Заняться коворкингом?.. А джоггингом можно?

Москва, 27 ноября — Наша Держава. Вниманию читателей представляем беседу на Православном радио «Радонеж» о том, как СМИ, чиновники, политики и иные двуногие субъекты, считающие себя шибко «продвинутыми» по сравнению с «тёмной» массой, нагло и цинично ИЗДЕВАЮТСЯ на Русским языком…

Е.Никифоров: — Здравствуйте, дорогие братья и сестры. У микрофона Евгений Никифоров. Сегодняшний наш гость — Алексей Павлович Козырев.

А.Козырев: — Здравствуйте.

Е.Никифоров: — Перед вами выступит
заместитель декана философского факультета МГУ. Алексей Павлович
неоднократно бывал у нас на радиостанции. Насколько я выяснил буквально
за 5 минут до начала эфира, что в интернете гуляет целый список ваших
афоризмов, которые были высказаны именно на радио «Радонеж».

А.Козырев: — Там даже ссылка есть.

Е.Никифоров: — Вы говорите ярко и образно.
Поэтому мы и решили избрать темой беседы сегодняшней программы проблему
языка, которая стоит крайне остро. И не только потому, что эта тема, в
последнее время, выделяется различными скандалами. Объективно — язык
чудовищно засоряется. Не то, что юзеры и файлы — это уже привычные
слова, которыми мы пользуемся потому, что других нет. Но много
загрязняющих слов. Многие даже бравируют загрязнённостью своей речи,
обвешанностью иностранными словами, которые иногда мне совершенно
непонятны. О чем человек хочет сказать, когда мне предлагают прийти в
парк и заняться там коворкингом?

А.Козырев: — Джоггингом еще можно.

Е.Никифоров: — Переведите мне на русский,
что вы предлагаете в вашем парке гуляний. Итак. Сейчас произошел большой
скандал, задевший всех. И справедливо задевший. Связано это с
профессоров Высшей школы экономики, Гассаном Гусейновым, который я так и
не понял, что он имел в виду, разъясните. Он назвал современный русский
язык языком клоачным, грязным. При том, что мы все сами согласны, что
язык загрязняется различными иностранными словами. Почему клоачный?

А.Козырев: — Вообще надо разделять его
позицию как ученого. Я знаю его, он был секретарем Алексея Федоровича
Лосева. И писал замечательные статьи о Лосеве. Он нам известен как
популяризатор античной философии, преподавал в Московском университете.
Сейчас правда перебрался в Германию, насколько я знаю, преподает в
Дрездене и в ВШЭ.

Я в чем-то, может быть, даже с ним согласился, что язык, на котором
говорят сегодня с одной стороны наши СМИ, с другой стороны наш обыватель
не лишен признаков этой самой клоачности. У Соловьева есть
стихотворение «Контраст клоаки и депо». «Депо пожарного служитель. Горе
над прахом вознесен. И, как орел — эфира житель, всезрящим оком
наделен». А там яму чистит золотарь. Наше общество и наш язык — это то
самое сочетание пожарной каланчи и клоаки, которую чистит золотарь. Это
человек, который вычищает нужники. Профессор Гусейнов, видимо, себя
возомнил этим самым золотарем, который должен почистить русский язык. И,
может, отчасти это и так. Надо почистить.

Но русский язык ни в коем образе не клоачный. Это великий язык,
могучий, язык Ломоносова и Пушкина. Но язык, который мы получили в
наследство от всех наших революционных пертурбаций ХХ века,
действительно очень пострадал. Он пострадал сначала в 1917 году. В
результате — бессмысленные и чудовищные языковые реформы, реформы
русского правописания.

Надо сказать, что было две реформы. Одна была устроена Петром, когда
отменили написание священных слов под титлом. Когда мы берем
церковно-славянскую книгу — чтецы это знают, кто хоть раз читал в церкви
— мы должны научиться читать слова под титлом. Священные слова. Слово
«Бог» нельзя написать полностью. Это священное слово. Петр это отменил.
Это была десакрализация языка.

Потом большевики. Но ведь не большевики придумали эту реформу! Ее
начали разрабатывать в Академии наук еще с 1904 года. То- есть она была
реальностью уже при жизни Льва Толстого.

Е.Никифоров: — А кто это? Масоны? Враги русского народа?

А.Козырев: — Я не знаю, масоны или не
масоны. Но триста депутатов II Госдумы, членом которой был Сергей
Николаевич Булгаков, который потом стал на защиту русского языка,
написали петицию Государю с требованием принять эту орфографическую
реформу, предполагавшую отмену четырех букв. То есть, слово «мир»,
которое писалось через «i», теперь пишется однообразно, и непонятно, о
каком мире идет речь.

Е.Никифоров: — Смысл названия «Война и мир» Толстого?

А.Козырев: — «Война и мир», кстати, так и писалось.

Е.Никифоров: — Но она напоминает хотя бы эту проблему. Мир как община или как состояние спокойствия?

А.Козырев: — Мир как состояние спокойствия
у Толстого. Не как община. Название романа Толстого при его жизни
писалось так же, как и сейчас. Через «и» восьмеричное. Когда мне нужно
как философу описывать эту ситуацию, я открываю сайт, где
дореволюционные публикации Достоевского по старой орфографии и смотрю, о
каком мире идет речь.

Как Иван Александрович Ильин писал в «Наших задачах»: непонятно, чем тебя помазуют: покоем или обществом.

Е.Никифоров: — Да, для большинства нашего общества непонятно, что такое «помазуют», и зачем это.

А.Козырев: — Но это же все началось не в
1917 году! И большевики только воплотили в жизнь то, что было намечено. Я
не знаю, как это назвать — либералы, радикалы, но это люди, которые
оказались безразличными , бесчувственными к русскому языку.

Е.Никифоров: — Все-таки они писали письмо государю. Эти триста депутатов Госдумы. А.Козырев: —
Что предполагает реформа? Упрощение. Упростить правописание, чтобы
легче было обучиться языку. Самая напрашивающаяся реформа – как слышим,
так и пишем.

Е.Никифоров: — Как на украинском языке.

А.Козырев: — Была еще третья
орфографическая реформа. Я ушел в предысторию, но это важно, чтобы мы
ответили на вопрос, прав или неправ профессор Гусейнов. В начале 60х при
Хрущеве, намечалась третья орфографическая реформа, она была менее
радикальна.

Слава Богу, хрущевская реформа не совершилась, потому что его сняли.
Кстати интересный факт. Была такая поэтесса Мариэтта Шагинян, которая
написала «Жизнь Ленина». Она из религиозно-философского круга. Общалась с
Михаилом Александровичем Новоселовым, со святым Михаилом Новоселовым. С
Мережковским и Гиппиус. И она, уже будучи известной писательницей-
символисткой, в 1917 году протестовала против орфографической реформы.
Как и в 1864 году. То есть даже ей, женщине с нерусской фамилией,
хватило ума ценить богатство и сложность русского языка. Потому что
упрощение — это шаг к гибели.

Отказ от пяти букв в русском алфавите — это еще не самое страшное,
это еще не повод для возникновения газетного советского языка. Повод
этот – то, что потом началось: переименования, аббревиации.

Действительно, не хочется говорить английское слово «кейс». Потому
что возникает огромное количество сокращений, как скажет отец Сергий
Булгаков слов- манекенов, слов-вампиров. Все эти вчк, гпу, совнархозы,
наркомпросы, и множество других сокращений, которыми мы сейчас не
помним.

Е.Никифоров: — А почему выплеснулось такое
обилие? Меня это всегда поражало. В 20е был всплеск русской литературы —
богатство невероятное! Интерес к языку, его корням.

А.Козырев: — Здесь не объяснишь все
социологическими причинами. Язык -социальный факт. Он отражает
социальную реальность. Меняется эта реальность — меняется язык. Болезнь
языка – это духовная болезнь. За нею стоят демонические силы, которые
этим языком начинают разговаривать с нами.

Е.Никифоров: — Поясните, что за силы.

А.Козырев: — Это силы мрака. Силы бездны,
которая выходит на поверхность. Вот я взял с собой четверостишье
Максимилиана Волошина: «Они проходят по земле, слепые и глухонемые, и
чертят знаки огневые в распахивающейся мгле». Вот эти демоны глухонемые.
Стихотворение так и называется. Датировано 29 декабря 1917 года.
Разобрать революционный язык — это значит разобрать бормотание
глухонемых демонов, которые смешивают всё.

Все эти немецкие конструкции «целиком и полностью», «пионеры
движения», все это сложносоставное — это немецкий язык. Тут какая-нибудь
«дивчина, которая робит» чего-то. Это южнославянский говор. И
украинский, и польский язык. Новая революционная экспрессия, ей
соответствуют эти аббревиатуры, новые имена, которые рождаются: вилены,
октябрины, даже даздрапермы (Да здравствует первое мая). И это то, что
на слуху.

Е.Никифоров: — А как так получилось, что
люди совершенно не чувствовали иноприродности, даже не инаковости, того,
что человек существует с таким именем?

А.Козырев: — А революция призывает:
«Отречемся от старого мира! Отряхнем его прах с наших ног». Также и язык
— разрушим смыслы. Язык -это Логос. «В начале было Слово, и Слово было у
Бога, и Слово было Бог». Хотим отречься от Бога. Как? Надо надругаться
над языком. Надо разрушить его.

И с этим языком газеты «Правда» и «Известий» 20х годов мы плохо ли,
счастливо ли, прожили 100 лет. Дожили до 2014 года — новой революционной
Сейчас, я думаю, сами украинцы могут с трудом определить, что за
наваждение ситуации, которая сложилась не у нас, у нашего соседа — на
Украине. Майдан — что это было? Революция? Олигархический переворот?
Недоразумение? Не знаю. Это нахлынуло на них в 2014 году. И как от этого
избавиться, как это преодолеть? Рождает новый язык. Ватников с одной
стороны, Укропов — с другой. Язык отвратительный. Язык противный. И
проблема уважаемого профессора Гассана Гусейнова в том, что он сам
хорошо на этом клоачном языке поразговаривал, по крайней мере, в
Фейсбуке. Я с ним согласен в оценке того, что язык нашей политики,
законотворчества, наших нормативных актов никуда не годится. Но ты сам
подавай пример как филолог, разговаривай на русском языке!

Е.Никифоров: — Меня это и поразило. Тут на него набросились как на инородца.

А.Козырев: — А что инородца? Гайто Газданов инородец? Какой писатель русский!

Е.Никифоров: — Но он никакой не инородец по
настоящему, это третье поколение элиты русской филологической в
частности, гуманитарной элиты. Он все прекрасно знает.

А.Козырев: — Я это к тому, что для
инородца русский не закрыт. Есть много прекрасных авторов, писателей.
Мандельштам. Еврей по происхождению. Но какой чистоты и богатства
русский язык! Тут проблема не в том, какая в тебе кровь течет. Карамзин –
это Кара- Мурза. Из татарских кровей. Великий русский историк, один из
законодателей современного литературного русского языка. На радио
Радонеж этим языком говорят. Я б иначе сюда не приходил, если бы тут
говорили иначе.

Е.Никифоров: — Я это очень ценю. А почему
все-таки у людей такого высокого образовательного уровня, профессора
Высшей школы экономики — и много таких персонажей — считается особым
шиком говорить на особом языке фейсбука?

А.Козырев: — Это не совсем язык фейсбука.
Кроме этого, исковерканного и искорёженного революциями опытом
революции, и строительства коммунизма языком, есть еще интернетный,
скажем, собачий язык. Лет 10 назад он назывался олбанский, и о нем
писали диссертации на кафедрах славистики в европейских странах.

Е.Никифоров: — А что это значит?

А.Козырев: — Олбанский язык — это
прикольный, исковерканный язык, где нельзя в простоте написать ни одного
русского слова. Не «привет», а «превед». Наверное, можно составить
целый словарь. И на этом языке вдруг начала активно разговаривать
молодежь. Писать смски.

Е.Никифоров: — А в чем прелесть языка этого? язык выражает какое-то содержание, а что выражает этот олбанский язык?

А.Козырев: — Это интересный вопрос. Это не
что иное, как извращение языка. Если мы пытаемся как-то извратить нашу
жизнь, то есть из нормального порядка жизни превратить этот порядок в
перевернутый – мы искажаем язык, на котором говорим. Во всех отношениях:
в отношениях семьи и пола, мысли. Мне рассказывали: принимают ребенка в
школу. Собеседование. Родителей пригласили. Семилетней девочке говорят:
а ты возьми эту резиновую палку и бей родителей. Она отказалась: зачем я
буду бить родителей? Ну, значит, мы тебя в школу не возьмем, ты не
можешь отстоять свои позиции. Что это такое?

Е.Никифоров: — Психику, личность ломают.

А.Козырев: — да, надо сломать психику, извратить ее.

Е.Никифоров: — Это таится под попыткой человекоизменения.

А.Козырев: — Если человеку упорно
объяснять, что ненормальное нормально, что извращенное на самом деле и
есть норма, то человек скажет: да, я всю жизнь заблуждался, но раз все
говорят… И вот этот язык в какой-то момент становится зеркалом
перевертывания устойчивых норм.

Е.Никифоров: — Просто персонажи Достоевского.

А.Козырев: — Персонажи Достоевского… У нас в другом без пяти минут профессор в Петербурге. Достоевский жив.

А.Козырев: — Дорогой Евгений Константинович, я о другом скажу, потому что про это уже все слышали.

Е.Никифоров: — Да не все. Я на «Радонеже». Слушаю больше все святые речи.

А.Козырев: — Язык науки — это тоже не
менее важная и существенная проблема, чем язык нашей газетной периодики
или язык, на котором мы разговариваем в интернете. Ведь если мы про этот
язык поговорим с вами, то окажется, что это тоже чудовищная вещь.
Вспоминаем незабвенной памяти Сергея Сергеевича Аверинцева, академика,
который писал на хорошем русском языке. Его было интересно читать,
статьи его были выражением личного мнения, а не компиляцией с цитат.
Причем это мнение он умел выразить изящно, подавая его через толщу
культуры византийской, средневековой, возрожденческой, новоевропейской.

Е.Никифоров: — Это природный дар? Или этому можно научиться, и он научился и потом преподал ученикам?

А.Козырев: — Этому нужно учиться. Если мы
скажем, что в школе не нужно изучать русский, потому что есть врожденная
грамотность, кто ею владеет с рождения, то хорошо, а кто не владеет —
пусть идет на шахту. Нет, в школе всех обучаем русскому. Есть требования
писать сочинения. Вроде сейчас возвращается сочинение как один из
этапов экзамена по литературе. Все мы писали сочинения. Учились,
готовились, запоминали, учили стихотворения. Любое образование — это
насилие, стеснение в свободе. Это иллюзорное представление, что в
какой-нибудь вальдорфской школе дети могут, играючи, закончить
университет. Я не знаю, там, в начальной школе, может и можно.

Е.Никифоров: — Это все авантюризм — вальдорфская школа. Профанация.

А.Козырев: — Вы основатель гимназии, и
знаете, что серьезное обучение, по крайней мере , языку науки — ему тоже
нужно учить. Причем учить кропотливой работой, зачеркиванием,
выбраковыванием аспирантских текстов: перепиши, сделай по-другому.

Сегодня высшая школа в таком состоянии, что каждый немножко за себя. Я
то и это, должен сдать такое количество публикаций, нагрузка, когда еще
аспирантами заниматься?

Е.Никифоров: — Предполагалось как раз
другое, что в этом как бы заповеднике науки, где людям платят намного
больше чем в любом другом ВУЗе страны, где условия казалось бы, и
создавались для науки наиболее благоприятствующие,
чтобы свободно осуществлять образовательную и научную деятельность. Почему там не удалось это сделать?

А.Козырев: — Я не хочу критиковать другой
университет. Я работаю в Московском университете, поэтому я отнюдь не
знаю, как обстоят дела на всех факультетах Санкт-петербургского.

Но меня беспокоит то, что происходит в системе нашего образования.
Когда измеритель подменяет собой цель, когда средство становится
результатом. Не то, о чем ученый пишет, не что он прославляет в своей
научной деятельности, а сколько чего он написал. Может, в Госдуме это
услышат, что, в конце концов, надо в индикаторах развития науки
переориентироваться на то, чем реально мы занимаемся, и какие ценности
мы отстаиваем в нашей научной деятельности.

А.Козырев: — Недавно прошли юбилейные
Панаринские чтения. Все Панаринские конференции посвящены нашему
цивилизационному развитию. Как мы мыслим себе нашу цивилизацию, является
ли она самостоятельной, самобытной — или эпигоном западноевропейской
цивилизации? Мысль Алексея Сергеевича Панарина очень важная: Россия
переживала разные цивилизационные периоды, то есть сейчас есть идея пяти
цивилизационных этапов, но единственное, что сшивало их и было
цивилизационной скрепой — это православие и Церковь. Даже в советский
период.

Сегодня мы много говорим и пишем об истории Церкви в советский
период, эта история еще сполна не написана, но, может быть, русский
народ потому и выжил, что он окончательно не оставил веру. Во время
войны произошел всплеск возвращения к Церкви и к молитве даже у
закоренелых коммунистов. Новомученики и исповедники российские стали
семенем Церкви, какой бы этап мы ни взяли. История России — это история
православной Церкви.

Е.Никифоров: — Я смотрю, как интересно,
наряду с возрождением религии, возвращается институт русской школы,
гимназии. Дореволюционная гимназия была Сталиным взята как образец и те,
кто заканчивал ту школу, которую мы успешно разрушили в 90-х, показали,
что это была школа высокого качества.

А.Козырев: — Я считаю, что большевики
удержались только благодаря тому, что они взяли в свои руки дело
народного просвещения. Да, Церковь они попрали, превратили в карманный
формат послушной и во всем соглашающейся сергианской Церкви. Но она
оставалась канонической.

И в науке и образовании они взяли на вооружение принципы старой
России, хотя даже Сталинская гимназия по своему уровню значительно
уступала гимназии катковской, гимназии-лицею.

Е.Никифоров: — Мы начали программу с того,
что описали катастрофическое состояние, в котором находится русский
язык. И кому-то не нравится, что кто-то назвал его клоачным. Конечно же,
наш язык великий, могучий, прекрасный. Им можно выразить буквально все.
Но состояние-то его сейчас удручающее. Вот оно и стало предметом
серьезного анализа и на съезде Русской словесности, то есть на Съезде
Общества любителей Русской словесности, которое возглавляет Святейший
Патриарх, и учителя собирались 6 ноября.

А.Козырев: — Это был съезд учителей
русского языка. Я слушал и речь патриарха, и выступление нашего
замечательного ректора Виктора Антоновича Садовничего, но кульминацией
было, когда патриарх вручал дипломы и награды учителям из разных
городов. Из глубинки. Из Могилева, Белоруссии. Из рук патриарха они
получали грамоту. Это было для них ключевым событием жизни. Он является
председателем общества Русской словесности, не Российской, как было
раньше в Московском университете в 1806 году.

Вы совершенно верно заметили, возвращаясь к началу программы и Вашим словам, что язык укоренен в религии.

Е.Никифоров: — Вы же знаете это
Евангельское событие, когда Господь изгнал бесов из бесноватого. Вот
этот, кто кричал, неразумные вещи какие-то говорил, бессвязные, стал
вдруг тихий и спокойный и ясно изъяснялся. Вы верно сказали, что
бесноватость приводит к тому, что люди не могут говорить.

А.Козырев: — И потом культура. Всякая
культура – это культура толкований. Толкований священных текстов. Если
почитаем святых отцов, то сколько текстов называется толкование на…
Евангелие, Деяния апостольские, послания! У евреев есть толкование
Талмуда, и сам Талмуд является толкованием Торы. У философов это
называется философская герменевтика. Это наука об интерпретации текста.
Библейская экзегетика. Любая традиция богословская, философская,
литературная связана с толкованием и интерпретацией.

Что является изначальным текстом? Это может быть Пастернак, Кант,
Платон, но без учения как толковать, нельзя научить. Школьное сочинение
является толкованием Тургенева или Толстого. Любое обучение, любая наука
— наука комментария, толкования. Без этого не может быть ни
университета, ни школы. Без научения комментированию, толкованию,
экзегетике, если речь о духовных учебных заведениях, семинариях.

А как будущий пастырь будет читать проповедь? Что такое проповедь?
Это толкование слова Божия, Евангельского слова, читаемого в данный
день, а не просто благопожелания, которые пастырь решил обратить к своей
пастве. Поэтому если мы сегодня хотим восстановить гуманитарное
образование, если мы хотим сделать его ценностью, то надо не призывать
его приносить сиюминутный доход. Мы должны вернуть его к ценностям
гуманитарной культуры, к ценностям толкования и интерпретации слова.

Е.Никифоров: — Мы не рабы, рабы не мы.
Точно сказано про нас. Мы рабы Господни, рабы того Слова, которому
служим и перед которым благоговеем. В котором отражается наша честь и
достоинство. И христиане — это те, кто возжигают в себе понимание, выше
природы.

А.Козырев: — А еще лучше сказать, что мы
соработники Господа, тогда и Господа мы не представляем себе, как
надсмотрщика с плеткой и сами возвышаем себя до образа и подобия. До
какой-то миссии, когда мы что-то Божие можем сделать в этом мире.

Е.Никифоров: — Слушайте радио Радонеж, и вы
не оскоромитесь ни в коем случае. Это наша миссия. Сколько десятилетий
мы занимаемся тем, что проповедуем это серебро, блаженно и искушенно
слово, которое является словом русским, которое является словом нашей
веры и богослужения, нашей жизни, в конечном счете! Спасибо, Алексей
Павлович, я признателен за беседу. Как елей. Иногда люди приличные с
виду, говорят так, что хочется им сказать: почему же вы не чувствуете,
что это ниже вашего человеческого достоинства? Почему вы опускаетесь до
того, чтобы говорить на таком низком языке?

А.Козырев: — Будем приподнимать. И себя в том числе.

Е.Никифоров: — Аминь!

https://radonezh.ru/2019/11/27/zanyatsya-kovorkingom-dzhoggingom-mozhno