Москва, 30 ноября — Наша Держава. Кто про что,
а я опять про погромы! 🙂 На сей раз про вполне реальный погром, учиненный
нашим другом и соратником со своими добрыми друзьями, дай Бог им здравия!
а я опять про погромы! 🙂 На сей раз про вполне реальный погром, учиненный
нашим другом и соратником со своими добрыми друзьями, дай Бог им здравия!
О пользе погромов или Что же произошло в «сахаровском центре»?
(Между делом напомню: более подробные рассказы о погромах дореволюционных и
современных — на встрече с нашими соратниками и читателями 24 ноября в субботу
в 14.00 в Славянском центре Письменности и Культуры — Черниговский переулок,
дом 9/13. От станции метро «Третьяковская» пять минут пешком. Вход
свободный.)
современных — на встрече с нашими соратниками и читателями 24 ноября в субботу
в 14.00 в Славянском центре Письменности и Культуры — Черниговский переулок,
дом 9/13. От станции метро «Третьяковская» пять минут пешком. Вход
свободный.)
Вернувшись утром из командировки, я едва успел подбежать к громыхающему, как
набат, телефону и услышал взволнованный голос соратника, который оповестил меня
о том, что через полчаса в «сахаровском центре» начнётся пресс-конференция, на
которой позарез нужно быть. Оказывается, несколько дней назад там проходила
выставка художников-богохульников, а наши Православные парни эту выставку
разгромили. И вот по этому поводу художники и устроители выставки решили
провести пресс-конференцию.
набат, телефону и услышал взволнованный голос соратника, который оповестил меня
о том, что через полчаса в «сахаровском центре» начнётся пресс-конференция, на
которой позарез нужно быть. Оказывается, несколько дней назад там проходила
выставка художников-богохульников, а наши Православные парни эту выставку
разгромили. И вот по этому поводу художники и устроители выставки решили
провести пресс-конференцию.
Делать нечего, пришлось бросать все дела и мчаться на Земляной вал в самое что
ни на есть демократическое логово.
ни на есть демократическое логово.
… Человек 70-80 корреспондентов и зрителей по одну сторону небольшого зала,
человек двадцать странных субъектов во главе с заикучим Сергеем Адамовичем
Ковалёвым – по другую. Между ними – суетливый, неряшливый человек
смугло-демократической наружности с микрофоном в руках. Это – сотрудник
«сахаровского центра» и организатор пресс-конференции.
человек двадцать странных субъектов во главе с заикучим Сергеем Адамовичем
Ковалёвым – по другую. Между ними – суетливый, неряшливый человек
смугло-демократической наружности с микрофоном в руках. Это – сотрудник
«сахаровского центра» и организатор пресс-конференции.
Сначала слово дали странным субъектам, которые и оказались пострадавшей
стороной, то есть, “художниками”. Беру сие слово в кавычки, ибо после
пресс-конференции имел счастье познакомиться с их трудами, точнее, с тем, что
от этих трудов осталось после того, как несколько дней назад их внимательно
осмотрели шестеро смелых Православных мужчин.
стороной, то есть, “художниками”. Беру сие слово в кавычки, ибо после
пресс-конференции имел счастье познакомиться с их трудами, точнее, с тем, что
от этих трудов осталось после того, как несколько дней назад их внимательно
осмотрели шестеро смелых Православных мужчин.
Все художники в своём кругу очень известные, все убеждённые демократы, все
толерантны и, все как один, только что вернулись из-за границы. Многие из
богохульников — “православные”. Один — из самой Америки. Он не был в России
двадцать лет и поражён тем, что ничего не изменилось. Народ как был против них,
свободных и умных, так и остался. А это безобразие.
толерантны и, все как один, только что вернулись из-за границы. Многие из
богохульников — “православные”. Один — из самой Америки. Он не был в России
двадцать лет и поражён тем, что ничего не изменилось. Народ как был против них,
свободных и умных, так и остался. А это безобразие.
Другой, молодой и лысый, что твой Фантомас, приехал только что из Франции. Он
вообще, можно сказать, убит. К тому же он — тоже “православный”, его дедушка
был священником и дружил с Иоанном Кронштадтским, а тут какие-то клерикалы не
поняли его великих творческих замыслов:
вообще, можно сказать, убит. К тому же он — тоже “православный”, его дедушка
был священником и дружил с Иоанном Кронштадтским, а тут какие-то клерикалы не
поняли его великих творческих замыслов:
— Я только что из Франции. Там в маленьком городке прямо в соборе Нотр-Дам де
Ди утром прошёл рок-концерт, потом — концерт народной музыки, потом — мой концерт.
И никто не возмущался. Все были культурны, все интересовались нами, вежливо
задавали вопросы. А тут в России? Сплошная дикость. Никакой толерантности,
никакого уважения к таланту!
Ди утром прошёл рок-концерт, потом — концерт народной музыки, потом — мой концерт.
И никто не возмущался. Все были культурны, все интересовались нами, вежливо
задавали вопросы. А тут в России? Сплошная дикость. Никакой толерантности,
никакого уважения к таланту!
Третий, кокетничая, жеманным девичьим голоском сообщил, что он очень известен и
не понимает — как можно столь болезненно относиться к искусству.
не понимает — как можно столь болезненно относиться к искусству.
Женоподобных мужчин-“художников” поддержали мужеподобные “художницы”-женщины.
Одна из них сообщила, что она — “православная” и очень томительно и страстно
ожидает приезда в Москву Римского Папы, дабы лично вручить ему свой
художественный шедевр в знак особого уважения; ещё одна экзальтированная особа
кричала о том, что шаманизм — это молодость мира, и его возводить молодым;
третья заклеймила погромщиков позором, но грудью встала на защиту беглого
коллеги Тер-Огоньяна, того самого, который на Манеже рубил топором иконы, а
теперь скрывается от Православных патриотов и правоохранительных органов в
Чехии.
Одна из них сообщила, что она — “православная” и очень томительно и страстно
ожидает приезда в Москву Римского Папы, дабы лично вручить ему свой
художественный шедевр в знак особого уважения; ещё одна экзальтированная особа
кричала о том, что шаманизм — это молодость мира, и его возводить молодым;
третья заклеймила погромщиков позором, но грудью встала на защиту беглого
коллеги Тер-Огоньяна, того самого, который на Манеже рубил топором иконы, а
теперь скрывается от Православных патриотов и правоохранительных органов в
Чехии.
— Он же не просто рубил иконы, — терпеливо поясняла она не разбирающимся в искусстве
невеждам, — он творец, он рубил иконы в художественном пространстве. Неужели не
понятно?
невеждам, — он творец, он рубил иконы в художественном пространстве. Неужели не
понятно?
Когда очередь к микрофону подошла ко мне, я задал этой даме вопрос:
— А что если я не в уголовном, а в художественном пространстве кому-нибудь из
Ваших коллег ударю по лицу? Это будет что: преступление или художественное
действие? И если это окажется художественным действием, то не будет ли актом
вандализма лечение синяка, то есть, уничтожение моего произведения?
Ваших коллег ударю по лицу? Это будет что: преступление или художественное
действие? И если это окажется художественным действием, то не будет ли актом
вандализма лечение синяка, то есть, уничтожение моего произведения?
Дама стушевалась, с опаской посмотрела на зал, сочувственно — на своих коллег,
потом — на Сергея Адамовича, ища спасения у бывшего завсегдатая дудаевского
бункера. Естественно, ответа на свой вопрос я не получил. Остался без ответа и
вопрос, который задал Владимир Николаевич Осипов:
потом — на Сергея Адамовича, ища спасения у бывшего завсегдатая дудаевского
бункера. Естественно, ответа на свой вопрос я не получил. Остался без ответа и
вопрос, который задал Владимир Николаевич Осипов:
— Ваша выставка называется “Осторожно, религия!” Но нет ни одного экспоната,
направленного против буддизма, ислама, иудаизма… Все ваши “труды” направлены
лишь на борьбу с Православием. Почему?
направленного против буддизма, ислама, иудаизма… Все ваши “труды” направлены
лишь на борьбу с Православием. Почему?
— Разве?.. Мы не замечали… Неужели? Ах, как интересно получилось…
Вдоволь насмотревшись на “художников”, я стал оглядывать ряды пришедших на
встречу с ними и обратил внимание на моего старого товарища — руководителя
клуба рукопашного боя “Сим Победиши” Владимира Сергеева. И когда глаза наши
встретились, я понял, что без Владимира эта история не обошлась. Дождавшись его
после пресс-конференции, я решил поговорить с ним и выяснить — что же на самом
деле случилось за несколько дней до сегодняшней встречи в выставочном зале
“сахаровского центра”…
встречу с ними и обратил внимание на моего старого товарища — руководителя
клуба рукопашного боя “Сим Победиши” Владимира Сергеева. И когда глаза наши
встретились, я понял, что без Владимира эта история не обошлась. Дождавшись его
после пресс-конференции, я решил поговорить с ним и выяснить — что же на самом
деле случилось за несколько дней до сегодняшней встречи в выставочном зале
“сахаровского центра”…
Передаю нашу беседу без сокращений:
Александр Робертович:
— Когда ведущий сказал, что в нашем зале находится тот, кто “совершил акт
вандализма”, я понял окончательно, что он имеет в виду тебя. Как ты узнал, что
в этом демократическом музее выставлены богохульные экспонаты?
вандализма”, я понял окончательно, что он имеет в виду тебя. Как ты узнал, что
в этом демократическом музее выставлены богохульные экспонаты?
Владимир Сергеевич:
— 18 января в Крещенский Сочельник мой друг принёс в храм “Независимую газету”,
в которой была напечатана статья “Осторожно с иконами”. Из этой статьи мы и
узнали о том, что здесь проходит выставка “Осторожно, религия!” В этой же
газете была напечатана фотография экспонатов выставки: реклама кока-колы с
изображением Иисуса Христа и надписью на английском “Сия есть кровь Моя”. На
другой «картине» изображены два разбойника, распятых с Господом, но вместо
Христа распята… обнажённая девица. Рядом в человеческий рост стоял оклад
иконы Спасителя на троне. Но вместо Лика Христа — чья-то мерзкая харя, похоже,
автора экспоната. Я сразу понял, что не оставлю в покое эту гадость. Из статьи
мы узнали, что среди экспонатов находятся и “работы” Тер-Оганьяна, прославившегося
тем, что в 1998 году он устроил акт публичного разрубания икон в центре Москвы.
Мы решили поехать и проверить — соответствует ли написанное реальному положению
вещей.
в которой была напечатана статья “Осторожно с иконами”. Из этой статьи мы и
узнали о том, что здесь проходит выставка “Осторожно, религия!” В этой же
газете была напечатана фотография экспонатов выставки: реклама кока-колы с
изображением Иисуса Христа и надписью на английском “Сия есть кровь Моя”. На
другой «картине» изображены два разбойника, распятых с Господом, но вместо
Христа распята… обнажённая девица. Рядом в человеческий рост стоял оклад
иконы Спасителя на троне. Но вместо Лика Христа — чья-то мерзкая харя, похоже,
автора экспоната. Я сразу понял, что не оставлю в покое эту гадость. Из статьи
мы узнали, что среди экспонатов находятся и “работы” Тер-Оганьяна, прославившегося
тем, что в 1998 году он устроил акт публичного разрубания икон в центре Москвы.
Мы решили поехать и проверить — соответствует ли написанное реальному положению
вещей.
Александр Робертович:
— Что же ты обнаружил в сахаровском центре?
Владимир Сергеевич:
— Наши предположения превзошли ожидания. Помимо “работ” Тер-Оганьяна там
выставлялись экспонаты более сорока авторов, и каждый из экспонатов был
образцом глумления над Православием. Единственная “работа”, которая на первый
взгляд таковой не являлась, оказалась шаманским кругом для камланий. Но в
контексте поруганных икон… В общем, этот круг гармонично вписывался в
обстановку сатанизма и сам являлся предметом сатанинского ритуала.
выставлялись экспонаты более сорока авторов, и каждый из экспонатов был
образцом глумления над Православием. Единственная “работа”, которая на первый
взгляд таковой не являлась, оказалась шаманским кругом для камланий. Но в
контексте поруганных икон… В общем, этот круг гармонично вписывался в
обстановку сатанизма и сам являлся предметом сатанинского ритуала.
Александр Робертович:
— После того, как ты сходил на разведку, вы решили уничтожить эту мерзость?
Владимир Сергеевич:
— Нет, это была разведка боем. Я сказал нашим ребятам, что у нас билет в один
конец. Мы ведь при крещении приняли обещание бороться с самим сатаной, а здесь
увидели зримое поле битвы, и естественным желанием оказалось убрать всю эту
мерзость, то есть, разбить и закрасить проявления сатанинской деятельности.
конец. Мы ведь при крещении приняли обещание бороться с самим сатаной, а здесь
увидели зримое поле битвы, и естественным желанием оказалось убрать всю эту
мерзость, то есть, разбить и закрасить проявления сатанинской деятельности.
Александр Робертович:
— Ты не боялся, что тебя вместе с другими сразу посадят в тюрьму?
Владимир Сергеевич:
— Если честно, то страха не было, потому что мы заранее знали, что выполняем
богоугодное дело, и перед Господом Богом мы правы, а они — нет. А суд
человеческий? Сказать, что мы совсем его не боимся, было бы неверно, но мы были
к нему готовы…
богоугодное дело, и перед Господом Богом мы правы, а они — нет. А суд
человеческий? Сказать, что мы совсем его не боимся, было бы неверно, но мы были
к нему готовы…
Александр Робертович:
— Расскажи, как всё это происходило, вот вы зашли в здание, там были, наверное,
кроме вас иные посетители… И вы сразу же начали крушить всё подряд?
кроме вас иные посетители… И вы сразу же начали крушить всё подряд?
Владимир Сергеевич:
— Там посетителей вовсе не было, выставка с художественной точки зрения вообще
никакая… Первое, что бросилось в глаза — “экспонат”, напечатанный в газете, я с
него и начал.
никакая… Первое, что бросилось в глаза — “экспонат”, напечатанный в газете, я с
него и начал.
Александр Робертович:
— Прямо ни слова не говоря, зашёл и …
Владимир Сергеевич:
— Мы зашли и очень вежливо поздоровались с вахтёршей. А потом… У каждого из нас
совершенно случайно в карманах оказались баллончики с автомобильной краской.
Двое подошли к уже известному “экспонату” и моментально закрасили его.
Остальные разбрелись по залу, работы хватило каждому. Сам я обратил внимание на
стенд примерно два на два, на котором изображались иконы Спаса Нерукотворного,
но вместо Ликов Спасителя “художник” поместил как бы дорожные знаки — то вилки
с ножами, мол, это столовая, то восклицательный знак — знак особой опасности,
то улыбающаяся рожица в круге… Поруганных икон было двенадцать, видимо, по
числу Апостолов. Я попытался вытащить и порвать это “произведение”, но оно
находилось под стеклом. В итоге стекло лопнуло и разбилось…
совершенно случайно в карманах оказались баллончики с автомобильной краской.
Двое подошли к уже известному “экспонату” и моментально закрасили его.
Остальные разбрелись по залу, работы хватило каждому. Сам я обратил внимание на
стенд примерно два на два, на котором изображались иконы Спаса Нерукотворного,
но вместо Ликов Спасителя “художник” поместил как бы дорожные знаки — то вилки
с ножами, мол, это столовая, то восклицательный знак — знак особой опасности,
то улыбающаяся рожица в круге… Поруганных икон было двенадцать, видимо, по
числу Апостолов. Я попытался вытащить и порвать это “произведение”, но оно
находилось под стеклом. В итоге стекло лопнуло и разбилось…
Александр Робертович:
— А что же смотрительница музея?
Владимир Сергеевич:
— Она очнулась после звона разбитого стекла и поняла, что происходит что-то
ужасное: сатанизм рушился на её глазах. Она, бедняжка, дрожа, схватила телефон
и, заикаясь от страха, вызвала милицию.
ужасное: сатанизм рушился на её глазах. Она, бедняжка, дрожа, схватила телефон
и, заикаясь от страха, вызвала милицию.
Александр Робертович:
— Вы в это время продолжали “разбираться” с выставкой?
Владимир Сергеевич:
— На эту даму мы не обратили никакого внимания, продолжали делать своё дело,
ибо договорились заранее, что никого из обслуживающего персонала и даже
“художников” трогать не будем. Тётенька, вызвав милицию, аккуратненько вдоль
стеночки прокралась к двери и, как ужаленная выскочила на улицу. Это была
героическая старая демократка, сохранившаяся, как в холодильнике, в неизменном
виде с 1990 года. Выскочив на улицу, она не убежала, а мужественно продолжала
бороться за торжество демократии, заперев врагов, то есть, нас, снаружи. Почему-то
она была уверена, что мы только и думаем, как удрать. А мы поняли только то,
что в нашем распоряжении осталось не более пяти минут до приезда милиции. А
экспонатов было ещё много…
ибо договорились заранее, что никого из обслуживающего персонала и даже
“художников” трогать не будем. Тётенька, вызвав милицию, аккуратненько вдоль
стеночки прокралась к двери и, как ужаленная выскочила на улицу. Это была
героическая старая демократка, сохранившаяся, как в холодильнике, в неизменном
виде с 1990 года. Выскочив на улицу, она не убежала, а мужественно продолжала
бороться за торжество демократии, заперев врагов, то есть, нас, снаружи. Почему-то
она была уверена, что мы только и думаем, как удрать. А мы поняли только то,
что в нашем распоряжении осталось не более пяти минут до приезда милиции. А
экспонатов было ещё много…
Александр Робертович:
— Что было потом?
Владимир Сергеевич:
— Разрушив всё, что можно разрушить, мы сели на лавку и спокойно стали ждать
милицию, показывая своим видом, что мы — не хулиганы, а законопослушные
граждане, которые борются с разжиганием межрелигиозной розни.
милицию, показывая своим видом, что мы — не хулиганы, а законопослушные
граждане, которые борются с разжиганием межрелигиозной розни.
Александр Робертович:
— И что же милиция?
Владимир Сергеевич:
— Милиционеры, ворвавшись в здание, были уверены, что им сейчас придётся
драться с пьяными подростками и были удивлены, увидев спокойно сидящих взрослых
людей, которые без намёка на сопротивление позволили надеть на себя наручники.
Между нами завязался разговор, и мы сумели разъяснить милиционерам, что здесь
происходило вопиющее нарушения закона об экстремизме, но не нами, а теми, кто
затеял и организовал выставку.
драться с пьяными подростками и были удивлены, увидев спокойно сидящих взрослых
людей, которые без намёка на сопротивление позволили надеть на себя наручники.
Между нами завязался разговор, и мы сумели разъяснить милиционерам, что здесь
происходило вопиющее нарушения закона об экстремизме, но не нами, а теми, кто
затеял и организовал выставку.
Александр Робертович:
— Как отнеслись милиционеры к вашим словам?
Владимир Сергеевич:
— Понимающе. Но это был младший офицерский состав, они выполняли приказ свыше
и, опросив нас, направили в Таганское отделение милиции, где мы просидели в
“обезьяннике” около семи часов.
и, опросив нас, направили в Таганское отделение милиции, где мы просидели в
“обезьяннике” около семи часов.
Наступил один из великих праздников, а так как все мы были алтарниками и среди
нас даже оказался один регент, то по памяти мы отслужили вечернюю и утреннюю
службу, разве что без священнических возгласов.
нас даже оказался один регент, то по памяти мы отслужили вечернюю и утреннюю
службу, разве что без священнических возгласов.
Александр Робертович:
— Что в это время делали дежурные милиционеры, и не было ли с вами в одной
клетке бомжей, пьяниц или хулиганов?
клетке бомжей, пьяниц или хулиганов?
Владимир Сергеевич:
— Милиционеры не мешали нам, спокойно проходили мимо, не говоря ни слова,
делали своё дело, даже реже и тише произносили нецензурные слова. В соседи нам
достался один бомж, который спокойно проспал всё это время.
делали своё дело, даже реже и тише произносили нецензурные слова. В соседи нам
достался один бомж, который спокойно проспал всё это время.
Скажу честно, служба эта запомнится нам на всю жизнь, даже в храме не всегда
так торжественно и благоговейно чувствуешь себя во время богослужения.
так торжественно и благоговейно чувствуешь себя во время богослужения.
Узнав, что с нами произошло, в милицию пришли прихожане нашего храма и принесли
крещенскую воду. Это очень подкрепило нас.
крещенскую воду. Это очень подкрепило нас.
По одному нас вызывали к дознавателю. Первым пошёл я и рассказал всё без
утайки, указав, что ничего криминального в наших действиях не было, напротив,
мы выполнили работу милиции и пресекли групповую преступную деятельность
“свободных художников”.
утайки, указав, что ничего криминального в наших действиях не было, напротив,
мы выполнили работу милиции и пресекли групповую преступную деятельность
“свободных художников”.
Александр Робертович:
— Я кстати, видел одну из “работ” этих свободолюбивых граждан. В выставочном
зале по видео беспрестанно крутился один и тот же “ролик”: агонизирующая рыбья
голова в луже крови. Думаю, это не было простым проявлением психической болезни,
мы знаем, что в древности символом христианства была рыба…
зале по видео беспрестанно крутился один и тот же “ролик”: агонизирующая рыбья
голова в луже крови. Думаю, это не было простым проявлением психической болезни,
мы знаем, что в древности символом христианства была рыба…
Владимир Сергеевич:
— Отрубленная рыбья голова символизировала обезглавливание Русской Православной
Церкви. Это была явная агрессия против Православных. К сожалению,
видеомагнитофон с плёнкой мы обнаружили слишком поздно, когда уже приехал наряд
милиции, так что уничтожить плёнку не удалось.
Церкви. Это была явная агрессия против Православных. К сожалению,
видеомагнитофон с плёнкой мы обнаружили слишком поздно, когда уже приехал наряд
милиции, так что уничтожить плёнку не удалось.
Александр Робертович:
— Что было дальше?
Владимир Сергеевич:
— Часов в 11 нас отпустили, предъявив обвинение по статье 213, часть 2
“групповое хулиганство”, а “художники” потребовали деньги за испорченные
экспонаты в размере четырнадцати тысяч долларов.
“групповое хулиганство”, а “художники” потребовали деньги за испорченные
экспонаты в размере четырнадцати тысяч долларов.
Александр Робертович:
— Эта история получила широкий резонанс в Православной среде, люди полностью
поддерживают ваши действия. Я знаю, что на имя Генерального прокурора, на имя
мэра Москвы, на имя Путина были направлены тысячи писем с требованием избавить
вас от уголовной ответственности и привлечь к суду организаторов выставки и
“художников” по 282 статье.
поддерживают ваши действия. Я знаю, что на имя Генерального прокурора, на имя
мэра Москвы, на имя Путина были направлены тысячи писем с требованием избавить
вас от уголовной ответственности и привлечь к суду организаторов выставки и
“художников” по 282 статье.
Владимир Сергеевич:
— Сейчас та сторона практически запросила мира, но мы ответили, что не пойдём
на компромисс со слугами дьявола и считаем их нынешнее поведение проявлением
страха перед возможным уголовным наказанием, а не осознанием своих тяжких
грехов. Примирение возможно только в том случае, если они публично покаются за
грех богохульства и уничтожат свои “произведения”. Кроме того, это покаяние
должно быть принято Русской Православной Церковью. Другое дело, что надежды на
это мало, так как многие “художники” уже много лет подряд осознанно богохульствуют…
О чём говорить, если у печально известного Марата Гельмана в его кабинете на
столе стоит бюст дьявола, выполненный из какого-то чёрного минерала… Но, как
говорится, всё в руках Божиих.
на компромисс со слугами дьявола и считаем их нынешнее поведение проявлением
страха перед возможным уголовным наказанием, а не осознанием своих тяжких
грехов. Примирение возможно только в том случае, если они публично покаются за
грех богохульства и уничтожат свои “произведения”. Кроме того, это покаяние
должно быть принято Русской Православной Церковью. Другое дело, что надежды на
это мало, так как многие “художники” уже много лет подряд осознанно богохульствуют…
О чём говорить, если у печально известного Марата Гельмана в его кабинете на
столе стоит бюст дьявола, выполненный из какого-то чёрного минерала… Но, как
говорится, всё в руках Божиих.
Александр Робертович:
— Володя, мы с нашими читателями сделаем всё от нас зависящее, чтобы вас
избавить от наказания. Молодцы! Мы вами гордимся!
избавить от наказания. Молодцы! Мы вами гордимся!
Владимир Сергеевич:
— Спасибо Вам за поддержку!
Вот имена Православных воинов, которых враги успели окрестить “погромщиками”:
Владимир, Алексей, Григорий, Анатолий, Михаил, Николай.
Владимир, Алексей, Григорий, Анатолий, Михаил, Николай.
Многая лета Вам, братья!
А.Р. Штильмарк
