Москва, 12 февраля — Наша Держава ( Михаил Круглов). Как известно, пророк Моисей 40 лет водил народ еврейский по пустыне, чтобы постепенно умерли все, кто родился рабом, и в Землю Обетованную пришли только те, кто не ведал египетского рабства, родившись уже свободными людьми. Большевицкие селекционеры при создании советского народа использовали примерно ту же методологию, только модернизированную и приспособленную к имеющимся реалиям и поставленным задачам. Длилось это примерно 2 срока Моисеева хождения по пустыне, и делится на два примерно равных временных периода.
Еще Ф.Энгельс пророчил, что «с лица земли исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом». Исчезнут, надо думать не сами по себе. Кто наиболее реакционен и вреден (а стало быть – обречен на «исчезновение») предельно четко объяснял тот же длиннобородый «философ»: «Пока существует Русское государство, никакая революция в Европе и в мире не может иметь успеха».
И идейные наследники германского мечтателя, дорвавшиеся до власти в России, с похвальным рвением взялись за реализацию поставленных перед ними задач по ликвидации «реакционного народа». Но просто подчистую физически его уничтожить – задача, во-первых, трудновыполнимая, а во-вторых, – малоперспективная – ведь кем-то править надо. Вот тогда и началась реализация плана по подмене одного народа другим.
Метод подмены носил тотальный характер: Россию подменили СССРом, Русскую Церковь – марионеточной МП, русский народ – советским и т.д.
Но заменить народ – это не литеры на карте поменять и даже не найти соглашателей и отступников, которых несложно посадить на верхушку церковной иерархии. Вот тут-то и припомнили Моисееву методу. И реализовали ее – с точностью до наоборот. Моисей дожидался смерти рабов; большевики – уничтожали память свободных.
В первую, ленинско-сталинскую «40-летку Моисееву» под тотальным гнетом физически ликвидировался «неподходящий» генофонд – самые стойкие в вере, принципиальные, думающие, любящие Россию, способные умело хозяйствовать, вольнолюбивые. Для этого все способы были хороши: десятками тысяч ликвидировалось духовенство, уничтожались все инакомыслящие, офицерство, дворянство, миллионами голодом морилось крестьянство – причем именно в традиционных житницах России – в Малороссии и Поволжье, шло тотальное расказачивание, наконец, миллионами с сознательной, намеренной бездарностью и жестокостью гнали на убой солдат, стремившихся защитить Родину.
В итоге к концу 1940-х генофонд старого русского народа был смертельно подорван. В массе своей были уничтожены не только те, кто помнил настоящую, свободную Россию, но и те, кто родился вскоре на грани революционных лет (поколение 1910-1920 годов рождения было множественным порядком уничтожено войной), и мог что-то перенять от предков. Так большевиками была ликвидирована как осознанная вера, так и бытовая традиция, нормы морали, система ценностей. В массе своей выжили в репрессиях, голодоморах, классовых чистках и войне, те, кто в наибольшей степени готов был приспосабливаться, подлаживаться по «условия бытия», лицемерить, доносить, был готов на любую подлость, чтобы выжить.
В середине 1950-х закончилась первая «40-летка Моисеева». И началась вторая. Из выживших, даже в лучшей своей части научившихся жить двойной жизнью (дома одно, на партсобрании – другое), утративших национальные традиции, образ жизни, веру, морально-нравственные основы людей, стали лепить «новую историческую общность» — «советского человека». Этот вид отличался лицемерием, скрытностью, высокой приспосабливаемостью, двуличием, повальной вороватостью («Тащи с завода каждый гвоздь – ты здесь хозяин, а не гость»), безынициативностью, глупым псевдонациональным тщеславием в сочетании неприкрытой завистью к «забугру». Этим новым поколениям уже дали роздых от «прижима», разрешив даже потихоньку приворовывать и развратничать – надо было, чтобы прелести «реально социализма» истерлись в «народной памяти».
На исходе второй «40-летки Моисеевой» задача по ликвидации «реакционного» (православно-верующего, национально-мыслящего и чувствующего, и способного к действию народа) была окончательно решена. Тогда силы, стоящие у власти, отбросив обветшавшие идеологические шпаргалки, реализовали себя в новой «ипостаси». Новый вид – homo soveticus – не думал о решении национальных задач, он жаждал гамбургеров, телешоу, 40 сортов колбасы, свободы (от) совести и (от) морали.
Получив все это с обязательным «довеском» в виде прелестей «молодого капитализма», стадо заскулило и возжаждало столь привычной «твердой руки». Для достижения этого эффекта и необходима была вторая «40-летка Моисеева» — чтобы «вживе» не помнилось не только настоящей России, но и реалий чудовищного монстра, созданного на ее территории – чтоб было чем «гордиться».
Вот и мечутся потерявшие всякую ориентацию совки между «либеральной» колбасой и «величием» «твёрдой руки» «отца народов», бодаются между собой – не имея своей (русской, национальной, православной) почвы под ногами и готовые повестись за очередной «морковкой».
Разумеется, в ком-то – чудом Божиим – пробуждается «генетическая память», и под завалами большевицкой генной инженерии пробуждаются национальные корни. Но как сложно в сумасшедшем доме современности не уклониться ни о десную, ни о шую, как тягостно «по капле» выдавливать из себя совка (т.е. воинствующего матерьялиста, циника, холуя и хама — прим. ред НД), как сложно не «идеологически», но самой верой, образом мыслей и действий стать русским человеком.
