Философ русской мечты: Памяти Ивана Ильина

Москва, 23 декабря — Наша Держава.Ровно 65 лет назад, за тысячи километров
от Родины в швейцарском Цолликоне отошёл ко Господу русский философ и
политический публицист Иван Ильин

Мог ли предположить Иван Александрович, что уйдёт из
земной жизни в… день рождения Иосифа Виссарионовича? Спустя без малого
два года после того, как сам Сталин уже временно приляжет в ленинском
мавзолее рядом с его «хозяином». Вопрос, конечно же, риторический, и
связан он исключительно с тем, что все годы сталинского правления именно
Иван Александрович Ильин был одним из самых непримиримых в отношении
советской власти эмигрантских мыслителей, ни на минуту не усомнившимся в
праведности белого дела.

Левые всех мастей — от «красных патриотов» до леволиберальных
западников — Ильина не любили и не любят. А потому вплоть до
сегодняшнего дня пытаются «навешать» на него побольше всевозможных
«нацистских собак». Мол, знаем мы вашего Ильина, «друга Гитлера». Хотя
доподлинно известно, что уже в 1934-м, то есть год спустя после прихода к
власти в Германии нацистов, находившийся там Иван Ильин был уволен с
работы, а в дальнейшем преследовался гестапо и в 1938-м бежал в
Швейцарию, где и пережил войну, в значительной степени благодаря
финансовой помощи композитора Сергея Рахманинова.

Русский православный гегельянец

Вообще Ильин вполне мог сойти в Германии «за своего»: его мать,
урождённая Каролина Луиза Швейкерт фон Штадион, была немкой-лютеранкой,
принявшей Православие только после замужества. Сам Иван Александрович с
юных лет увлекался немецкой классической философией, и диссертация,
которую он защитил в период очередной русской смуты, в 1918 году, была
посвящена Гегелю. В то время Ильина ещё очень сложно было назвать
«русским консервативным мыслителем», хотя основы уже были заложены.

Церковь
14:00 — 24 Ноября

Пожалуй, в России первой четверти XX века нельзя было найти столь
по-немецки педантичного и въедливого «гегелеведа». А вместе с тем —
специалиста по государству и праву, автора работ «Общее учение о праве и
государстве» и «О сущности правосознания». Словом, классического
академического учёного, который мог найти применение и в советской
действительности, если бы покривил душой и из «правого гегельянца» стал
бы «левым».

Но ни в революционном 1917-м, ни в годы гражданской войны Ильин не
скрывал своих взглядов. Так, 34-летний Иван Александрович сразу после
октябрьского переворота в статье «Ушедшим победителям», посвящённой
юнкерам, павшим в боях с большевиками в октябре — ноябре 1917-го, словно
бравировал своим антибольшевизмом, бесстрашно эпатируя новые власти:

Россия
должна быть свободна от ига и будет свободна от него; от всякого ига;
ибо русские предатели не лучше иноземцев и толпа не лучше тирана. Вы
поняли это, и вы были правы. Вы, не колеблясь, поставили чувство
собственного достоинства выше жизни; Родину — выше класса; право — выше
силы; свободу — выше смерти. Вы сумели узнать врага народа, укрывшегося
за личиною демократа, и врага России, принявшего облик революционера.
Вами двигало чувство национальной чести и верное государственное
понимание. Вас вдохновляла любовь к Родине. Знайте же: вы были
глашатаями нового русского правосознания, и Россия пойдёт за вашим
зовом.

Дальше — больше: неоднократные аресты, нелицеприятное общение с
«чрезвычайкой» и высылка из России на печально знаменитом «философском
пароходе». Что интересно, ярым антисоветчиком на пароходе был только
Иван Ильин. Для него эта высылка была спасением, большевики были готовы
вовсе избавиться от непокорного философа, шестой арест в 1922 году
должен был закончиться казнью, но… вмешался Ленин. Есть версия, что
этот «левый гегельянец» ответил на уже принятое решение о расстреле
Ильина запретом: «Нельзя. Он автор лучшей книги о Гегеле».

Архивные документы и книги Ивана Ильина в здании
Интеллектуального центра Фундаментальной библиотеки МГУ. Фото: Виталий
Белоусов / ТАСС

Белогвардейский идеолог и критик фашизма

Оказавшись в Германии, Иван Ильин стал идеологом белой эмиграции.
Помимо публицистической деятельности, наиболее ярко выразившейся в
издании «Русского колокола», «журнала волевой идеи», первые номера
которого очень высоко оценил генерал Врангель, он создал фундаментальный
труд «О сопротивлении злу силой» (1925). Труд, в котором автор дотошно
проанализировал, возможна ли, с христианской точки зрения, вооружённая
борьба против откровенного зла.

Церковь
14:35 — 09 Сентября

В отличие от «Трёх разговоров» Владимира Сергеевича Соловьёва,
посвящённых той же теме, работа Ильина имеет куда более серьёзную
аргументацию, а потому радикально развела автора с «христианскими
гуманистами», зачастую перепевающими тезисы толстовского пацифизма.

Был ли Ильин очарован крайне правыми политическими движениями 1920-х —
начала 1930-х годов? Несомненно. И в итальянском фашизме, и в немецком
национал-социализме он поначалу видел столь долгожданную христианскую
контрреволюцию, но очень быстро осознал, что это — отражение
большевизма. А с началом Великой Отечественной войны написал текст
«Сентябрь 1941 года», в корне разбивающий миф о симпатиях Ивана
Александровича к нацистам:

У России может быть много неприятелей в мире, но враг у неё один.
Это есть единственный враг, который хотел бы и мог бы завоевать её,
расчленить и поработить… Все разговоры о том, что эта война, по
намерениям вторгающихся, имеет смысл «крестового похода» против
коммунизма, суть разговоры лживые или глупые — лживые у
пропагандирующих, глупые у доверяющих. Война эта ведётся не с
коммунистами ради их «идейного свержения», а с Россией…

Позднее, уже после войны, Ильин напишет статью «О фашизме», где
досконально разберёт, почему крайне правые идеологии превратились в
антихристианские тоталитарные движения. Считая себя русским
националистом, он отлично понимал, что националистическая гордыня не
имеет ничего общего с той борьбой против коммунистической идеологии и за
возрождение исторической России, которую он до конца своих дней считал
святым делом:

Фашизм совсем не должен был впадать в политическую «манию
грандиозу», презирать другие расы и национальности, приступать к их
завоеванию и искоренению. Чувство собственного достоинства совсем не
есть высокомерная гордыня; патриотизм совсем не зовёт к завоеванию
вселенной; освободить свой народ совсем не значит покорить или
искоренить всех соседей. Поднять всех против своего народа — значит
погубить его.

В это же самое время Иван Ильин создал целый ряд серьёзных
религиозно-философских сочинений. Как на русском, так и на немецком
языке. Все эти работы проникнуты глубоким православным миропониманием, в
них автор строго опирался на Священное Писание и святоотеческое учение,
хотя и осмыслял их через призму собственного религиозного опыта и
мировое философское наследие. Главными среди этих трудов стали «Аксиомы
религиозного опыта», вышедшие в самом конце жизненного пути мыслителя в
1953 году.

Россия, Москва. Могилы русского философа Ивана
Ильина и его супруги Натальи Ильиной в некрополе Донского
ставропигиального мужского монастыря. Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС

Русская мечта в «Наших задачах»

Религиозно-философские идеи Ивана Ильина — отдельная и очень
непростая тема. Но свои академические труды философ никогда не разделял с
трудами публицистическими. Для него не было «православной эзотерики»
для «посвящённых» и текстов для «простолюдинов», в которых он многое
недоговаривал. Хотя, помимо философской «твёрдой пищи», было у него и
«молоко». К последнему относится цикл статей «Наши задачи», более 200
текстов, где Ильин изложил собственное видение, какой должна стать
Россия после освобождение от власти большевиков.

В «Наших задачах» Иван Александрович изложил собственное понимание
русской мечты о Великой России, прекрасно понимая, что её воплощению
препятствуют не только коммунисты, но и «наши западные партнёры». Так, в
одной из статей Ильин прямо предупреждал, что заражённый русофобией
Запад желает расчленить нашу страну:

Подготовляемое международною закулисою расчленение России не
имеет за <собою> ни малейших оснований, никаких духовных или
реально-политических соображений, кроме революционной демагогии,
нелепого страха перед единой Россией и застарелой вражды к русской
монархии и к Восточному Православию. Мы знаем, что западные народы не
разумеют и не терпят русского своеобразия. Они испытывают единое русское
государство, как плотину для их торгового, языкового и завоевательного
распространения. Они собираются разделить всеединый российский «веник»
на прутики, переломать эти прутики поодиночке и разжечь ими меркнущий
огонь своей цивилизации. Им надо расчленить Россию, чтобы провести её
через западное уравнение и развязание, и тем погубить её: план ненависти
и властолюбия.

Будучи убеждённым православным монархистом, Иван Ильин осознавал, что
возродить монархическую форму правления сразу после падения советской
власти не представляется возможным. А потому выступал за временную
национальную диктатуру, разумеется, не тоталитарную, но основанную на
русском правосознании и возрождении христианского миропонимания. Также
он пророчески предвидел хаос 1990-х, который возможно преодолеть только
путём уже упомянутой русской национальной диктатуры:

Когда после падения большевиков мировая пропаганда бросит во
всероссийский хаос лозунг «народы бывшей России, расчленяйтесь!», то
откроются две возможности: или внутри России встанет русская
национальная диктатура, которая возьмёт в свои крепкие руки «бразды
правления», погасит этот гибельный лозунг и поведёт Россию к единству,
пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране; или же такая
диктатура не сложится, и в стране начнётся непредставимый хаос
передвижений, возвращений, отмщений, погромов, развала транспорта,
безработицы, голода, холода и безвластия.

В те годы, когда Иван Александрович это писал, Советский Союз
находился на пике своего могущества. Тот самый Иосиф Виссарионович
многим казался тем самым русским национальным диктатором, которого чаял
Ильин. Но мыслитель не обольщался: до самого конца земной жизни он
продолжал борьбу за белое дело, в чём-то наивно романтическую, но
абсолютно искреннюю. В одном из своих последних писем он скажет: «Моё
единственное утешение вот в чём: если мои книги нужны России, то Господь
убережёт их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они
не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России».