Алушта, 12 сентября — Наша Держава (Алексей Васильев-ст.). В декабре 1922 года в Париже группа русских эмигрантов создала организацию, главной целью которой стало пресечение потока лжи о Российской Империи и её Венценосном вожде. Клеветниками были большевики, захватившие власть в стране. Голод и нищета стали первыми спутниками созидателей «мирового интернационала». Свои многочисленные промахи они свалили на предыдущую законную власть и прежде всего на Богом избранного Самодержавного Государя Императора Николая II. Якобы именно Он, а не они, довели Россию до экономического коллапса.
Парижская организация белоэмигрантов получила название «Союз ревнителей Памяти Императора Николая II». Её многочисленные члены (отделы открывались по всему миру — не только в Европе, но и в Америке, Азии и даже в Австралии) верно служили России. Некоторые — на гражданском поприще, другие защищали державу в Русско-Японскую и Первую Мировую войны. Кто-то из будущих ревнителей лично знал Государя.
В изгнании все эти люди — от простых солдат до Великих князей — сумели снести горечь чужбины, нищету и бесправие. Они готовы были терпеть всё, что угодно, но только не клевету на Российскую Империю и её Августейшего правителя.
Ревнители открывали приюты, Русские дома, памятные знаки и храмы во имя Царя-мученика. Они организовали повсеместную просветительскую работу с единственной целью: донести правду до тех, кто готов её услышать. Члены Союза ревнителей не только показывали кинохронику величия былой России и выступали с лекциями. Они публиковали свои воспоминания в местной прессе, а также выпускали книги.
Июнь 1940 года. Немецко-фашистские войска заняли Париж. Оккупанты закрыли все русские монархические организации (к слову, это интересный штрих, доказывающий, что монархисты не были союзниками фашистов). Под запрет попал и Союз ревнителей Памяти Императора Николая II.
Однако, несмотря на произвол немецкой военной администрации, члены Союза, рискуя жизнью, продолжали деятельность. Отдавая силы борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, участвуя в рядах Сопротивления, ревнители не забывали и об «уставной работе». Впереди была первая крупная трагическая дата: 25-летие со дня злодейского убийства любимого Государя. Совет Союза ревнителей решил отметить чёрный юбилей несмотря ни на что.
В мае 1942 года в условиях строжайшей конспирации состоялось подпольное собрание Совета Союза ревнителей, на котором выступил Председатель (1936—1944) организации, флигель-адъютант Николая II, полковник Владимир Свечин. Владимир Владимирович предложил Совету издать книгу «отнюдь не елейного стиля».
Но кто осилит эту непростую задачу? Кто создаст «книгу-памятник»? Владимир Свечин решил обратиться к одному из лучших русских писателей зарубежья, незаурядному православному мыслителю Ивану Шмелёву. Выбор был неслучаен. Иван Сергеевич свято почитал Государя Императора Николая II и ненавидел советскую власть.
Уже в наши дни на просторах интернета можно найти массу фальшивок, порочащих имена выдающихся отечественных деятелей, видных представителей русской эмиграции. Шмелёв не стал исключением. Его рядили во что угодно, записывали то в число противников самодержавия, то в число симпатизирующим нацистам.
Возможно, какие-то минуты сомнения и овладевали Иваном Сергеевичем, но когда они миновали, писатель окончательно и бесповоротно вернулся к своим глубинным убеждениям о незыблемости триединой формулы русского мировосприятия: Православие, Самодержавие, Народность. Смею утверждать: в эмиграции укрепились монархические убеждения Шмелёва.
И доказательством этому служит переписка Владимира Свечина и Ивана Шмелёва, которую мы обнаружили в архивной коллекции № Р-3434 Государственного Исторического архива Омской области и впервые опубликовали (совместно с Кристиной Энгель) на страницах книги «Век верных. К столетию Союза ревнителей Памяти Императора Николая II» увидевшей свет в 2024 году.
В омском архиве хранятся пять писем Свечина Шмелёву и три письма Шмелёва Свечину. Письма напечатаны на тонкой бумаге, на печатных машинках с русским шрифтом и охватывают период с мая по июль 1942 года. С письмами можно ознакомиться в упомянутой выше книге.
В настоящей же публикации мы приведём несколько характерных отрывков из переписки, в которой Шмелёв предстаёт убеждённым монархистом.
Вот первый ответ Ивана Шмелёва Владимиру Свечину:
16 июня 1942 года.
«Глубокоуважаемый Владимир Владимирович, прошу извинить меня, что вследствие скопившихся срочных дел я не мог сразу ответить Вам на письмо Ваше от 30 мая.
Я, учитывая это промедление, дал краткий ответ А. И. Хорошавину* и полагаю, что он сообщил Вам совершенно точно, почему я не могу взять на себя такой ответственной работы, как составление книги-памяти о Государе-Мученике ко дню исполняющегося 25-летия Его кончины.
Вот мои соображения, совершенно обдуманные и вполне искренние.
Намечаемая Вами и Советом Союза ревнителей Памяти Императора Николая II книга должна соответствовать высокодуховному облику Государя-Мученика и Его умученной Святой Семьи, а также и высоте чувств — и чистоте их — всех православных русских людей, чтущих в Бозе почивших Мучеников. Составление такого труда-памятника необходимо требует огромного душевного напряжения, сознания высочайшей ответственности и тщательнейшего подбора-отбора материалов из огромнейшего числа работ, касающихся всей жизни Императора и Его Семьи. Такая работа может быть выполнена — и должна быть выполнена! — с успехом лишь мастером, то есть историком, а ни в коем случае просто грамотным литературно, хотя бы и подлинно писателем.
Для меня совершенно ясно, что я с этим трудом не справлюсь, — поверьте, что не из скромности говорю это и не стараясь уклониться, а по чистой совести. «Основные мысли, нас одушевляющие»… — пишите Вы в письме 30 мая… Вот в этих-то «основных мыслях», в этой основе труда и лежит главное: уменье из огромного материала: биографического, государственного, международного, социального, нравственного, религиозного, бытового… и многого другого… — выбрать необходимое, выбрать по определённо-точному масштабу, соответственно основной мысли, и всё избранное скрепить глубинно основной идеей или, вернее, рядом идей — русских и общечеловеческих. Тут необходимо быть не только историком-мастером, художником слова, но и мыслителем! Если бы Союз и нашёл такого редкого учёного-писателя, историка и философа, встретились бы новые препятствия: необходимо время, и время немалое, для технического выполнения ответственной работы. Эта работа должна взять человека всецело, поглотить его всего, — а можно ли это в наших условиях шаткой необеспеченности материальной? Тут необходим крупный «меценат», великая самоотверженность. И — повторяю — такая работа по плечу лишь историку-художнику, вроде В. О. Ключевского, например, — только тогда книга будет соответствовать Священной Памяти Мучеников, имперско-российскому масштабу и — не менее важно — совершенно исключительному в мировой истории — по глубине и следствиям — событию. Необходимо придётся очень и очень коснуться и смятенной русской души, и «души интернациональной». Тут будущий историк должен коснуться и как бы «апокалипсического». Такого историка в эмиграции я не вижу. По-моему, труд может быть лишь «собирательным». Нескольких знатоков: историк, философ, социолог, психолог духа народного… мастер словесности. Не лучше ли было бы не спешить? К 25-летию Памяти ограничиться лишь поклонением — общественно-церковным? Мы так всем стеснены, так во всём бедны ныне!
Прямо скажу: я глубоко признателен Вам и Союзу за доверие, которым меня почтили, но моя совесть, сознание ответственности велят мне смиренно признать несоответствие моих сил с предлагаемой задачей. Я молитвенно чту Святых Мучеников наших — Память чистого сердцем Государя и Его Семьи, — и это чувство заставляет меня не дерзать на труд выше сил моих.
С глубоким уважением к Вам и возглавляемому Вами Союзу,
Иван Шмелёв».
В ответном письме от 20 июня 1942 года Свечин поблагодарил за ответ Шмелёва и снова повторил просьбу, уточнив, что готов предоставить писателю литературу о Государе и заплатить за книгу гонорар.
Но Шмелёв непреклонен:
25 июня 1942 года
«Глубокоуважаемый Владимир Владимирович, на Ваши два последние письма могу ответить, лишь повторив то, что я уже написал Вам в первом моём письме: я решительно не могу принять на себя составление книги в Память мученической кончины Государя и Его Семьи. Этот ответственный труд не в моих возможностях: я знаю, на что я способен, и знаю это точно. Такой труд — дело историка: для его создания нужно не только благоговение перед Поминаемыми, нужно ещё и привычное уменье, свободное распоряжение материалом и последнее, не менее важное, — полная свобода от другой работы. Я же продолжаю свою художественную работу** и оставить её надолго не могу, не должен, не смею.
Надеюсь, что мои повторительные пояснения удовлетворят Вас.
Позвольте же считать поднятый Вами вопрос об увековечении 25-летия со дня кончины Царственных Мучеников исчерпанным в отношении моего отказа. Я благодарю ещё раз за Ваше доверие ко мне, за честь, мне уделяемую; но моя совесть и знание моих предельных возможностей велят мне воздержаться от этой ответственной работы.
С совершенным уважением,
Иван Шмелёв».
Владимир Свечин не отступал. Понимал, что лучшего русского писателя ему не найти. Он написал следующее письмо, в котором даже согласился изменить концепцию задуманной им книги: «…Я надумал, раз что моему первому проекту не суждено осуществиться, издать то, что у нас называлось сборником, т. е. книжку, содержащую в себе ряд статей, или, если хотите, очерков, составленных разными лицами…».
Иван Шмелёв так и не взялся за написание этой книги.
Отказ писателя ни в коем случае не ставит под сомнение его глубочайшее уважение к Памяти Царственного Мученика Николая. Наоборот, Шмелёв опасался написать труд, который будет недостоин выдающегося монарха. Иван Сергеевич невероятно трепетно, мистически, относился к монарху – Помазаннику Божьему. И не считал себя достойным коснуться Его Светлого Имени.
Книга о Государе всё же была написана. За дело взялся активный член Союза ревнителей, а впоследствии (в 1955—1980 гг.), Председатель организации, генерал-майор Сергей Позднышев. Сергей Дмитриевич уже имел небольшой опыт литературной работы. В 1939 году вышел его очерк «Этапы», тепло встреченный русской эмиграцией. История же публикации книги Позднышева к 25-летию злодейского убийства Николая II заслуживает отдельной, почти детективной истории. Она также изложена в книге «Век верных».
Ну а нам остались бессмертные труды Ивана Сергеевича Шмелёва, в каждой строчке которых — любовь к сокровенной России и к самодержавным хозяевам Земли Русской, к Святым Царственным мученикам в том числе.
* Хорошавин Александр Иванович (1878.08.17, Харьков—1/1955.11.14,Сент-Женевьев-де-Буа, пригород Парижа) — Полковник военно-судебного ведомства. C 1909 г. назначен следователем в Севастополь. В 1914 г. — прокурор образованного на военное время Военно-морского суда в Одессе. После занятия Одессы большевиками был эвакуирован в Константинополь. Затем переехал в Париж и сотрудничал с ген. Николаем Баратовым (член Союза ревнителей) и ген. Николаем Тихменевым (с 1944 по 1954 гг. — председатель Союза ревнителей Памяти Императора Николая II) по созданию Союза инвалидов. Более 20 лет в эмиграции был секретарем Всезарубежного объединения морских организаций. Сведения о принадлежности Александра Хорошавина к Союзу ревнителей нами не найдены.
** В это время И. С. Шмелёв работал над романом «Пути небесные».
Настоящий доклад прочитан на научно-практической ассамблее «Литература без границ», в Алуште, в музее-усадьбе А. Бекетова, 12 сентября 2024 г.