в 2006 году, далеко не самой интенсивной, с заведомо более слабым противником, потерял уничтоженными и поврежденными около 60 единиц бронетехники, в том числе около современных 30 танков.
Во-вторых, поскольку во время войны производство военной продукции все равно придется увеличить в несколько раз по сравнению с довоенным периодом (грубо, до 10 раз), то отсюда вытекает, что такой рост должен быть обеспечен сырьем. Нужно иметь в наличии собственные источники этого сырья — разведанные и подготовленные месторождения, а также их реальную добычу с добывными мощностями, позволяющими осилить такой рост. Между тем, положение в этой области неблестящее. Добыча важнейшего вида военного сырья — железной руды, упала с 316 млн. тонн в 2007 году до 292,2 млн. тонн в 2014 году. К тому же, 76% добываемой в России железной руды приходится на приграничные районы: Курскую магнитную аномалию вблизи границы с Украиной, и Кольский полуостров, вблизи границы с Финляндией и Норвегией, и акваторией Баренцева моря. Очень удобное у российской железорудной промышленности расположение для ракетных и авиационных ударов вероятного противника. Это только один пример.
Лично у меня большие сомнения в том, что российская сырьевая база готова к войне, и что она сможет обеспечить военную промышленность нужными объемами сырья, особенно под ударами противника, часть из которых, конечно, придется на ключевые предприятия. Самое интересное, что обзор новостей нового промышленного строительства в России не показывает признаков военной подготовки в горной промышленности.
В-третьих, для столь резко растущего военного производства нужны станки и машины, рабочие, и, что нужно подчеркнуть, производственные помещения. Да, опыт Второй мировой войны показал, какой большой ценностью становятся обычные промышленные здания, в которых можно развернуть жизненно важное производство. Если их нет, то начинаются импровизации, вроде точения снарядов в зимнем лесу (СССР) или сборка реактивных самолетов в наспех сколоченном деревянном бараке (Германия).
В России же за последние 25 лет прошел массовый забой заводов, с последующим полным уничтожением их цехов, зданий и сооружений. Множество заводов было обанкрочено, потом снесено, а площади отданы под жилую застройку. Торговый центр или жилой квартал вместо завода — не редкость. Это не только подвиги 1990-х годов, даже сейчас многие военные предприятия, в рамках модернизации избавляются от части цехов и территории, продавая ее под застройку как ликвидный актив.
За это, конечно, придется поплатиться самым жестоким образом, если война все же начнется. Придется не только спешно, обдирая руки, строить новые заводы, но и придется конфисковать любые подходящие для производственных целей здания, вроде тех же торговых или офисных центров, а также прибегнуть к бытовкам, баракам и землянкам. Хорошо было бы построить новые цеха под военные нужды заранее, но я сомневаюсь, что нынешнее военно-промышленное сообщество и государственные органы проявят столь большую предусмотрительность.
А как насчет подземных заводов, защищенных от ударов бомб и ракет? Или господа директора заводов и главы концернов полагают, что будто бы вероятный противник откажет им в любезном отношении и не пришлет им «Томагавк» к рабочему столу? С этой точки зрения очень интересно, соберется ли.
На этом пока можно завершить. Даже уже перечисленного: подготовка резкого роста военного производства по мобилизации, обеспечение этого роста сырьем и заводскими помещениями, включая подземные, достаточно, чтобы загрузить работой по макушку. Список же на том не заканчивается и в деле военно-промышленной подготовки к войне есть еще много важного и интересного, что нужно сделать обязательно, чтобы не потерпеть поражение.
Дмитрий Верхотуров apn.ru
