Москва, 16 октября — Наша Держава. Империя, как универсальное государство, является высшим типом
государственности, который смог за тысячелетия сформировать человеческий
ум. «Осуществить идею Империи Бог дает наиболее одаренным народам с
целью служения слабейшим и менее одаренным; как сильный брат дается в
помощь более слабому», – так считал святитель Николай Сербский…
Однако, в XXI веке само понятие «Империя» подверглось изрядному
опошлению и искажению. И можно приводить самые различные теоретические
выкладки, но они вряд ли удовлетворят заранее предубежденного
потребителя информации, привыкшего воспринимать Империю то ли через
призму голливудских «Звездных войн», то ли сквозь треснутое пенсне
марксизма-ленинизма-троцкизма.
Ответ на вопрос: «Зачем нужна Империя?» кроется не в словах, а в
делах и действиях людей, обладавших истинным Имперским мышлением и эту
Империю строивших и защищавших.
12 октября 1796 года родился выдающийся государственный деятель
России Михаил Николаевич Муравьев-Виленский. Старинный служилый род
Муравьевых стал известен на Руси не позднее XV-XVI вв. Его представители
вошли в историю нашей страны в самых разных ипостасях: от бунтовщиков и
до верноподданных, от чиновников и до генералов.
Отцом Михаила Муравьева являлся Николай Николаевич Муравьев
(1768-1840), прославившийся как на военном, так и на гражданском
поприщах. Выдающийся общественный деятель, отважный офицер, педагог,
организатор учебных заведений, теоретик и практик сельского хозяйства –
все эти эпитеты полностью соответствуют трудам Муравьева-старшего.
Из пятерых его сыновей, разве что самый младший – Сергей Николаевич
не выказал особых способностей на службе Российской Империи. Первенец –
Александр Николаевич (1792-1864), по отзывам современников был
человеком, наделенным многими талантами, которые в полной мере сам же и
не реализовал. Увлекшись масонством, он принял живейшее участие в
организации декабристского антигосударственного движения, от коего,
впрочем, отошел в 1819 г., но ссылки в «дальние края» после попытки
переворота 1825 года не избежал. Затем Александр Муравьев служил на
различных административных должностях, участвовал в Крымской войне, стал
сенатором. Достигнуть более весомых результатов ему не позволил образ
мысли. Именно о таких людях друг и верный почитатель Александра
Сергеевича Пушкина, поэт и государственный муж П. А. Вяземский писал:
«Они увековечились и окостенели в 14 декабря. Для них и после 30 лет не
наступило еще 15 декабря, в которое они могли бы отрезвиться и
опомниться».
Второй сын – Николай Николаевич Муравьев-Карсский (1794-1866)
прославился как военачальник, захвативший неприступную турецкую крепость
Карс, а так же, как разведчик и дипломат, успешно выполнивший миссии в
Хиве, Туркестане и Египте.
Четвертый сын – Андрей Николаевич Муравьев (1806-1874), вдохновленный
Православием, стал замечательным духовным писателем, путешественником и
паломником, немало поспособствовавшим возрождению христианских храмов и
святынь в Российской Империи.
Михаил Николаевич Муравьев же – третий сын Николая Николаевича
Муравьева-старшего, должен быть признан по праву гордостью нашего
Отечества. Не во всякой стране, не во всякое время приходят на свет
подобные великие люди.
В 14 лет Михаил Муравьев поступил в Московский университет. Областью
его интересов являлась математика. В 16 лет он уже находится среди
защитников России, противостоящих «нашествию двунадесяти языков»
Наполеона в 1812 году. В кровопролитном сражении под Бородино юноша был
тяжело ранен ядром в ногу. Совершенно излечиться ему не удалось, и из-за
хромоты часто приходилось передвигаться с тростью. Но даже это ранение
не помешало Муравьеву служить в армии.
Михаил Муравьев через масонские ложи был втянут в круг военных
заговорщиков. Но, увидев, что будущие декабристы отнюдь не заботятся о
судьбе Российской Империи, а часто следуют своим своекорыстным планам,
он в 1820 году отходит от них.
В этом же году Михаил Николаевич подает в отставку и поселяется в
своем имении на Смоленщине. Вспыхнувший среди крестьян голод из-за
постоянных неурожаев, подвигает молодого помещика создать столовую при
своем винокуренном заводе. Очевидцы сообщают, что в столовой бесплатно
ежедневно кормилось до 150 крестьян, причем за едой обращались
крепостные и из других имений. Никому отказа не было. Сам Михаил
Муравьев израсходовал на помощь голодающим крестьянам около 20 тыс.
рублей. В ту эпоху это были немалые средства. Он так же подвиг и
помещиков округи на выделение средств голодающим. Узнав обо всем, помощь
Смоленской губернии оказали дворяне из Московской и иных губерний
России. Но застрельщиком сего дела надо признать, конечно, Муравьева.
В 1826 году Михаила Николаевича арестовали по делу декабристов и
препроводили в Петропавловскую крепость. Он лично был оправдан Государем
Николаем Павловичем, который не придал значения неумным показаниям
старшего брата Михаила – Александра Николаевича. Михаил из-за них вполне
мог оказаться в ссылке за недоносительство о мятеже.
В дальнейшем Михаил Николаевич Муравьев верно служил Империи. В 1828
году Царь назначил его (после вице-губернаторства в Витебске)
губернатором в Могилев. На землях Западной Руси – Белоруссии Муравьев
столкнулся с тем, что православная белорусская народность находилась
полностью под физическим и духовным гнетом ополяченной и
окатоличенной шляхты. Местные дворяне, имевшие среди предков не только
православных христиан, но и святых, отлично осознавая себя ренегатами, с
каким-то упоением измывались над православным крестьянством и
третировали православных помещиков.
Бунт поляков и католиков-литвинов в 1830 г. не стал для Муравьева
неожиданностью. Он принял активное участие в подавлении мятежа в
качестве генерал-полицмейстера.
В 1831 году Муравьева переводят на должность Гродненского
губернатора. Здесь он активно борется с католической экспансией.
Насильственно закрывает пропагандистские очаги русофобии и католицизма в
монастырях и костелах. Михаил Николаевич всемерно поддерживает
православное духовенство и особой заботой окружает школы.
В 1835 году Муравьева мы застаем уже Курским губернатором. Опять
Михаил Николаевич уделяет много внимания крестьянству и дворянству,
почитая их за становой хребет Империи. Но не все остались довольны
губернатором. Муравьев решительно, а иногда и жестоко начал
противостоять коррупции и лихоимству. Зато он получил полную поддержку
от небогатого дворянства и мелкого чиновничества, уставшего от
вымогателей взяток.
Михаил Николаевич Муравьев дослужился до постов министра
государственных имуществ и председателя департамента уделов. А в 1862 г.
он вышел в отставку, мечтая спокойно проживать в своем имении, дабы
поправить пошатнувшееся здоровье.
Но человек предполагает, а Бог располагает. В 1863 г. вспыхнул
очередной польский мятеж, поддержанный Францией, Великобританией,
Блистательной Портой (Турцией) и Ватиканом. Католические мятежники
отнюдь не собирались ограничиться только территориями Польши и Литвы. Их
отряды ринулись в Киевскую губернию, в Прибалтику и Белоруссию. В
Царство Польское нелегально стали проникать революционеры всех мастей из
европейских стран. Польские наемники при поддержке Франции и под
руководством французских и английских офицеров попытались высадиться на
черноморском побережье России вблизи Кавказа, а также ворваться в
Молдавию с территории Румынии. Европейские газеты сошли с ума,
романтизируя «бедных и угнетенных» поляков и формируя общественное
мнение против русских «варваров». Руководители польского восстания,
революционеры со стажем, вознамерились оторвать Польшу, Литву и
Белоруссию от России, заодно и прихватив просторы Малороссии с Киевом,
Черниговом и Одессой. В качестве конечной цели они называли распад
Российской Империи.
В Лондоне же часто-часто забухал в печатный «Колокол» Александр
Герцен, призывая русских военных сложить оружие перед мятежниками. И
никто не обращал внимание на то, что в редакцию «независимого»
революционного издания ручьем потекли деньги от поляков.
Тяжелейшая ситуация сложилась в Северо-Западном крае. Мятежники
открыто угрожали большинству населения, их не поддержавшему. Кровавые
расправы над православными священниками, дворянами и крестьянами
превратились в обыденность.
Бунтовщики всеми силами старались нарушить железнодорожное сообщение.
Русские солдаты и офицеры часто убивались исподтишка. А убийц не
находили.
Кроме того, началась наглая дезинформация властей в Санкт-Петербурге.
Старообрядцев, выступивших против мятежников под Динабургом и, кстати,
разбивших их, обвинили чуть ли не в бунте против Империи. Польское
дворянство пользовалось связями с интеллигентскими и дворянскими слоями в
столице, чтобы давать ложную информацию и дезориентировать
правительство.
В этих условиях Император Александр II назначил в Виленский край Михаила Николаевича Муравьева с чрезвычайными полномочиями.
Михаил Муравьев разработал план мероприятий по ликвидации бунта.
Вооруженные силы разбивали мятежников, практически, всегда. Но уследить
за террором на местах казалось делом невозможным. Муравьев принял меры к
вооружению православных крестьян. Была создана сельская стража. Причем
деньги Муравьев взял с польских помещиков, обложив их десятипроцентным
специальным налогом.
Муравьев беспощадно расправлялся с мятежниками и агитаторами. По его
приказу казнили 128 инсургентов. За это либеральная пресса обозвала
Михаила Николаевича «вешателем» и «палачом». Причем та же пресса цинично
умолчала о не менее чем 1000 православных гражданских лиц, умерщвленных
«повстанцами».
В России либеральной прессе яростно противопоставил себя Михаил
Катков, полностью поддержавший Муравьева. Муравьев и Катков сумели
доказать российскому общественному мнению, что Польский мятеж не
является общенародным восстанием. Польские паны просто-напросто
возжелали оторвать кусок России, чтобы сесть на плечи литовского,
белорусского и малороссийского народов и издеваться над ними по своему
произволу.
В Северо-Западном крае Муравьев провел административную, крестьянскую
и образовательную реформы. Крестьяне в Белоруссии (в том числе и
батраки) наделялись землей за счет конфискованных у польских помещиков
имений. На обустройство крестьян из российской казны было выделено чуть
больше 5 млн. рублей. В своих правах крестьяне и помещики уравнивались.
Видя ужасное материальное положение православного духовенства края,
Муравьев добился оказания финансовой помощи и ему. На свои средства
Муравьев закупал крестики и иконы в Великороссии. Все переправлялось в
Белоруссию и раздавалось православным христианам.
Михаил Николаевич добился ревизии шляхетских документов. Большая
часть почитавших себя дворянами польских шляхтичей была переведена в
разряд однодворцев.
Образовательная реформа заключалась в продвижении русского языка,
открытии русских учебных заведений и доступе в них всех сословий, с
одновременным закрытием заведений, где насаждалось полонофильство и
католицизм. Можно утверждать, что самобытная белорусская интеллигенция
родилась благодаря этой реформе.
Выдающийся русский мыслитель и монархист Иван Лукьянович Солоневич по
достоинству оценил труды Муравьева: «Народ остался без правящего слоя.
Без интеллигенции, без буржуазии, без аристократии – даже без
пролетариата и без ремесленников. Выход в культурные верхи был начисто
заперт польским дворянством. Граф Муравьёв не только вешал. Он раскрыл
белорусскому мужику дорогу хотя бы в низшие слои интеллигенции. Наша
газета опиралась на эту интеллигенцию – так сказать, на тогдашних
белорусских штабс-капитанов: народных учителей, волостных писарей,
сельских священников, врачей, низшее чиновничество».
Муравьев с честью выполнил свой долг. И на его примере четко видно,
для чего и зачем нужна Империя. Солоневич это понимал. Понимают ли сие в
современной Белоруссии, вновь отравленной полонофильскими и
антиимперскими миазмами?..
