Москва, 6 апреля — Наша Держава. Год литературы — повод поговорить о роли в мире русского языка. Как считает Михаил Демурин, по-настоящему востребованным он станет тогда, когда на нём будут формулироваться новые самобытные и нужные другим народам идеи мiрового порядка.
В нашей стране начался Год литературы. Сразу, чтобы снять возможное недопонимание, скажу, что вижу эту инициативу как шаг, направленный на возвращение интереса к книге и восстановление литературной и языковой культуры у всех народов Российской Федерации. И это не проявление так называемой «политкорректности» — я действительно верю в благотворительный смысловой и эстетический синтез творчества братских этносов. Понятно, однако, и то, что меня как русского человека прежде всего волнует судьба русской литературы и русского языка.
Главную проблему родного языка я вижу в том, что он за последние десятилетия почти полностью утратил свою воспитательную и образовательную функцию. Она никогда не была абсолютной и всегда опиралась на излагаемые смыслы. На русском языке могли говорить политические антиподы, но это были, в главном, люди одной культуры. Чужаков общественно-политическая жизнь попросту выдавливала. Сегодня ситуация принципиально иная. Число чужаков — говорящих на русском языке людей Запада или просто людей антикультуры — многократно возросло, они прижились, и их масса начинает давить на и без того подточенные основания русской традиции.
Я не отрицаю культурообразующего значения языка как такового, согласен с преобладающим у этнопсихологов мнением, что именно та речь, которую ребёнок осваивает в первые три — пять лет своей жизни, своим мелодическим строем, синтезирующими форму и содержание корнями, а также своей грамматической системой закладывает в нём основы национальной самобытности. Действительно, русский, в голову которого с детства заложена конструкция «У меня есть», иначе смотрит на мир, чем англичанин с его эгоцентричным «Я имею» (I have something). Это, однако, понимают и те, кто хочет нивелировать самобытность, подготовить ещё в ребёнке почву для его превращения в так называемого «общечеловека». Отсюда — «филиппинские няни» при постоянно отсутствующей на шопингах и фитнесах или усталой после работы матери. Отсюда — навязывание обучения детей иностранным языкам с трехлетнего, если не раньше, возраста, детские книжки с чуждыми культурными кодами, иностранный рок и попса, а не русские песни, собирательный «Гарри Поттер» и собирательная «Улицкая» вместо русской литературы, — и вот русский язык близок к тому, чтобы перестать служить нам надеждой и опорой.
Неудивительно, что ещё более печально обстоит дело с ролью и местом русского языка в государствах, возникших на месте бывших республик СССР. В результате, скажем, на Украине русскому духу Новороссии противостоит не только дух украинства, но и дух так называемых «нероссийских русских», враждебно настроенных к своей исторической родине. Немало таких и в Прибалтике, где ещё до 1991 года была взята линия на ассимиляцию наших соотечественников.
Пример Латвии, Литвы и Эстонии, где русский язык в последние десятилетия самым активным образом выбивался и выбивается из образовательного пространства от детских садов до вузов, можно сказать, хрестоматиен. Причём корень проблемы там совсем не в якобы отрицательном отношении русского населения к языкам титульных наций. «Мы хотим учить латышский, но мы не хотим учиться на латышском!» — именно так звучал лозунг русских школьников Латвии на пике их протестов против русофобской реформы школьного образования. И это их желание учиться на родном языке более чем понятно: объём мировых знаний, изложенных по-русски, в десятки, если не сотни, раз превосходит то, что они могут узнать из книг на латышском. Но важно для них и их родителей было и остаётся не только это — важно сохранить для себя и детей возможность оставаться в поле русского менталитета, для чего использование русского языка, изучение на нём различных гуманитарных и не только гуманитарных предметов имеет важнейшее значение. Я уже не говорю о том, какие психологические проблемы в семье создает не естественное, как при смешанных браках, а навязываемое двуязычие.
Имея всё это в виду, Россия просто обязана создать для соотечественников условия, гарантирующие их нахождение и в поле русской культуры. В том числе, путём обеспечения для их родного языка соответствующего официального статуса там, где он пока не предоставлен.
Давайте теперь бросим взгляд за пределы естественного ареала обитания русского языка — то есть за пределы исторической Российской Империи. Мы видим, что там, для иностранцев, русское слово теряет свою популярность и востребованность по другой причине. Она заключается в том, что в XX веке интерес к нашему языку за рубежом основывался не столько на признании величия русской культуры XIX — начала XX веков, сколько на том, что он стал языком новых политических, экономических и культурных теорий и практик, невиданных общественных преобразований, оригинальных научных достижений. В последнее время многое из этого утрачено, и мы говорим на русском языке либо о чем-то таком, о чем уже сказано на других языках, особенно на английском, либо излагаем узконациональную проблематику, которая неинтересна другим народам.
Чисто организационными мерами нынешнюю ситуацию с русским языком и русской литературой кардинально не исправить — ни у нас в стране, ни тем более в мире в целом. Можно и нужно продвигать программу «Русский мир» за рубежом, но по-настоящему востребованным наш язык вновь станет только тогда, когда на нём будут формулироваться новые самобытные и, главное, нужные другим народам идеи мирового порядка, а русский мир вместе с русским словом основательно восстановят свои позиции в самой России.
Дополнительно по теме
НД рекомендует:
НД рекомендует:
Небольшую книгу забытого «прогрессистами» московского градоначальника графа Фёдора Васильевича Растопчина Ох, ФРАНЦУЗЫ на актуальную, к сожалению сегодня тему иностранного засилья
