Москва, 4 апреля — Наша Держава. Среди идеологов русской монархии трудно, наверное, найти двух столь одновременно и похожих, и различных людей, как Лев Александрович Тихомиров (1852-1923) и Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953). Оба из русской глубинки, оба совсем не аристократического происхождения (Лев Тихомиров родился в семье военного врача, выходца из священнической среды, Иван Солоневич происходил по собственным словам из семьи «поповско-крестьянской»). Оба учились на юридических факультетах императорских университетов (Тихомиров в Москве, Солоневич – в Санкт-Петербурге). Оба профессиональные журналисты и общественные деятели. Обоим довелось пережить российскую катастрофу 1917-го.
Но вместе с тем, быть может в силу различия в темпераментах, каждый из них обладает своим, особенным стилем изложения. Слог Тихомирова, бывшего одно время редактором университетских «Московских ведомостей», академичен, по-настоящему научен, для нас, живущих в XXI веке, – несколько архаичен. Мы вполне можем назвать Льва Александровича не просто мыслителем, но именно философом. Стиль же Ивана Лукьяновича задорен, я бы даже сказал задирист. Он истинный газетчик первой половины ХХ века.
И в то же время их взгляды настолько близки, настолько созвучны, хотя у каждого и не лишены оригинальности, что мы можем говорить о единой научной тихомировско-солоневической школе в области политологии и теории государства и права.
Принимая во внимание разницу в возрасте, а Тихомиров старше Солоневича на 39 лет – это почти два поколения, мы, конечно же, не можем не признать, что труды Льва Тихомирова оказали влияние на творчество Ивана Солоневича, хотя последнего ни в коем случае нельзя назвать простым популяризатором своего предшественника. И влияние это было огромным, несмотря на то, что из дореволюционных русских монархических авторов имя Тихомирова было, мягко говоря, не самым известным.
Вот, что пишет Иван Солоневич в своей опубликованной в статье «Парламент и Собор» («Наша страна», №40, 1950): «В истории русской общественной мысли самое, может быть, незаметное место занимает трехтомная «Монархическая Государственность» Льва Тихомирова». Именно эту книгу Солоневич характеризует, как настоящую «Библию монархизма». Он называет основной труд Тихомирова той идейная базой, «какую для марксистов представляет «Капитал» – холодное, спокойное, неотразимо логическое исследование монархического принципа во всей истории человечества и в русской истории в особенности». Чуть раньше Солоневич пишет: «Моя личная оценка книг Л. Тихомирова может быть иллюстрирована таким примером. Когда в феврале 1945 года мы из Померании бежали конной тягой, я не взял ни одной – бросил все. Все три тома «Монархической государственности» я довез до Аргентины – в той слабой надежде, что русские монархисты хоть раз в тридцать лет наберут деньги для ее переиздания».
Далее Иван Солоневич цитирует предисловие «Монархической государственности, переизданной в 1923 году на деньги, пожертвованные Великим Князем Дмитрием Павловичем, эмигрантским Техническим центром зарубежных организаций русской национально мыслящей молодежи (организации-предшественницы Союза младороссов, с которым Солоневич боролся до роспуска Союза в 1942 году): «Хотя в монархически настроенной эмиграции приходится встречать немало лиц, игравших в свое время в Царской России видную роль, но часто это люди политически неподготовленные и даже не могущие доказать, почему именно они считают себя монархистами, а не чем-нибудь иным. Такие лица могли быть полезны в то время, когда в России государственный строй был монархический, когда первой задачей всякого государственного служащего было «охранять существующий строй», когда трудно было отличить консерватора (нерассуждающего «охранителя») от убежденного монархиста. Теперь положение совершенно иное: государственный строй рухнул. Для его восстановления нужны не охранители, а созидатели. На очереди не государственная служба, а идейная политическая работа»… Монархизм чувства надо дополнить монархизмом холодного разума.
«К сожалению, тогдашние монархические круги (книги Л. Тихомирова вышли в 1905 году – И.С.) ограничивались молебнами, панихидами и телеграммами (не правда ли, знакомо? – А.С.), а «Монархическая государственность» мирно покоилась в библиотеках, где не читалась, и стала известной лишь ограниченному кругу ученых и библиофилов… Зато ею сразу же заинтересовались большевики… Она была изъята из всех библиотек и сожжена до последнего экземпляра… Как человек кристально логического мышления, Тихомиров скоро дошел до убеждения, что истинное народничество есть исповедание идей Царского Самодержавия».
Что же есть Царское Самодержавие? Л. Тихомиров в своем предисловии отвечает: «Монархия вовсе не состоит в произволе одного человека и не в производстве бюрократической олигархии. Поскольку все это существует – монархия находится в небытии, и странно было бы критиковать ее на основании того, что происходит там, где ее нет. Монархия состоит в единоличном выражении идеи всего национального целого, а для того чтобы это было фактом, а не вывеской, необходима известная организация и система учреждений».
Далее Солоневич продолжает уже сам: «Монархически настроенная новая эмиграция настроена монархически главным образом по инстинкту. Это очень сильный фактор. Но «монархизма холодного разума» у нее нет, и взять его было неоткуда. Если в головах монархистов эмиграции свирепствует истинная неразбериха, то что же говорить о новой эмиграции? К монархии тянет инстинкт, воспоминания о тысячелетнем опыте, переживания революции и все такое. От монархии отталкивает «произвол бюрократической олигархии», которого у нас не было, но о котором талдычит вся левая печать, отталкивают воспоминания об остатках сословного строя и, наконец, настораживает, что, может быть, основной вопрос: как же совместить Самодержавие с волею народа и со своей личной волей к участию в государственном строительстве?».
Вот этой стороне творческого наследия и Тихомирова, и Солоневича, тому, как, по их мнению, совместить самодержавие с волею народа, причем, исходя именно из монархического принципа, мы и уделим наше основной внимание. Тихомиров даже использовал для этой темы специальный термин – «сочетанная монархия». Не правда ли, очень похоже на «народную монархию» Солоневича (это название для главной книги Солоневича предложил соратник Ивана Лукьяновича Всеволод Левашов-Дубровский).
Прежде всего, следует отметить, что тот и другой, безусловно, признают необходимость такого совмещения.
В статье «Самодержавие и народное представительство» Лев Тихомиров поясняет: «В действительности между Самодержавием и народным представительством не только нет идейной противоположности, но эти два начала суть взаимно дополняющие.
Народ может обладать в государстве своим, действительно ему принадлежащим представительством только в том случае, если его представители не стремятся сделаться над ним господствующей властью, а эту опасность предотвращает лишь вручение Верховной власти Царю. Со своей стороны, для своего правильного действия Самодержавие в числе других условий необходимо (выделено мной – А.С.) нуждается в присутствии народного при себе представительства.
Всякая Верховная власть (в том числе и Монарх) должна выражать дух народа и быть всесторонне осведомлена о его нуждах и желаниях. Достижение этого в числе других условий требует и народного представительства. Тесное общение с народом совершенно необходимо для неограниченного Самодержца, но в числе способов общения народное представительство есть орудие очень важное. Наконец, и потребности чисто правительственные вынуждают желать народного представительства в государственных учреждениях, ибо сочетание общественного управления и контроля с управлением бюрократическим составляет единственное средство предотвратить порчу и вырождение даже самих бюрократических учреждений…
Посему, не останавливаясь на доказательствах этого, повторю лишь, что, с какой бы стороны мы ни посмотрели, нет никаких причин избегать народного представительства в Самодержавной монархии – наоборот, все заставляет желать его присутствия».
Применительно к задаче восстановления самодержавной власти Иван Солоневич в «Народной монархии» пишет: «Отсутствие народного представительства означало бы создание между монархом и нацией какого-то нового «средостения» – кастового, сословного, бюрократического или какого-то иного. Никаких наличных кадров для такого «средостения» сейчас в России нет, но они могут появиться из рядов той же советской бюрократии».
В ХХХIХ главе «Монархической государственности» Тихомиров пишет: «нравственное представительство нации необходимо для общения монарха с народом. Оно нужно для того, чтобы Верховная власть находилась в атмосфере творчества народного духа, который проявляется иногда в деятельности чисто личной, иногда в действии общественных учреждений и организаций и в характере представляющих их лиц. Монарху нужны и важны именно люди этого созидательного и охранительного слоя, цвет нации, ее живая сила…
В них Верховная власть может видеть и слышать не то, что говорит толпа, но то, что масса народа говорила бы, если бы умела сама в себе разобраться, умела бы найти и формулировать свою мысль. В идеях, действиях и настроениях нравственных представителей народа монархия имеет перед собой то, что ведет за собой массу к созидательной работе. Монархическая Верховная власть, вся сущность которой и вся задача состоит в представительстве самого идеала народной жизни, и в направлении государственной деятельности сообразно с ним, а не со случайными криками и вечно заблуждающимися наличными желаниями толпы, имеет надобность в общении именно с лучшими людьми нации, выразителями ее современного и исторического гения. Весь вопрос об общении сводится к средствам окружить Верховную власть этими людьми, выделить их, сделать видными, легко находимыми и доступными для власти».
При этом Лев Александрович особое внимание уделяет принципиальному отличию республиканского народного представительства от народного представительства в условиях монархии: «Термин «народное представительство» приложим к двоякого рода понятию: 1) может быть представительство народной власти и воли, 2) может быть представительство народного духа, интересов, мнений и т. п.
В первом смысле мы имеем демократическую форму народного представительства, во втором — монархическую.
Народное представительство в монархии есть собственно орудие общения монарха с национальным духом и интересами. Эта идея общения не только не имеет ничего общего с идеей представительства народной воли, но даже с ней несовместима.
Идея представительства народной воли какими-либо выборными людьми сама в себе содержит отрицание монархии, ибо орган народного представительства в этом смысле есть сам монарх.
Идея монархической Верховной власти состоит не в том, чтобы выражать собственную волю монарха, основанную на мнении нации, а в том, чтобы выражать народный дух, народный идеал, выражать то, что думала бы и хотела бы нация, если бы стояла на высоте своей собственной идеи.
Если бы «земля» способна была стоять на такой высоте, то монархическое начало власти не было бы и нужно для народов. Но оно нужно именно потому, что свойствами личности восполняет органический, неустранимый другими способами недостаток социальной коллективности.
Таким образом, в монархии может быть только вопрос о способах общения с нацией, но никак не о представительстве народной воли при монархе…
В этом отношении монархическая идея народного представительства резко отличается от демократической (республиканской – А.С.), что наблюдается как в исторической практике, так уясняется и самой идеей монархии.
При демократическом представительстве задача состоит в том, чтобы из народной воли создать государственное управление… Нормальный же результат этого псевдопредставительства народной воли состоит лишь в том, что оно создает властвующий над страной правящий класс, прикрывающийся фикцией народной воли…
Но ничего подобного не требуется создавать при монархии. Правительство в ней уже есть. Государственная воля уже существует в лице самого монарха, который и есть представитель того внутреннего содержания нации, из которого проистекает ее воля, каждый раз, когда народ способен продумать свое содержание и определить, в каком акте оно должно выразиться применительно к тому или иному текущему вопросу.
Это представительство единственно реальной народной воли, т.е., так сказать, воли народного духа, принадлежит монарху. Таким образом, задача народного представительства в монархии уже совершенно не та, как в демократии.
Задача народного представительства здесь сводится к тому, чтобы представительство монархом народного духа, идеала и его приложение к актам текущей политики не было фиктивным…
…Задача народного представительства для монархии состоит в том, чтобы сохранить единство основных элементов государства. Царя и нации — сохранить свободную волю государства (в лице царя) и вооружить ее всей творческой силой национального гения; нацию же в ее отдельных слоях и в совокупности приблизить к Верховной власти и таким образом обеспечить государственное осуществление мысли, потребностей и желаний народа». Или как говорит Солоневич в «Народной монархии»: «Нам нужно народное представительство, но также, чтобы Царь его контролировал, а не оно бы контролировало Царя. Государственной думой мы сыты».
В вышеназванной статье Иван Солоневич предостерегает от извращенного понимания монархии, называя его «губернаторским подходом», суть которого заключается в следующем: «вот будет восстановлен Царь. Царь назначит министров, министры назначат губернаторов. Губернаторы назначат столоначальников. Царь будет приказывать министрам. Министры будут приказывать губернаторам. Губернаторы будут приказывать столоначальникам. Всем остальным гражданам Империи надлежит повиноваться и не рассуждать». И далее: «Фактически же дело восстановления Монархии российской пойдет диаметрально противоположным путем. Раньше всего будут восстановлены сельские, волостные, районные, уездные и прочие сходы и земства, профсоюзы и их «месткомы» или завкомы, технические, врачебные и прочие корпорации, церковная жизнь и какие-то частнопредпринимательские организации. И только потом будет какое-то всенародное голосование – в виде ли плебисцита, учредительного собрания или земского Собора, которое и будет решать: монархия или немонархия.
Этот путь может нравиться или может не нравиться. Но все дело заключается в том, что никакого иного пути нет».
В своей главной работе «Народная монархия», в которой, кстати, Лев Тихомиров упоминается 38 раз, Солоневич пишет: «Система монархических учреждений должна начинаться с территориального и профессионального самоуправления (земства, муниципалитеты, профсоюзы) и заканчиваться центральным представительством, составленным по тому же территориальному и профессиональному принципу, а не по принципу партий…
Нам необходимо народное представительство, которое явилось бы не рупором «глупости и измены», каким стало наше недоношенное заимствование из Европы в лице Государственных дум всех созывов, а народное представительство, которое отражало бы интересы страны, ее народов и ее людей, а не честолюбивые вожделения Милюковых или Керенских или утопические конструкции Плехановых или Лениных…
Говоря о народном представительстве, мы должны категорически отбросить его западноевропейские образцы. Мы должны вернуться к нашему собственному. Перед самым созывом Первой Государственной думы Лев Тихомиров в своем предисловии к «Монархической Государственности» предсказал, что из этой «конституционной» попытки ничего хорошего не будет. Он предложил то, что мы сейчас назвали бы сословно‑корпоративным представительством…».
В статье «Парламент или Собор» Иван Солоневич подчеркивает: «Монархия, как известная система идеи и учреждений, стремящаяся к «единоличному выражению идей всего национального целого», может существовать тогда и только тогда, когда существует это «национальное целое». Если его нет – то монархия так и останется «вывеской, а не фактом». Национальное целое, конечно, должно иметь орган, его выражающий.
В третьем томе своего исследования (с. 201 и далее) Лев Тихомиров пишет: «Задача народного представительства сводится к тому, чтобы представительство Монархом народного духа, идеала… не было фиктивным… Народное представительство в монархии имеет целью, во-первых, объединить Монарха с народным умом, совестью, интересами и творческим гением, во-вторых, не допустить разъединения основных элементов государства – то есть Царя и Народа».
Далее по Солоневичу: «Народное представительство есть для Л. Тихомирова вещь само собою разумеющаяся. Для меня – тоже. И вот тут-то мы подходим к форме этого представительства. Л. Тихомиров на с. 207-208 дает схему: представительство Церкви, дворянства, крестьянских волостей, казачества, фабрично-заводских рабочих, земств и прочее, и прочее. Все это мы сейчас назвали бы кооперативным (сегодня мы сказали бы «корпоративным» – А.С.) представительством. Какая же разница между ним и парламентом просто?
Соборы были представительством естественных составляющих народа. В них попадали не представители партий, а представители органических составных частей нации, и они действительно представительствовали «ум, совесть, интересы и творческий гений» народа. А не безумие, бессовестность и бездарность, проявленные нашими Государственными Думами». И в другом месте: «партийный парламент построен так, что вместо «избранников народа», туда автоматически попадают отбросы интеллигенции. Эти отбросы стараются за свои четыре-пять лет депутатства сколотить елико возможно денег… Оный член партии представляет партию, и для него партийный интерес всегда или, во всяком случае, почти всегда будет выше общенационального. Он, член партии, представительствует не нацию, а программу. Не часть нации, а партийный аппарат».
В «Народной монархии» мы читаем: «Когда мы говорим о народном представительстве, то перед нами почти неизбежно возникает его внешний прообраз: европейский парламентаризм с его десятками партий, с его правительственной чехардой, со всем тем комплексом, который на русский язык проще всего переводится термином «керенщина»… Одни из нас стремятся к «сильной монархии», другие к «сильному народному представительству», исходя при этом из того чисто европейского предположения, что если монархия «сильна», то за счет (умаления роли – А.С.) народного представительства, и если народное представительство сильно, то только за счет (ослабления – А.С.) монархии. Словом, в монархии и в народном представительстве заранее предполагаются враждебные друг другу силы. Или, по крайней мере, силы, конкурирующие в борьбе за власть».
Однако «нам нужны: достаточно сильная монархия и достаточно сильное народное представительство, причем силу той и другого мы будем измерять не их борьбой друг с другом, а их способностью сообщавыполнять те задачи, которые история поставит перед нацией и страной… Во всем этом нет решительно ничего нового. Все это существовало в Московской Руси… Вопрос заключается в том, чтобы мы вернулись к нашему собственному опыту и начали бы называть вещи нашими собственными русскими словами. Тогда, может быть, целый ряд недоразумений исчез бы более или менее автоматически».
Лев Тихомиров, в свою очередь, отмечает: «народные представители» в монархии являются не как депутаты народной власти, или воли, а как «советные люди»… В этом отношении монархическая идея народного представительства резко отличается от демократической…». Иными словами, функция монархического народного представительства именно в представлении перед Верховной властью корпоративных и территориальных интересов, в выражении мнения реальных, объективно существующих и юридически признанных и организованных социальных групп.
В подтверждение продолжим цитату из «Монархической государственности»: «Какова же система народного представительства, нужная для монархии?
Такая система представительства требует, чтобы нация была организована в своих классах, сословиях, вообще в реальных коллективностях (курсив мой – А.С.), из которых она состоит и в среде которых живут и действуют ее отдельные граждане. Чем лучше нация организована в своих социальных группах, тем проще и легче исполнима монархическая система национального представительства. Чем более нация дезорганизована, тем труднее создавать ее…
…Когда нация организована, когда закон предоставил гласное существование тем социальным группам, из коих нация состоит, то представительство их одинаково легко и в общественном управлении, и в государственном. Каждая группа — территориальная или промышленная, или выражающая какую-либо отрасль умственной деятельности – хорошо знает своих выдающихся людей и без труда их выдвинет. Будучи организованной, каждая группа может также и усмотреть за деятельностью своих представителей и понять – верно ли они выражают ее интересы и мысли или изменяют ей, и в потребных случаях может обличить или сменить их…
При этом должно соблюдаться очень важное правило, проистекающее из самой цели национального представительства. Все представители должны принадлежать к тому классу, к той социальной группе, которые их посылают выражать свои интересы и мысли перед Верховной властью, и в задачах государственного управления. Нужно чтобы они лично и непосредственно принадлежали тому делу, которое представляют, лично и непосредственно были связаны именно с тем социальным слоем, которого мысль выражают. Без этого представительство станет фальшивым и перейдет в руки политиканских партий, которые вместо национального представительства дадут государству профессионалов политики. Это разрушало бы самую цель национального представительства; связь царя с народными группами и национальным творческим гением…».
Предупреждая об опасности партийного подхода к формированию народного представительства, в том числе и в будущем, Солоневич вторит Тихомирову: «Если… депутат ни с чем, собственно, кроме своей партии, не связан, то представитель данного земства или профессионального союза в народном представительстве только продолжал бы ту работу, которую он делает в своем земстве или профсоюзе. И так как всякие сословные перегородки в России разрушены окончательно и бесповоротно, то настоящее народное представительство должно будет состоять из комбинации территориального (области, земства, города) и корпоративного (научные, инженерные, рабочие и прочие профессиональные организации) представительства с непременным участием представительства всех признанных в России Церквей, конечно, с преобладающей ролью православной Церкви.
Разница между партийным и корпоративным народным представительством гораздо более глубока, чем это может показаться с первого взгляда. Политические партии западноевропейского образца имеют тенденцию, но только тенденцию, представительствовать интересы отдельных классов общества…
Но все это партийное деление неустойчиво, случайно, основано не столько на интересах избирателя (классический пример – коммунистические симпатии французского крестьянства), сколько на случайной, почти рефлективной реакции «массы», неорганизованной и даже дезорганизованной…
Личный рядовой состав всякой партии – за немногими исключениями – подбирается из неудачников во всех остальных областях человеческой жизни… Средний парламентский депутат – это, собственно, «петрушка», который обязан вскакивать со своего места, когда соответствующий лидер дернет соответствующую веревочку, голосовать «за» или «против», продуцировать овации или скандал, хлопать в ладошки или топать ногами: все это заранее устанавливается за кулисами, совершенно так же как результаты всякой профессиональной цирковой борьбы заранее устанавливаются «арбитром»…
Никакой толковый врач, инженер, адвокат, промышленник, писатель и пр. в парламент не пойдут, потому что: 1) ему там делать нечего и 2) у него есть свое дело. Не станет же человек бросать своих пациентов, клиентов, свой завод, свое предприятие, свой рабочий кабинет, чтобы идти валять дурака на парламентских скамьях или на парламентской трибуне…
Если в… народном представительстве работает глава православной Церкви или председатель союза: инженеров, агрономов, врачей, металлистов, железнодорожников, горняков, крестьян, казаков, купцов, – то все эти люди будут совершенно точно знать, что им нужно, в чем заключаются реальные интересы того слоя или той группы людей, от имени и по полномочиям которых они выступают. Никто из них не будет претендовать на «всю власть», как по самому своему существу претендует всякая политическая партия. Всякая политическая партия стремится из меньшинства стать хотя бы относительным большинством, из относительного большинства – абсолютным и на базе абсолютного большинства превратиться в партийный абсолютизм… Но никакому «союзу инженеров» не может прийти в голову превратить в инженеров всю страну или союзу ветеринаров – захватить «всю власть»…
Народная монархия без народного представительства технически невозможна. Но это народное представительство должно быть «собором», а не «парламентом», т.е. рабочей организацией, а не балаганом. Заниматься делом, а не… потешать публику… и не обманывать ее предвыборными программами. Парламент есть скопище более или менее честолюбивых неудачников, какими у нас были неудачник в науке Милюков, неудачник в промышленности Гучков, неудачник в сельском хозяйстве Родичев и прочие. Трудно себе представить на трибуне Государственной думы Л.Толстого, Д. Менделеева, И.Павлова, Ф.Достоевского, И.Мечникова и других… Парламента нам не нужно, нам нужен собор, то есть народное представительство, составленное из людей и «государевой», и «земской» «службы», то есть то, что так неудачно пыталась повторить Европа под маркой корпоративного народного представительства».
Тихомиров со своей стороны продолжает: «Требуется… избегнуть той опасности, чтобы он (представитель – А.С.) не перешел на общеполитиканскую роль, не присоединился вместо своей социальной группы к каким-либо политиканским кружкам. Эта опасность устраняется тем основным правилом, что выбор представителя зависит не вообще от «граждан», а именно от членов данной социальной группы, которая, конечно, отзовет обратно человека, почему-либо отставшего от ее интересов и требований.
Такая система представительства, поддерживая прямую связь Верховной власти с живым народом, с его социальными слоями и группами, есть единственное средство для охранения свободы Верховной власти и нации от узурпации служебных сил. Сверх того, эта система представительства вливает в работу государства все творчество нации – в задачах экономических, умственных и нравственных. Государство при этом делается не просто техническим управительным аппаратом, но становится органом, компетентно чувствующим потребности реальной жизни нации в беспрерывных изменениях и усложнениях ее эволюции.
Что касается пропорционального отношения чисел «советных людей», то это вопрос, не имеющий никакого значения для монархии. В демократии, где нужно создавать саму власть, можно увлекаться фантастической задачей выразить в численности депутатов соотношение народных слоев. Для монархии эта неисполнимая фантазия нисколько не нужна.
Для Верховной власти и для задачи государства в депутатах требуется не графическая таблица населения, а нужно, чтобы интересы и мысли всех слоев населения напоминали о себе и выясняли себя.
При этом необходимо, чтобы никто не был забыт в мысли Верховной власти и в задачах государства: ни сотни миллионов людей, ни сотни тысяч. Задача Верховной власти – всем дать справедливость, никем не пожертвовать, никого не погубить, но всех объединить в справедливом соотношении их интересов и потребностей».
Таким образом, не властный, а совещательный характер народного представительства, давая возможность всем социальным группам быть услышанным со стороны Верховной власти, устраняет основания для борьбы за количественное большинство, в один голос или так называемое «квалифицированное, безразлично.
Лев Тихомиров в своей «Монархической государственности» отмечает: «в демократии естественно является такое устройство голосований и выборов, которое бы, на вид, возможно математичнее выражало измерение предполагаемой народной воли. Так как народная воля, по этой фикции, в равных долях разлита по всей нации и у каждого гражданина имеется (согласно той же фикции) в равном количестве, то начинают считать сколько единиц народной воли приходится на каждого искателя представительства, и затем те лица, у которых оказывается скоплена большая сумма этой «народной воли», становятся во имя этого властью. Здесь все фиктивно. В большинстве вопросов правления народной воли совершенно не существует…
По демократической арифметике все они, каждый считаются за одну единицу. Засим – по подсчету суммы единиц – определяется как бы вес народной воли, и для удобства этих выкладов вводится всенародное голосование.
Вся эта система, как она ни смешна с точки зрения государственного разума, совершенно необходима и практична в демократии. Ибо главная и первая задача политики состоит в том, чтобы иметь какую-нибудь неоспоримую власть. Выборная арифметика демократии дает ее, и правление становится возможным. А воля народа прежде всего состоит в том, чтобы у него было какое-нибудь правление, и в этом, только в этом отношении, она исполняется системой всенародных голосований».
Для достижения же целей монархического народного, т.е. корпоративного представительства: «совершенно нет надобности в подсчете голосов народа. Нужен, так сказать, подсчет сил ума, совести, гения, имеющихся в нации, нужен подсчет интересов, существующих в нации и требующих удовлетворения посредством применения к ним работы национальной совести, ума и творческого гения.
Арифметический подсчет голосов не только не нужен для этих целей, но даже вреден, ибо при таком подсчете большинство всегда окажется на стороне более глупых, менее совестливых, менее творящих и менее, наконец, влиятельных в народе.
Арифметический подсчет всенародного голосования вообще дает выражение не высоты нации, а ее низкого состояния, почему совершенно не имеет смысла для задач монархического народного представительства…
Итак, в монархическом национальном представительстве важно не число депутатов и не пропорциональность чисел, а доброкачественность представительства, его неподдельность, его компетентность и его всеобъемлемость».
В таких условиях, как мы видим, нет никакой почвы и для фальсификации итогов голосования, как при формировании народного представительства (неявка избирателей при территориальном представительстве), так и в процессе его работы (отсутствие кворума, подчинение меньшинства большинству). Не имеет значения также количество направляемых в центральный орган народного представительства той или территориальной или социальной группой и всеми социальными группами в совокупности своих делегатов, которые, кстати, должны и содержаться за счет делегирующих их социальных групп. Снимается проблема лоббирования.
Работая над темой народного представительства в условиях самодержавной монархии, и Тихомиров, и Солоневич большое внимание уделяли анализу положения Государственной думы, зарождению, вырождению и бесславному концу которой они стали свидетелями в ХХ веке. Общий вывод из такого анализа состоит в том, что современная им Госдума совсем не соответствовала принципам монархического народного представительства, ни в законодательстве, ни на практике.
Так, Лев Тихомиров отмечает, что несмотря на то, что «Высочайший Манифест 6 августа (1905 г. – А.С.) созидает чисто монархическое учреждение,.. в уставе Государственной Думы усвоена, однако, именно система выборов почти всецело на основах общегражданских… Ясная политическая идея указывает нам одно из двух: 1) или социально-сословную систему представительства, единственно способную выразить народную мысль и желания, и единственно охраняющую народную самостоятельность или 2) общегражданскую систему, но тогда уже с необходимыми для ее смысла условиями, то есть выборами всенародными и прямыми.
Устав же Думы вводит двойную подачу голосов и очень высокий имущественный цена, которым от выборов отстраняются огромные массы русского народа и повсюду даются преимущества нерусским элементам, вообще более богатым, заставляя русский народ для выражения своих нужд и мысли прибегать к формированию политических партий, мы тем самым неизбежно порождаем слой политиканов. А с появлением этого слоя непременно должна выдвинуться идея парламентарная…
Сопоставляя таким образом намерения законодателя, выраженные в Манифесте, и их практическое осуществление в уставе Думы, нельзя не видеть внутреннего противоречия, которое, конечно, должно отразиться и на деятельности Думы. Но если это случится, то в законосовещательную деятельность приносится то самое зло, устранением которого была озабочена мысль законодателя об искоренении разлада между выборными и правительственными властями».
Иван Лукьянович со своей стороны отмечает, что «основная ошибка Государя Императора Николая II заключалась в том, что вместо Собора был создан парламент. И вот на эту именно ошибку и указывает Лев Тихомиров: будут партии, и партии погубят Россию. Как видите, пророчество оправдалось. И если Соборы в тягчайшие моменты государственной жизни «грозно и честно» стояли вокруг престола, то Государственные Думы всех созывов только и делали, что саботировали или пытались саботировать все начинания Царя. И в тягчайший момент национальной жизни трусливо и бесчестно предали Монархию, предали войну, предали победу и предали Россию».
Итак, настоящее народное представительство есть,
во-первых, представительство не партийное, а социально-корпоративное, выражающее мнения реальных социальных групп перед наделенной арбитрирующей функцией Верховной Властью монарха, исходящего при рассмотрении этих мнений из объективных интересов всего народа, а не какой-либо его части, даже и большинства,
и, во-вторых, в силу этого представительство не властное, а совещательное, не отъемлющее полномочий у носителя Верховной власти, не соперничающее с нею, не стремящееся ее своекорыстно ограничивать или захватить полностью, в стремлении стать новой, диктаторствующей бюрократией, а именно сотрудничающее, соработающее с Верховной властью, созидающее вместе с нею общее благо.
В этом состоит главное отличие сочетанной монархии (по Тихомирову) или народной монархии (по Солоневичу) как от республик, так и от парламентских монархий, а также от «думской монархии» (в том виде, в котором ее пытались создать в России в начале ХХ века), с их фиктивным народным представительством.
И в заключение еще две цитаты наших великих мыслителей:
Иван Солоневич: «Народно‑Монархическое Движение в «восстановлении монархии» видит не только «восстановление монарха», но и восстановление целой «системы учреждений» – от Всероссийского Престола до сельского схода. Той «системы», где Царю принадлежала бы «сила власти», а народу «сила мнения»;
Лев Тихомиров: «Если России суждено создать истинное народное представительство, то это возможно исключительно путем организации социальных слоев и выборами лиц именно от них… Достигнуть истинного народного участия в государственной деятельности немыслимо иначе, как с совершенным упразднением идеи общегражданского представительства и с созданием на его место социально-сословного. Действительный путь к этой последней цели составляет лишь перестройка наших государственных учреждений в чисто монархическом духе, одинаково чуждом и бюрократизму, и парламентаризму».
