Это было событие важности чрезвычайной. Вопрос о престолонаследии разрешался. Династия укреплялась. В то же время, это было для всех нас как бы солнца луч среди сумрачного времени, навеянного неясными, двусмысленными сведениями, уже приходившими в то время с театра военных действий на Дальнем Востоке.
Я повернул назад, направляюсь по Фонтанке в канцелярию министра внутренних дел (которою я тогда управлял). Все в канцелярии оказались в сборе, хотя деятельность её в последнее время почти замерла; не прошло ещё двух недель, как похоронили убитого на своём посту Вячеслава Константиновича Плеве, а новый министр не был ещё назначен. У меня в кабинете мы стали наводить по телефону справки о совершившемся событии в министерстве Двора. Выяснилось, что часа два тому назад, в Александрийском Дворце в Петергофе, у Государыни родился мальчик. Мальчик и Августейшая Его Родительница здоровы и маленький Цесаревич только что «при молитве» наречён Алексеем. Почему Алексеем? — удивился я. Но всеведующие мои сослуживцы по канцелярии, с С.С. Хрипуновым и Б.А. Каншиным во главе, объяснили, что это было давнишнее затаенное желание Государя. Наследник назван Алексеем в честь второго Государя царствующей Династии — «тишайшего» Царя Алексея, которого особенно чтит и на которого так во многом похож Государь. Кто-то заметил при этом, что история повторяется; надо помнить, что у «тишайшего Царя» сын был — Петром Великим. Вообще, настроение было у нас приподнятое, полное радужных надежд.
Да и не у нас одних. Оно было всеобщее. Уже к вечеру весь Петербург украсился флагами, зажглась иллюминация. Был тихий тёплый вечер. Толпы народ гуляли по Невскому. В городских садах играла весёлая музыка. Публика постоянно требовала исполнения народного гимна; кричала ура; махала шапками. Радостное оживление царило повсюду…
Крещение Наследника состоялось 11 августа в Петергофе. День был осенний, но солнечный и ясный. С 9 часов утра специальные поезда, а со станции придворные экипажи, привозили в Большой Петергофский Дворец Высочайших Особ, дипломатический корпус, министров, сановников, свиту Его Величества, а также придворных дам, фрейлин, придворных чинов и кавалеров. Вскоре прибыл Государь и вся Царствующая фамилия, кроме Августейшей Родительницы, по слабости не участвовавшей в церемонии.
Около десяти с половиной состоялся торжественный переезд Наследника Цесаревича в Большой Дворец из Александрийского — где Он родился и жил тринадцать дней своей жизни. Придворные чины и кавалеры, участвовавшие в шествии по внутренним залам — в их числе и я — смотрели на приезд из окон Дворца. За долгую придворную службу я не помню процессии более блестящей. К тому же в ней было что-то светлое и радостное, всех нас волнующее.
Золотые экипажи, наружно мало изменившиеся с Екатерининских времён, белые, одна лучше другой, лошади, украшенные плюмажем из страусовых перьев, ведомые под уздцы залитыми золотом конюхами, скороходы в их необыкновенных головных уборах, придворные арапы в белых с золотом чалмах — всё это, в ясный, светлый день, производило какое-то чарующее, сказочное впечатление. В первой коляске цугом обер-церемониймейстер граф Гендриков с жезлом в вытянутой руке; во второй — обер-гофмаршал князь Долгорукий, также с жезлом. Затем, золотая, вся в стеклах карета, в которой обер-гофмейстерина, светлейшая княгиня Голицына торжественно держала на подушке маленького, запеленутого, покрытого кружевами Цесаревича. На передней скамейке кареты сидели два генерал-адъютанта, назначенные, как сказано было в приказе: состоять при Государе-Наследнике-Цесаревиче во время церемонии — гр. Воронцов-Дашков и Рихтер, оба только что пожалованные Андреевскими кавалерами.
По прибытии Цесаревича последовал торжественный выход из внутренних покоев в церковь. Государь вёл под руку Императрицу Марию Феодоровну; за Ними вся Императорская фамилия и княгиня Голицына, которая несла на подушке Цесаревича. Подушку поддерживали с обеих сторон «состоявшие при Наследнике-Цесаревиче» Рихтер и Воронцов. Княгиня Голицына выступала как-то необыкновенно плавно и осторожно. Кругом говорили, что она, боясь поскользнуться, заказала даже особую обувь на шероховатой резиновой подошве.
Все, толкая друг друга, старались заглянуть на подушку, где лежал среди кружев и лент маленький дремлющий младенец, перед которым открывалось, как все это чувствовали и понимали, великое, таинственное будущее.
Государь, войдя в церковь, подошёл к митрополиту Антонию, приложился к кресту и сейчас же вышел в соседнюю гостиную, блюдя старый русский обычай, по которому родители не должны присутствовать при крещении своих детей. Также отошли в алтарь митрополит и архиереи.
Протопресвитер Янышев приступил к крещению. За ним стоял, в несвойственном ему богатом облачении, отец Иоанн — яркий светильник церкви православной тогда догоравший в Кронштадте — и своими прозорливыми, бело-голубыми глазами грустно смотрел куда-то в даль, может быть — в будущее. У купели стояла крёстная мать — Императрица Мария Феодоровна и крёстный отец — Великий Князь Алексей Александрович, который в то же время заменял иноземных восприемников: короля Английского, Императора Германского, короля Датского и Великого герцога Гессен-Дармштадтского. Тут же стояли четыре маленькие девочки, в коротких белых платьицах придворного покроя — сёстры Цесаревича — и внимательно, видимо с волнением, следили за церемонией.
По совершении таинства, при пении «Тебе Бога хвалим», загудели колокола, загремел пушечный салют в 301 выстрел и протодиакон стал возглашать многолетие. Государь вошёл в церковь, митрополит и архиереи вернулись из алтаря. Мария Феодоровна понесла своего крестника к причастию. Затем министр Двора — как канцлер орденов — поднёс Государю на золотом блюде звезду и цепь Св. Андрея Первозванного. Государь бережно положил их на массу кружев и лент, покрывавших Цесаревича.
Постепенно продвигаясь вперёд, я ясно видел, как Цесаревич, будущий, как мы думали тогда, повелитель шестой части суши земного шара, заметался среди своих кружев, как бы желая показать, что этого не надо и жалобно заплакал…
По окончании церемонии, все присутствующие были приглашены к Высочайшему завтраку. Было оживлённо и весело. Возвращались мы в радостном возбуждении. У всех были какие-то туманные, необоснованные упования, неясные, но крепкие надежды на светлое будущее.
Наши надежды и упования отчасти сбылись, но увы, далеко не сразу. Многое надо было ещё пережить: Порт-Артур, Цусиму, забастовки, крестьянские волнения, бунты на флоте, московское восстание и многое другое. Но ставка на революцию была несомненно бита. Наступило успокоение; реформы начались — земельная на первом плане. Чувствовалось уже, в 1908 году, грядущее процветание. Россия оправилась, Россия расцветала, богатела, развивалась со сказочной быстротою.
В 1910 году, Государь с Семьёй ехал на юг через Виленскую губернию, где я был тогда губернатором. В пределах губернии Императорский поезд, по расписанию, должен был иметь лишь одну остановку на маленькой станции верстах в 40 от Вильны для смены, насколько помню, паровозов. Согласно инструкции о Высочайших проездах, я должен был выехать навстречу поезду и лично подать Государю рапорт о состоянии губернии.
В назначенное время, около 9 часов утра, прибыл Императорский поезд, который я ожидал на платформе маленького полустанка в придворном мундире, с рапортом для Государя и букетом из орхидей для Государыни. На платформу сошёл генерал-адъютант Дедюлин. тогдашний комендант, в сопровождении начальника дороги Валуева. В.А. Дедюлин мне сообщил, что Государь ещё не вышел в кабинет, но приказал передать, что примет виленского губернатора на перегоне между станцией остановки и Вильной, где, как мне тут же любезно объяснил Ф.М. Валуев, будет сделана на одну минуту остановка, чтобы я мог сойти с поезда.
По указаниям Дедюлина, я вошёл в вагон, где был кабинет Государя и стал ждать в коридоре. Как только поезд тронулся, из одного из крайних купе выглянул и вышел в коридор стройный мальчик в матроской курточке. Мальчик, за которым появился матрос, сделал несколько шагов по направлению ко мне, но увидав «чужого» человека в мундире, в ленте, с букетом в руках, смутился и повернул назад. С ним скрылся и матрос. Я сейчас же узнал в мальчике Цесаревича Алексея с неотступно состоящем при Нём матросом с «Штандарта» Деревенко, любимцем Цесаревича, увы, впоследствии показавшим постыдное малодушие, отказавшись следовать с Царской Семьёй в Тобольск.
Несколько минут спустя, Цесаревич вновь появился. Вероятно Он навёл справку — кто «чужой» и зачем он тут стоит. Он прямо подошёл ко мне и спросил: мы по вашей губернии едем? Я, называя Его Ваше Императорское Высочество, почтительно подтвердил, что «по Высочайше мне вверенной губернии». Цесаревич не понял, что я сказал и немного смутился, но, видимо, не это Его интересовало, у Него было что-то другое на уме и Он решительно спросил: у Вас есть зубры? Тут пришла моя очередь смутиться. Я так привык в время читать в газетах и слышать постоянно, что «зубрами» называют дворян землевладельцев крайне правого направления, что поражённый сразу не сообразил, что спрашивает Цесаревич, но потом, поняв всю невинность вопроса, с трудом сдерживая улыбку, ответил: «Это, Ваше Высочество, в соседней губернии — в Гродненской, в Беловежской Пуще». Но Цесаревич настойчиво опять допытывал: «Но они, всё таки, иногда к Вам забегают?» Хотя Беловежская Пуща находится более чем в 200 верстах от Вильны, но желая сказать что-либо приятное маленькому Цесаревичу, я ответил неопределённо: «Могут иногда и забежать, Ваше Высочество». Цесаревич улыбнулся довольной улыбкой, видимо удовлетворённый, что добился своего. Потом, посмотрел на мой букет орхидей, Он как-то особенно мило, с нежным оттенком в голосе, спросил: «Это для мамы?» А затем — деловым тоном: «Цветы из Вашего сада?» Я почтительно согласился со всем, всячески желая не противоречить моему прелестному Августейшему собеседнику, которым прямо залюбовался, как простым смертным: личико чистое, глаза светлые, черты тонкие, улыбка приветливая, синие жилки на висках. Таким всегда рисовали живописцы Екатерининского века прадеда Цесаревича, маленького Александра Павловича, сидящего таким чистеньким и розовым, с хохликом на голове, на коленях у бабушки Екатерины.
Услышав какой-то шум в конце вагона, Цесаревич, дружески кивнув мне, быстро направился туда. Точно из под земли вырос Деревенко и бросился по пятам за Цесаревичем, стремясь захватить Его за матросскую курточку. За выступом коридора, на рубеже двух вагонов, послышались пререкания. Грубый матросский голос с выговором на «о»: «Пущать в энтот вагон Её Величеством не велено»; и тоненький, милый, совершенно детский голосок: «Только на минуточку…»
В это время сзади меня раздался голос В.А. Дедюлина, откуда-то появившегося: «Его Величество просит Виленского Губернатора». Я, быстро оправившись, с рапортом и букетом в руках,поспешил к заветной двери, невольно волнуясь, что буду сейчас наедине говорить со своим Царём и, с замиранием сердца, вошёл в купе…
В Вильне я едва успел сойти с царского поезда и встать в линию с моими сослуживцами, полицейскими и железнодорожными чинами, выстроившимися на платформе, как поезд тронулся дальше. Плавно и медленно прошёл мимо нас Императорский вагон. В одном окне стояла Государыня с букетом орхидей в руках. В другом — Государь, любезно отдававший нам честь. Рядом с Ним милое личико Цесаревича, видимо искавшего кого-то глазами. Увидав меня, Он стал усиленно кивать головой и приветствовать меня рукою, как «личного своего знакомого». И лишь я знал ту тайну, которая связывала меня с маленьким Цесаревичем — что ко мне иногда забегают зубры, а в запущенном саду губернаторского дома, в глубокую осень, цветут орхидеи…»
(источник статьи: журнал «Часовой» №51, 15 марта 1931 г., с. 17-19)
Статью нашла и подготовила к републикации
председатель Санкт-Петербургского
отделения Союза ревнителей Памяти Императора Николая II
Кристина Энгель.
1-е изображение: Цесаревич Алексей Николаевич (источник);
2-е изображение: Государь Император Николай II с Цесаревичем Алексеем (источник);
3-е изображение: Торжественное шествие из Петергофа в Александрию во время крещения Цесаревича Алексея, 1904 г. (источник);
4-е изображение: Ильяс Файзуллин «Крещение Цесаревича Алексея» (источник);
5-е изображение: Государыня Императрица Александра Феодоровна с Цесаревичем (источник);
6-е изображение: Цесаревич Алексей (источник);
7-е изображение: Государь Император Николай Александрович с Наследником Цесаревичем Алексеем (источник).
В электронном виде публикуется впервые. При использовании статьи, ссылка на Нашу Державу обязательна.
