Москва, 15 февраля – Наша Держава. «Как-то во время поездки в Грузию, страну, которую я очень люблю,
меня пригласили на банкет. Великолепный стол, несравненные грузинские
вина. И тем не менее через минуту после начала торжества я почувствовал,
что попал как кур в ощип: Сталина поминали чуть ли не в каждом тосте,
пили за «отца-учителя», «светоча человечества», «великого организатора и
вдохновителя победы над фашизмом» и тому подобное. Смириться и пить со
всеми я не мог, знал, что совесть замучает. Не пить? Все будут терпеливо
ждать, пока ты выпьешь. Я попытался попросить слово — куда там! И вдруг
понял, что нужно делать. Когда тамада сделал алаверды ко мне, я встал и
спросил:
Ответьте мне, пожалуйста, настоящий грузин кровную обиду прощает или нет?
— Нет, конечно, нет! — весело прокричали мне с разных концов стола.
— Так вот, настоящий русский кровной обиды также не прощает!
Поверьте, я не хочу обидеть никого из сидящих за этим столом… Вы все
милые, гостеприимные люди. Надеюсь, вы правильно поймете все, что я
скажу, и не примете сказанное на свой счет. — Все затихли, а я
продолжал: — В свое время в моей судьбе зловещую роль сыграли три
грузина — Сталин, Берия и Гоглидзе. Благодаря этим людям я семнадцать
лет мыкался по тюрьмам, лагерям и ссылкам. Сейчас я оказался в
положении, когда вынужден пить в память одного из троих, а я этого не
хочу и не буду!
Тягостное молчание нарушил один из министров, седой красивый грузин. Изобразив на лице сочувствие, он произнес:
— Да, печально, конечно. Но, дорогой гость Георгий, неужели вы думаете, что Иосиф Виссарионович Сталин знал обо всем этом?
— Э-э, бросьте! — резко ответил я. — Согласитесь, трудно поверить,
чтобы глава государства не знал о судьбе почти двадцати миллионов его
верноподданных.
В неловкой тишине застолье тут же кончилось. Вот вам и ответ, как я отношусь к памяти «отца всех народов».
Цитаты из книги «Прожитое»:
Все идет своим чередом: бежит время, летят года! Хочешь остаться в
живых, вернуться домой, хочешь увидеть близких тебе людей — не
задумывайся, не береди себя, соблюдай правила игры — делай вид!
* * * В декабре 1936 года после убийства в Ленинграде С.М.Кирова по
обвинению в “антисоветской деятельности и террористических настроениях”
был арестован и весной 1937 года осужден старший брат Георгия Борис.
Семья Жженовых (отец, мать и три сестры), проживавшая вместе с братом,
была выслана в Казахстан. Георгий ехать в ссылку категорически
отказался. Ему это припомнили. Во время съемок фильма “Комсомольск”
(1938 г.) вместе с известными тогда звездами советского кино Н.
Крючковым, П. Алейниковым, И. Кузнецовым и другими, Жженов выехал на
поезде в Комсомольск-на-Амуре. Во время поездки он познакомился с
американцем, ехавшим во Владивосток для встречи деловой делегации. Это
знакомство стало для Георгия Степановича роковым. Его использовали как
повод для обвинения в шпионской деятельности.
В ночь с 4 на 5 июля 1938 года по обвинению в шпионаже он был арестован
органами НКВД СССР. Шантажом и угрозами от него добились признания вины.
Заочным постановлением ОСО НКВД СССР он был приговорен к 5 годам
заключения. Еще в 1939 году в пересыльном лагере во Владивостоке, где
формировались этапы на Колыму, говорили, что в Магадане есть театр, в
котором вместе с вольнонаемными артистами работают заключенные. С самого
начала пребывания на Колыме Г.С.Жженов неоднократно обращался с
просьбами о направлении его работать по специальности, но все его
просьбы ответа не имели. В этот театр осужденных по 58-й статье не
брали.
До 1943 года Георгий проработал на золотых приисках Дальстроя. Работал
единственным диспетчером в гараже районной экскаваторной станции, но
приходилось и самому садиться за баранку. После этого последовали еще 21
месяц лагерей. В это время судьба свела Георгия Степановича с
Константином Александровичем Никаноровым – артистом, режиссером, хорошим
человеком. Дружба с ним продолжалась вплоть до его смерти в 50-х гг.
26 марта 1945 года Жженов был досрочно освобожден из лагеря. До декабря
1946 года он работал в Магаданском заполярном драматическом театре.
Весной 1947 года Жженов вернулся на “материк” в Москву за назначением на
работу. По ходатайству своего первого преподавателя С.А. Герасимова он
был отправлен в Свердловск на работу в киностудию художественных
фильмов. В 1948 году студию закрыли, а производство фильма перевели в
Москву, где Жженову было запрещено проживать.
Георгий устроился на в драматический театр в городе Павловск-на-Оке.
Проработав там год, 2 июня 1949 года Жженов снова был арестован. Полгода
он провел в тюрьме в Горьком, а затем направлен в Норильск, в ссылку,
где до 1953 года проработал в драматическом театре.
2 декабря 1955 года, вскоре после смерти Сталина, Жженов был
реабилитирован по обоим делам. К тому времени ему исполнилось 38 лет, и
свою профессиональную жизнь ему пришлось начинать с нуля.
