О том, как троцкист-психолог настоятелем Православного монастыря стал

Вашингтон-Москва, 5 марта – Наша Держава. Настоятель
православного монастыря во имя Всемилостивого Спаса в американском
штате Вашингтон отец Трифон (Парсонс) не имеет русских корней, но его
можно назвать глубоко русским человеком по духу. Его путь в
Православие был извилистым и включал в себя отход от лютеранства,
работу психологом и даже увлечение троцкизмом. Теперь мудрый батюшка
делится опытом с сотнями духовных чад, которые приходят к нему за
поддержкой и находят утешение.

«Считал лютеранство самым правильным, но не нашел в нем духовной подпитки»

– Отец Трифон, расскажите о своей семье. Была ли она христианской? Насколько важны в ней были христианские традиции?

– Очень важны. Моя мама была органистом в лютеранской церкви. Я
помню, как ребенком ходил в церковь и мои родители относились к этому
очень серьезно. Но в середине 1970-х годов они оба последовали за мной
и перешли в Православие.

– А как вы в детстве и юности находили ответы на свои первые философские и религиозные вопросы?

– Тогда я просто принимал тот факт, что я лютеранин. Считал, что с
теологической точки зрения лютеранская вера самая правильная. В
колледже я был очень активным прихожанином, входил в ассоциацию
студентов-лютеран, но в какой-то момент стал отдаляться от этого и
понял, что это не для меня.

– Почему?

– Потому что я не получал духовной подпитки.

–
Вы говорили, что отказались от своего лютеранского прошлого. Почему
вы это сделали, что вам не нравилось в протестантизме в то время?

– Я ушел из Лютеранской церкви на второй год учебы в колледже. Я
почувствовал, что это больше не отвечает моим духовным потребностям. В
то время у меня уже не было ощущения, что это дает мне какую-то
основу. Перейдя в политику, я оставил христианство.

«Я видел бедность и чувствовал, что христианство рухнуло»

–
Оставив Лютеранскую церковь, вы стали активистом троцкистской
Социалистической рабочей партии США (СРП). В России вряд ли многие
понимают, как можно стать троцкистом в такой абсолютно
капиталистической стране, как США…

– Очень даже возможно. Троцкисты здесь ведут очень активную
деятельность. СРП до сих пор имеет много последователей. На самом деле
у меня есть ощущение, что значительная часть насильственных
протестов, вылившаяся в последнее время на улицы американских городов,
так или иначе связана с лидерами троцкистского и марксистского
движений.

– А вы в свое время нашли этих людей. Какова была их доктрина, и почему она вас привлекла?

– Я нашел их у себя в колледже с помощью либерально настроенных
преподавателей и других студентов. Как и множество молодых людей
сегодня, я тогда чувствовал, что правительство обманывает меня. У нас
есть бедность, мы сталкиваемся с расизмом у себя в стране. Я
чувствовал, что христианство рухнуло, и политика стала единственным
ответом.

– Как отреагировали ваши семья и друзья? Они приняли это ваше увлечение троцкизмом?

– Мои родители были очень встревожены этим. У нас возникли
определенные трения в семье, но они не старались оказать на меня
воздействие. Думаю, они понимали, что ничто не заставит меня изменить
свою позицию. Уверен, папа и мама молились обо мне, однако никогда не
говорили мне об этом.

–
Почему до прихода в Православие вы решили стать психологом, а затем
оставили эту профессию? И какие картины внутреннего мира человека вы
тогда видели?

– Со временем я стал понимать, что тогда ощущал духовный вакуум в
сердце. И тогда же я начал чувствовать, что, будучи психологом, не
могу дать людям то, в чем они нуждаются, что им нужно нечто более
глубокое. Именно благодаря этому я открыл для себя Православие и уже
не вернулся к прежней жизни.

– Но будучи психологом, вы не видели духовного в людях?

– Кое-что видел, но не понимал, что это такое. Просто потому, что
тогда еще не знал ничего о Православии. Когда же я пришел к вере, то
нашел ответы на все вопросы, которые у меня были.

–
Одна из моих знакомых считает, что все психологи на самом деле не
являются христианами и предлагают своим клиентам совсем другие идеи,
не те, которые предлагает нам Церковь. Вы с этим согласны?

– Я бы сказал, что это действительно относится к большинству психологов.

– Почему?

– Потому что вся сущность психологии основана на гуманизме.

Сущность психологии – в гуманизме, а гуманизм – это свобода от
Бога и поиск решения проблем именно в этой свободе

– Но в общепринятом понимании гуманизм не считается чем-то таким уж неправильным. Почему гуманизм не связан с христианством?

– Потому что гуманизм – это свобода от Бога и поиск решения
вопросов и проблем именно в этой свободе. Это все о человеке, но не о
Боге.

«Я почувствовал, что Бог обращается к моему сердцу»

– А как вы впервые попали в православный храм?

– Это был русский Свято-Николаевский собор в Сиэтле. Я тогда еще
учился в колледже. Просто проходил мимо и услышал звон колоколов,
вошел внутрь и впервые попал на Божественную литургию, которую служил
епископ Сиэтлийский Нектарий (Концевич). Я понятия не имел о том, что
представляет собой Православие, ни слова не понимал на
церковнославянском. Правда, благодаря своему лютеранскому прошлому мог
приблизительно понять, что происходит. Помню, тогда я подумал, что
хотел бы быть русским, потому что в таком случае мог бы стать
православным. В то время мне казалось, что для этого обязательно быть
русским или греком.

Мое второе соприкосновение с Православием произошло много лет
спустя в Сан-Франциско в соборе иконы Пресвятой Богородицы «Всех
скорбящих Радость», где покоятся мощи святого Иоанна Шанхайского и
Сан-Францисского. Это и стало той точкой в моем пути, после которой я
пришел в Православие. Тогда святой Иоанн еще не был прославлен, и его
мощи находились в часовне, в нижней части храма, под алтарем. Я попал
на Литургию архиерейским чином и почувствовал, будто нахожусь в
тронном зале. Это было прекрасно. Это был совсем другой мир. У меня
было ощущение, будто я переместился в другое место, в другое время, и
мне захотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше. Внешне ничего
особенного не происходило, но я чувствовал, что Бог обращается прямо к
моему сердцу, и понял, что Православие и есть то самое настоящее
христианство, о котором я раньше ничего не знал.

–
То, что вы «случайно» попали на эту Литургию, действительно было
случайностью, или Бог таким образом привел вас к Православию?

– Я думаю, Бог привел меня. Он позвал меня, а я этого не знал.

– Приняв Православие, вы не сразу отказались от некоторых идей троцкизма, верно?

– К тому времени я уже не был активным участником левого движения и
отошел от партийных дел, потому что устал постоянно чувствовать в
себе злобу и находиться рядом с озлобленными людьми. Некоторые идеи, в
особенности политические, абсолютно не соответствовали православной
вере, и я решил, что оставлю их и буду делиться с людьми только тем,
что сам считаю правдой. Но со временем я почувствовал, что Господь
уводит меня от всех моих прежних убеждений.

«Монашество позволило мне посвятить жизнь Православию»

– В молодости вас привлекли идеи троцкизма. А какие идеи привлекли вас в христианстве? И как они открыли вам глаза?

– На многие вещи, которые происходят в США, я смотрел со
стандартных либеральных позиций. Не видел никаких проблем в однополых
браках, верил в эволюцию. У меня в голове было много либеральных идей,
но я решил: если Православная Церковь этому не учит, то мне нужно
помалкивать по поводу вещей, о которых я знаю и которые, как я считал,
не соответствовали церковному учению. Со временем я обнаружил, что
Господь освободил меня от этих ложных учений, и я морально и духовно
погрузился в православное вероучение.

–
Что для вас было самым сложным в Православии и почему? И как вы
смогли преодолеть эти сложности? Возможно, кто-то вам в этом помогал?

– Я все больше ощущал, что чем глубже я погружаюсь в Православие,
тем более серьезные перемены происходят во мне и мои прежние убеждения
рассыпаются. Во многом этому способствовал мой духовник – архимандрит
Димитрий (Егоров) из русского скита в городе Санта-Роза^[1]. Его кротость и любовь ко Христу, его святая мудрость изменили меня. Он оказал на меня огромное влияние.

В монастыре Всемилостивого Спаса

Огромное влияние на меня оказал святой Иоанн Шанхайский – с
того самого момента, как я впервые побывал у его гробницы

И конечно, огромное влияние на меня оказал святой Иоанн Шанхайский
– с того самого момента, как я впервые побывал у его гробницы. Когда
Русская Зарубежная Церковь прославила его в 1984 году, я присутствовал
на торжествах в Сан-Франциско. К тому времени я уже был уверен в
его святости и рад тому, что Церковь соборно прославила его. Он
является небесным покровителем нашего монастыря, и я чувствую его
духовную поддержку.

–
Почему вы решили принять монашеский постриг, какие обстоятельства
сопутствовали этому? И каким образом монашество открылось для вас?

– Когда я пришел в собор в Сан-Франциско просто помолиться, то
почувствовал, что не хочу уходить. Мне захотелось, чтобы это стало
частью моей обычной жизни, а не только по воскресеньям. Монашество
позволило мне посвятить Православию всю жизнь.

– Трудно ли было в связи с постригом изменить образ жизни и мышления? Как вы смогли изменить себя?

– Я попросил Господа помочь мне и дать силы сделать то, что я хочу.

– А много было такого, что вы хотели изменить?

– Я придерживался тогда либеральных взглядов на многие вещи, и это
меня угнетало. Но я видел, что Православие смотрит на это иначе, и,
присутствуя на службах, чувствовал умиротворение. Причащаясь Святых
Тайн, я ощущал Божие благословение. Я чувствовал, что в этом кроется
что-то важное, и верил, что со временем Господь изменит мои мысли. И
Он это сделал.

– Монашество как-то изменило ваши отношения с семьей, с друзьями? И было ли трудно им и вам принять эти изменения?

– Поначалу моим родителям действительно было трудно. Они были очень
разочарованы тем, что я ушел из профессии. К тому времени папа и мама
уже знали, что я больше не хожу в лютеранскую церковь, но они-то
оставались там. Но когда родители увидели изменения, которые произошли
в их сыне после принятия монашества, то и сами приняли Православие.

–
Интересный поворот: родители не последовали за вами, когда вы стали
троцкистом, но приняли Православие вслед за вами. Как вы можете
объяснить эти две абсолютно разные реакции?

– Думаю, они последовали за мной, потому что я каждый день молил
Бога, чтобы Он открыл им Православие, изменив меня и сделав меня самым
лучшим сыном, которым я только мог быть для моих родителей.

– Трудно далась им смена веры?

– Это произошло почти мгновенно. Они впервые пришли в православный
храм у себя в городе и уже меньше чем через неделю стали готовиться к
принятию крещения. А приняли его примерно через месяц. Это было
настоящее чудо. Я сам крестил их и испытывал великую радость от этого.
Сейчас они оба похоронены рядом друг с другом на православном
кладбище.

–
Вы считаете себя человеком, который во многом ориентирован на русскую
культуру. Можете объяснить причины этого? Возможно, на вас оказали
влияние какие-то шедевры или писатели, композиторы?

– Во мне течет норвежская и шотландская кровь, а кельты поначалу
были православными. При всем при этом я чувствовал какую-то тесную
взаимосвязь с русским народом. Меня привлекал даже тот факт, что
русские стоят во время богослужения, их священники носят рясы и бороды
даже на улицах американских городов. Я видел это в обществе,
которое полностью стало мирским, ведь даже католические священники
здесь внешне ничем не отличаются от других. Все это способствовало
моему погружению в Православие.

– Были ли на вашем пути православного священника наиболее трудные или трагические моменты – и, наоборот, самые счастливые?

– Я уже почти 20 лет служу капелланом в местном отделении полиции и
пожарной службы. В нашем округе живет 11 тысяч человек, но
большинство из них не придерживаются какой-либо религии. Таким
образом, будучи капелланом, я помогаю тем, у кого нет священника.
Несколько лет назад у нас был самый высокий уровень самоубийств по
штату Вашингтон. Во многих случаях, с которыми я сталкивался, их
совершали молодые люди. Я тяжело переживал это. Было очень трудно
оставаться сильным и общаться с родителями, которые только что
потеряли ребенка. Случалось, что мне удавалось уберечь людей от
совершения суицида или преступления, но, по закону, я не имею права
рассказывать об этом. Тогда я благодарил Бога за то, что Он дал мне
возможность помочь тому, кто в этом нуждается.

Что же касается наиболее радостных этапов на моем пути в
Православие, то это было прославление святого Иоанна Шанхайского и
Сан-Францисского. Это было чудо.

«Я стараюсь, чтобы люди увидели подлинность Православия»

–
Что бы вы сказали тем людям, кто, подобно вам почти 50
лет назад, сейчас пытается изменить мир во имя свободы, как они
думают, а на самом деле ведут его, возможно, к хаосу? Как можно
донести до них Евангелие, приблизить их к Богу?

– К сожалению, в Америке, поскольку христианство здесь все это
время проявляется в виде кальвинизма и мало связано с историей и
памятью Церкви, многие не знают, что значит быть
христианином. Как православный монах и священник, я стараюсь передать
людям те радость и утешение, которые ощущаю сам. Я хочу, чтобы они
увидели подлинность Православия через меня и через то, как я общаюсь
с ними.

– Но это же проблема не только США, но и всего мира. Как можно решить ее?

– Проблема Америки заключается в том, что здесь слишком много
деноминаций, разделение Церкви и государства находится в основе нашей
страны. И теперь, когда левые движения пытаются взять власть, они
хотят искоренить любую форму христианства. Поэтому я с восхищением
смотрю, как в России лидеры Церкви и государства стремятся объединить
людей и привести их к древним апостольским традициям веры.

– Что вы говорите людям, которые еще не определились с верой и приходят к вам за духовным советом?

– Обычно я рекомендую им книги, которые следует прочитать. Но кроме
этого я говорю, что им следует продвигаться вперед, о важности
Иисусовой молитвы. Я говорю им: молитесь не о каких-то вещах –
просите, чтобы Бог озарил вас Своим Светом, чтобы Он открыл вам Свою
истину.

Я говорю им: молитесь не о каких-то вещах – просите, чтобы Бог
озарил вас Своим Светом, чтобы Он открыл вам Свою истину

– Они вас слышат?

– Я этого не знаю. Многие слышат, многие – нет.

–
Вы называете Иисусову молитву молитвой любви, потому что мы в ней
просим у Бога милости и доверяемся ему, а не говорим о земных вещах.
Как она помогла вам и как может помочь другим?

– Иисусова молитва стала для меня тем самым двигателем, который
помог мне оставить в стороне все суетные заботы и привести свое
сознание в соответствие с Церковью.

–
Вы сами пишете книги, одна из которых – «The Morning Offering» –
готовится к выходу на русском языке. Расскажите, пожалуйста, о ней.

– Книга называется точно так же, как и мой ежедневный блог, я писал
ее, чтобы помочь православным христианам получить духовную поддержку.
Можно сказать, что она уже несколько лет является бестселлером.
Сейчас ее начали переводить на русский язык в Издательстве
Сретенского монастыря. Мне посчастливилось побывать там на всенощной и
приеме накануне объединения двух ветвей Русской Церкви в 2007 году. Я
был поражен красотой обители и доброжелательностью братии. В тот
приезд мне во второй раз довелось встретиться с ныне митрополитом, а
тогда архимандритом Тихоном (Шевкуновым). Мы познакомились с ним в
американском городе Наяк за несколько месяцев до того, когда шли
переговоры о воссоединении. Владыка Тихон был тем самым человеком,
который и был необходим для того, чтобы представлять Московский
Патриархат на этом диалоге. Тогда 16 представителей РПЦЗ обвинили
делегацию из Москвы в предательстве Церкви Христовой. В ответ я
подошел к микрофону, поклонился и попросил прощения за своих
братьев. Отец Тихон поклонился в ответ, и атмосфера сразу же
изменилась.