Москва, 1 сентября — Наша Держава (Михаил Назаров). Русский Обще-Воинский Союз (РОВС) был основан в зарубежье в 1924 г. генералом П.Н. Врангелем из остатков белых армий, объединял около 30 тысяч воинов и был стержнем довоенной политической эмиграции. Верховным Главнокомандующим русской армии в зарубежье был Великий князь Николай Николаевич; Главнокомандующим и фактическим главой РОВСа – ген. Врангель, последний де-факто признанный Западом правитель на русской земле.
Это делало РОВС в какой-то мере хранителем традиции русской государственности, чему способствовало также соседство с возглавлением Русской Зарубежной Церкви (поначалу и руководство РОВСа, и руководство Церкви находились в Сремских Карловцах в Сербии; в 1926 г. Врангель переехал в Брюссель; после его смерти с 1929 г. ген. А.П. Кутепов перевел штаб в Париж). Чтобы подчеркнуть надпартийный и государственный характер армии (и чтобы не нарушать единство РОВСа политическими разногласиями, в том числе внутримонархическими), ген. Врангель с самого начала издал приказ № 82, запрещавший военным вступать в политические организации.
Деятельность РОВСа сначала мыслилась как вынужденный перерыв в военных действиях, в ожидании нового «весеннего похода». В сущности, это была армия, переведенная на гражданское положение, рассеянная по многим странам, но сохранявшая традиции и дисциплину, чтобы «по первому зову» продолжить борьбу. Поэтому нередко воины одной части старались устраиваться на одно предприятие, работая артелями и живя в казармах-общежитиях. РОВС поддерживали многие правые органы печати, в том числе парижское «Возрождение». Неофициальным органом связи РОВСа стал журнал «Часовой», основанный в 1929 г. (В.В. Ореховым, Е.В. Тарусским и С.К. Терещенко) и просуществовавший до 1988 г. (с перерывом в годы II Мiровой войны). В 1930 г. имелись следующие отделы РОВСа: 1-й отдел (Франция с колониями, Италия, Польша, Дания, Финляндия, Египет); 2-й (Германия, Венгрия, Австрия, Данциг, Литва, Латвия, Эстония, Англия, Испания, Швеция, Швейцария, Персия); 3-й (Болгария и Турция); 4-й (Югославия, Греция и Румыния); 5-й (Бельгия и Люксембург); 6-й (Чехословакия); отделы на Дальнем Востоке (ген. М.К. Дитерихс), в Северной и Южной Америке, отделение в Австралии.
Однако, надежды на «весенний поход» не оправдались, ибо ни одна западная страна не захотела поддержать вооруженную борьбу эмигрантов против СССР. Поэтому ген. Кутепов уже с начала 1920-х годов настаивал на проникновении в СССР для подпольной революционной работы, тем более что оттуда поступали призывы «возглавить уже идущую борьбу». В этом Кутепов нашел поддержку у Великого князя Николая Николаевича, однако генерал Врангель относился скептически к таким методам действий и отошел в сторону от руководства ими.
Опасения Врангеля оправдались, ибо ГПУ в течении нескольких лет водило ген. Кутепова за нос с помощью подставной псевдомонархической организации «Трест», якобы успешно действовавшей в России и желавшей привлечь к своей борьбе эмиграцию. Этот план внедрения многочисленных агентов в эмигрантские организации был разработан ЧК-ОГПУ еще в 1921-1922 гг. и испробован на Савинкове. Параллельно тянулись линии обработки младороссов, евразийцев и др. РОВС, однако, больше всего безпокоил большевиков, которые и уделили ему основное внимание.
«Трест быстро развил свою деятельность, вступив… в контакт как с эмигрантскими организациями, так и с иностранными разведками… Создавались «легенды» – дутые дела, иногда большого размаха и значения… Для привлечения активных военных кругов (Врангеля, Кутепова) Трестом была организована осенью 1925 г. поездка В.В. Шульгина в Москву. Книга, написанная им по возвращении, «Три столицы», редактировалась Трестом, чтобы не повредить якобы членам организации, находящимся в России. Как в книге, так и в контактах с эмиграцией, трестовцы проводили одну мысль: что в России «все то же, только немного хуже», что там зреют антибольшевицкие силы, но что еще не все готово для переворота, что нужно ждать, не вмешиваться, не мешать, избегать эксцессов…». В 1927 г. агент ГПУ Э. Опперпут (участвовавший еще в операции против Савинкова) признается в двойной игре, бежит за границу и разоблачает «Трест», что производит потрясающее впечатление на эмиграцию и многих деморализует. (Потому Врангель и переехал в Брюссель для отстройки новой законспирированной организации). Ряд авторов (например, Б. Прянишников, С.Л. Войцеховский, Р. Врага) считают, что саморазоблачение «Треста» было намеренным и именно эту психологическую цель деморализации преследовало, поскольку невозможно было обманывать эмигрантов без конца. Так это или нет – можно будет судить лишь по архивам ГПУ.
Но более оправданным кажется мнение, например, руководителя кутеповской группы в Гельсингфорсе – о неожиданности побега Опперпута для чекистов, ибо вряд ли в их интересах было упустить вместе с ним находившихся в Москве опасных эмигрантов-боевиков (М.В. 3ахарченко-Шульц, ее муж Г. Радкович, Каринский, Шорин). В пользу этой версии говорят и такие факты, как подлинность и серьезность многих разоблачений, сделанных Опперпутом, попытки ГПУ его скомпрометировать, его участие в новом террористическом походе в СССР (если бы он был провокатором – этот поход прошел бы иначе: для ГПУ не имело смысла сначала отпускать террористов, потом впускать их в страну, разрешать им проведение террористического акта, а затем устраивать на них облавы с перестрелками и жертвами; кроме того, Опперпут знал о группе Ларионова, которая одновременно провела успешный террористический акт в Ленинграде и благополучно вернулась). Видимо, сообщение о гибели Опперпута в перестрелке верно, и последующее замалчивание его имени советскими авторами можно объяснить как раз нежеланием писать о чекисте-предателе. Кроме того, если бы чекисты хотели сами разоблачить «Трест» в виде психологической атаки, она была бы более уверенной – они же объявили о раскрытии якобы реально «действовавшей контрреволюционной монархической организации», а «спасшиеся» главари-трестовики послали в эмиграцию письмо в духе «еще не все потеряно». Не забудем и то, что ГПУ тут же предприняло попытки нового «треста» (это слово стало в эмиграции нарицательным) от имени «Внутренней Российской Национальной Организации»…
Как бы в ответ на скандал с «Трестом», ген. Кутепов и ведущая террористка М.В. 3ахарченко-Шульц (урожденная Лысова) создают при РОВСе организацию боевиков – «Союз Национальных Террористов». А после кончины ген. Врангеля (умершего в 1928 г. неожиданно, как многие считали – не помощи чекистов) ген. Кутепов становится новым руководителем РОВСа и направляет основные усилия на подготовку и отправку людей для активных действий в России.
«Путь, избранный Обще-Воинским Союзом, был отличен от тактики БРП [«Братства Русской Правды»]. Организация, официально исповедывающая доктрину «непредрешенчества», проникнутая военной психологией, РОВС под предводительством ген. Кутепова направил свою деятельность в двух направлениях.
Первое заключалось в установлении связи с высшими чинами красной армии (в эпоху ген. Кутепова многие из них были бывшими императорскими офицерами), в привитии им национально-освободительной идеи и в подготовке совместно с ними военного переворота в Москве.
Второе представляло собой систему так наз. «среднего террора». Под удар подводились отдельные советские учреждения в столицах. Строго разработанного плана этих ударов, однако, не было. В.А. Ларионов («Боевая вылазка в СССР») свидетельствует, что его группа избрала мишенью ленинградский партклуб только уже в самой столице, по объявлению о собраниях в газете» (Курс Национально-политической подготовки НТСНП. Белград. 1938).
Взрыв этого партклуба на Мойке, проведенный группой В.А. Ларионова, С.В. Соловьева и Д. Мономахова в 1927 г. (их бомбой было ранено 26 человек), был самым крупным успехом боевиков РОВСа. Но потери в собственных рядах были более ощутимы. Чекисты нанесли удары и во Франции: похищение ген. Кутепова в 1930 г. и затем следующего главы РОВСа ген. Е.К. Миллера в 1937 г.
(В первом случае французская полиция знала имена преступников, но дала им возможность уехать; один из них, Л. Гельфанд, позже стал невозвращенцем и разбогател в США. Во втором случае французы, несмотря на поступивший сигнал, «позволили безпрепятственно выйти из Гавра советскому торговому судну, на борту которого, как они правильно предполагали, находился Миллер» – это подтверждено в опубликованных [Л. Млечиным и др.] в 1989 г. материалах КГБ, и если им верить, то дальнейшие судьбы похищенных генералов сложились так: Миллер был расстрелян в Москве в 1939 г., а Кутепов, которого увезли через Марсель, «умер от сердечного приступа прямо на судне» на подходе к Новороссийску.)
Ген. Миллер был уже в преклонном возрасте и малоинициативен; подлинная цель его похищения, вероятно, заключалась в том, чтобы продвинуть в РОВСе наверх предателя ген. Скоблина: он и его жена певица Плевицкая с сентября 1930 г. (т.е., согласно той же информации – уже после похищения Кутепова) стали платными сотрудниками ГПУ в РОВСе: «месячное жалованье, которое желает генерал, около 200 американских долларов», – сообщал резидент… На основании информации Скоблина «были ликвидированы боевые кутеповские дружины… арестованы семнадцать агентов и террористов, заброшенных в Советский Союз; удалось установить одиннадцать явочных квартир в Москве, Ленинграде и 3акавказье» (Млечин Л. Сеть Москва – ОГПУ – Париж. Москва. 1991)…
Дальнейшему возвышению Скоблина помешала лишь записка ген. Миллера, оставленная на всякий случай перед уходом на свидание с похитителями, из которой стала ясна причастность Скоблина к этой акции. Но успех ГПУ был и без того значительным: Скоблин в 1935 г. вошел в так называемую «внутреннюю линию», контрразведку РОВСа. Это был как бы тайный политический орден в кругах военной эмиграции, возникший по инициативе капитана К.А. Фосса в Болгарии почти одновременно с РОВСом и постепенно распространивший свое влияние на Францию и другие страны (в числе главных «линейщиков» были Н.Д. 3акржевский, В.А. Ларионов и ген. П.И. Шатилов, о котором Скоблин доносил в Москву: «Главную роль во всем РОВС играет генерал Шатилов, который пользуясь своим влиянием на генерала Миллера, держит все и всех в своих руках. Практически РОВС – это он. Миллер – представительство»).
«Внутренняя линия» пыталась противопоставить действиям советской агентуры «адекватные» конспиративные методы. В ее документах говорилось:
«Требования организации высоки и меры часто жестоки, но обстановка такова, что сентиментальности нет места. Организация имеет одну главную цель – освобождение Родины и во имя этой цели не щадит ни врага, ни себя». Вступление добровольно, но качества кандидатов подвергаются строжайшей проверке и «Выхода из организации не существует… Работа Чина Организации не подлежит абсолютно никакой оплате, ибо она является следствием его безкорыстной готовности включиться в ряды бойцов за освобождение Родины».
…Для каждого члена Организации «ее работа является… главной осью его политической жизни, и его состояние и работа в других… организациях должна быть известна Центру и подчинена его указаниям… Распоряжения последнего обязательны и не подлежат никакой критике со стороны данного чина или группы таковых».
…Разведывательная работа Организации заключается «в проникновении в чужие организации с целью внутреннего наблюдения» и «в создании легенд с целью уловления в сферу влияния Организации лиц враждебных Национальному движению».
…Боевая работа Организации заключается в применении «мер воздействия на отдельных лиц, на группы или учреждения враждебного лагеря, а также в исполнении приговора относительно лиц, вошедших в Организацию с целью провокации, разведки или предательства».
В частном письме «линейщик» Закржевский писал: «Выражаясь грубо, большевистским языком, это ГПУ внутри компартии. Если сравнить членов РОВСа с коммунистами, то мы, члены внутренней организации, являемся в отношении их чем-то вроде чекистов… Когда мы вырастем и охватим весь Союз, отбросив из него ненужное и дряблое, все колеблющееся и не наше, тогда мы будем реальной силой, которая будет играть решающую роль в жизни самого Союза так и вне его – и в эмиграции, и в СССР».
Эта безпринципность и стремление поставить под свой контроль все национальные организации русского зарубежья давали многим повод видеть во «внутренней линии» специально созданный инструмент ГПУ. Но, думается, подобная этика свойственна всем контрразведкам мiра. В большинстве случаев объективному описанию «внутренней линии» мешали как личные пристрастия авторов, так и то, что они упускали из виду сложное переплетение других факторов. Как, например: противоречия между республиканским (правда, небольшим) и монархическим крыльями РОВСа; между «франкофильской» и «германофильской» ориентацией (проблема, снова обострившаяся во второй половине 1930-х годов); стремление либерального фланга и французских властей оказывать на РОВС свое влияние и сопротивление этому влиянию. Например, адмирал Кедров (бывший министр Временного правительства) «особенно резко возражал» против переезда в Париж консервативных генералов Шатилова и Абрамова, и этот переезд также «не отвечал интересам французского министерства иностранных дел»; поэтому, по требованию французов, Шатилов был отрешен ген. Миллером от дел, а Абрамов выслан в Софию. При расследовании действий «внутренней линии» комиссией ген. Эрдели (вполне объективном, после чего «внутренняя линия» была распущена) в противовес ей ген. Абрамов образовал свою следственную комиссию. Играли роль также споры о границах «непредрешенчества», психологическая проблема «стариков» и «молодых», личные амбиции и недостатки тех или иных руководителей РОВСа…
Но безпринципные «адекватные» методы лишь привели «внутреннюю линию» к вырождению в деструктивный инструмент и не смогли предотвратить того, что в руководстве РОВСа оказался агент ГПУ. Разоблачение Скоблина было еще бόльшим психологическим ударом, чем «Трест». При этом подозрения переносились и на многих «линейщиков», не причастных к советской агентуре (чем сильно грешат обе цитируемые книги Б. Прянишникова: он отбирает только те факты, которые укладываются в его концепцию, оставляя без внимания другие, не указывает источников, не замечает собственных противоречий)…
После похищения ген. Миллера руководство РОВСом принял ген. Ф.Ф. Абрамов, а с марта 1938 г. – ген. А.П. Архангельский. Затем последовали новые разоблачения; агентом оказался и выехавший из СССР сын главы РОВСа в Болгарии ген. Абрамова… (Уже при немецкой оккупации выяснилось, что в парижской штаб-квартире РОВСа имелись тайные микрофоны, провода от которых вели к жившему в том же доме С.Н. Третьякову, советскому агенту с 1929 г., который любезно сдал ген. Миллеру эти помещения…)
Очевидно, ГПУ имело немало мелких информаторов в разных группах РОВСа. При его огромной численности – это не удивительно. Вербовка происходила по уже знакомому сменовеховскому образцу: «Россия в опасности, иностранцы хотят поделить ее между собой. Были мы с вами в Белой армии, а в общем-то воевали на пользу Англии и Франции. Теперь французы укрывают у себя белых, надеясь еще раз использовать их против России. Мы же, 70 процентов офицеров Генерального штаба, создали Красную армию, укрепили ее и выгнали из России интервентов. Знаю вас как способного офицера. Вы должны работать с нами. Нам вы очень нужны»… Примерно так было и со Скоблиным.
Взаимные обвинения и расколы в кругах РОВСа, а также постепенное старение старшего поколения, сильно снизили его значение как армии. Но политический авторитет РОВСа продолжал сохраняться, особенно в Болгарии, где под контролем ген. Абрамова работали военные курсы и молодежные организации НОВ (Национальная организация витязей) и НОРР (Национальная организация русских разведчиков, основанная полк. П.Н. Богдановичем).
Из этих организаций «в 1937 г. была сформирована «Рота молодой смены им. генерала Кутепова» при 3-м отделе РОВСа». Помимо обычной военной подготовки (стрельбы, походы), «При летних лагерях НОВ и особенно НОРР проводились сугубо секретно специальные тренировочные занятия с добровольцами – будущими кутеповскими боевиками, подготовлявшимися для “похода в Россию”. …добровольцы-кутеповцы должны были пересекать «минные поля» и преодолевать проволочные заграждения; делать и метать гранаты, взрывать мосты и ж.д. пути; переплывать бешеные горные ручьи; без дорог проходить по азимуту днем и ночью балканскую чащу. Бывали и несчастные случаи, но смертельных не было. Руководителями этих тренировок были ветераны-кутеповцы: полковник артиллерии Н.И. Зуев, четыре раза побывавший “за чертополохом”, мичман С.С. Аксаков, тоже четыре раза побывавший в России…».
То есть в Болгарии ситуация была такой, какую руководители «внутренней линии» хотели бы установить для всего зарубежья. Но основная часть эмигрантской молодежи пошла своими путями. (См. статью о молодежной смене РОВСа: НТС.)
Во время Второй мировой войны 1939-1945 гг. РОВС не имел возможности воссоздать самостоятельную русскую Белую антибольшевицкую армию для возобновления вооруженной борьбы, так как члены Союза оказались разделены линией фронта, многие их них находилось в странах антигитлеровской коалиции – союзников Сталина. В гитлеровской Германии по распоряжению властей была запрещена деятельность всех эмигрантских политических организаций, в том числе РОВСа. Тогда был издан приказ, что «каждый член РОВСа волен действовать самостоятельно, но должен поддерживать при этом связь».
На территориях, подконтрольных Германии, тысячи членов РОВСа не желали сидеть сложа руки и пытались как-то участвовать в событиях, устремляясь в Россию правдами и неправдами. В Сербии ими был создан Русский корпус, который принимал активное участие в борьбе с красными партизанами Тито. Но на оккупированную советскую территорию эмигрантов немцы не допускали и Гитлеру была вообще чужда идея создания национальной антикоммунистической Русской армии. Власовская РОА сначала была провозглашена Германией лишь в пропагандных целях и формирование ее было разрешено лишь в январе 1945 г. Многие офицеры РОВСа приняли участие в РОА, хотя и было немало проблем во взаимоотношениях монархистов-эмигрантов с недавними советскими военнослужащими.
Тысячи белых офицеров были выданы в конце войны СМЕРШу и разделили судьбу всех власовцев, как, например, П.Н. Краснов и А.Г. Шкуро – казненные как «изменники Родины»… (см. в книге «Миссия русской эмиграции», гл. 10-12).
Между тем, присягу советской власти они не давали и как раз своей Родине – дореволюционной России не изменяли а старались быть верными до конца. Их цель была так выражена в неофициальном органе связи РОВСа «Часовой» еще до начала войны: «Если эта борьба будет вестись под флагом освобождения России, участвовать в ней в составе вооруженных сил. Если будет борьба против большевиков, но не за русское единство, постараться вложиться в эту борьбу на русской территории и помогать тем русским силам, которые неизбежно пробудятся» (1939, № 246).
По окончании войны РОВС, как и вся русская эмиграция, оказался в тяжелом положении, так как многие страны Европы и Азии были оккупированы Красной армией. Отделы и группы РОВСа в Прибалтике, Польше, Чехословакии, Болгарии, Югославии, в Восточной Германии, на Дальнем Востоке были разгромлены… Те члены РОВСа, кто не успел эвакуироваться на Запад, были схвачены чекистами, расстреляны или репатриированы в ГУЛаг. После войны, понеся большие потери и не имея никакой материальной базы, РОВС продолжал лишь идейную борьбу с большевицким режимом, стараясь привлекать к участию в ней новые поколения русской молодёжи.
Руководитель РОВСа:
1924—1928 Петр Николаевич Врангель
1929—1930 Александр Павлович Кутепов
1930—1937 Евгений Карлович Миллер
1937—1938 Федор Федорович Абрамов
1938—1957 Алексей Петрович Архангельский
М.В. Назаров (по книге «Миссия русской эмиграции», 1991)
