За кулисами Куликовской битвы

Москва, 21 сентября — Наша Держава. «Сказание о Мамаевом побоище» и другие русские летописи, как и
выявленные позже историками факты, показывают, что Мамая, темника в крымском осколке Орды,
на этот поход вдохновило папство через «генуэзских купцов». Стремясь
подчинить себе Русь, католики и раньше через своих послов в Орде
подбивали татар на набеги, а теперь организовали против Руси общий
фронт. Этим объясняется присутствие генуэзской пехоты («фрягов») в
Мамайской орде и ее союз с литовским князем Ягайло, с которым против
Руси шли также «ляхи и немцы», но князь Димитрий Донской упредил их объединение, встретив татар за пределами русских земель, в «диком поле».

Литва
в то время стала главным католическим плацдармом против Руси, в
ХIII-ХIV вв. литвины с поляками захватили русские земли от Западного
Буга и Западной Двины до верховьев Волги и Оки: Полоцкое, Киевское,
Черниговское, Переяславское, Смоленское княжества…

Летописцы отмечали, что Мамай шел на Русь, чтобы «разорити
Православную Веру и оскверънити Святые Церкви и всему Христианству
хощеть покорену от него быти». Именно за веру православную русский
народ, по благословению прп. Сергия Радонежского, сплотился для битвы, состоявшейся в праздник Рождества пресвятой Богородицы.

Игумен земли Русской дал Великому Князю из братии своего монастыря
двух богатырей – Пересвета и Ослябю – как видимый знак своего сочувствия
к подвигу Князя Димитрия. Оба погибли и похоронены в Симоновом
монастыре в Москве…

«Политическое же и национальное значение Куликовской битвы, – пишет
историк С.Ф. Платонов, – заключалось в том, что она дала толчок к
решительному народному объединению под властью одного Государя,
московского князя». В то время лишь «один московский князь, собрав свои
силы, решился дать отпор Мамаю и притом не на своем рубеже, а в диком
поле, где он заслонил собой не один свой удел, а всю Русь. Приняв на
себя татарский натиск, Дмитрий явился добрым страдальцем за всю землю
Русскую; а отразив этот натиск, он явил такую мощь, которая ставила его
естественно во главе всего народа, выше всех других князей. К нему, как к
своему единому Государю, потянулся весь народ…»

С этих пор Дмитрий Донской из Князя московского превратился в «Царя
русского», как стали называть его летописцы, а его княжество выросло в
национальное государство Московское. «Оно родилось на Куликовом поле, а
не в скопидомном сундуке Ивана Калиты», – метко сказал об этом В.О. Ключевский.