Москва, 25 июля — Наша Держава (раб Божий Александр). Эх, Николай Васильевич, Николай Васильевич! Раненько Господь Бог
забрал тебя от нас грешных! Да, может так и надо было, но русским людям
от этого не легче. Только ты, Николай Васильевич, и умел прищемить
лукавому хвост кончиком пера своего, вывести на чистую воду бесовщину,
прикидывающуюся монастырем францисканцев. Бродит бес по земле Русской из
края в края, пакостит, дурачит байстрюков от веры, да в пекло
добровольцев затягивает.
забрал тебя от нас грешных! Да, может так и надо было, но русским людям
от этого не легче. Только ты, Николай Васильевич, и умел прищемить
лукавому хвост кончиком пера своего, вывести на чистую воду бесовщину,
прикидывающуюся монастырем францисканцев. Бродит бес по земле Русской из
края в края, пакостит, дурачит байстрюков от веры, да в пекло
добровольцев затягивает.
А что? Сами волонтеры то и явились. Готовы хоть язычниками стать,
хоть атеистами, лишь бы не признать Пресвятую Троицу, лишь бы не стать
перед иконой Спаса и не произнести: «Господи Иисусе Христе, помилуй
меня, раба Божия, нерадивого и скудоумного!» И кланяются пенькам, да
столбам из осины, а почитают тряпки, телеящик, да лимузины. Все, что
окружает человека: деньги, вещи, автомобили и даже пылесосы любят,
только не человека самого. Человек превратился в ноль! Нет, хуже нуля – в
величину отрицательную, ни микроскопами, ни телескопами не различимую.
хоть атеистами, лишь бы не признать Пресвятую Троицу, лишь бы не стать
перед иконой Спаса и не произнести: «Господи Иисусе Христе, помилуй
меня, раба Божия, нерадивого и скудоумного!» И кланяются пенькам, да
столбам из осины, а почитают тряпки, телеящик, да лимузины. Все, что
окружает человека: деньги, вещи, автомобили и даже пылесосы любят,
только не человека самого. Человек превратился в ноль! Нет, хуже нуля – в
величину отрицательную, ни микроскопами, ни телескопами не различимую.
А в Малороссии то что творится! От русского имени отрекаются, а за
русское имя бьют до смерти и ржут до упаду, как сивые мерины, над кровью
и болью чужой, над детским сиротством, над покалеченными и
пострелянными.
русское имя бьют до смерти и ржут до упаду, как сивые мерины, над кровью
и болью чужой, над детским сиротством, над покалеченными и
пострелянными.
А в Раде сейчас заседают Бобчинский и Добчинский, а Земляника у них
председательствует. Но стоит присмотреться, как в твоем «Портрете», то
там такие «красные свитки» повылазят, что и не знаешь материться или
креститься: и мерзостно, и пакостно, будто коты мартовские ордой на
голову нагадили.
председательствует. Но стоит присмотреться, как в твоем «Портрете», то
там такие «красные свитки» повылазят, что и не знаешь материться или
креститься: и мерзостно, и пакостно, будто коты мартовские ордой на
голову нагадили.
Эх, Николай Васильевич, Николай Васильевич! В Великороссии вроде бы
дела и получше, но куда ни глянь Хлестаковы выбились в начальники, да не
в коллежские асессоры, но в тайные советники. Наобещают народу тридцать
тысяч курьеров, а за порогом и полкурьера не наберется! И разумны то
как! Мурин Обамка санкции ввел, а мы его все партнером величаем! ПАСЕ
нас протухшей кашей закидывает, а мы все туда вернуться стремимся, не
иначе, там у Хлестакова еще полкурьера припрятано!
дела и получше, но куда ни глянь Хлестаковы выбились в начальники, да не
в коллежские асессоры, но в тайные советники. Наобещают народу тридцать
тысяч курьеров, а за порогом и полкурьера не наберется! И разумны то
как! Мурин Обамка санкции ввел, а мы его все партнером величаем! ПАСЕ
нас протухшей кашей закидывает, а мы все туда вернуться стремимся, не
иначе, там у Хлестакова еще полкурьера припрятано!
И еще. Сбежит из Руины какой-никакой Павел Иванович Чичиков,
полоскавший на весь свет и российского президента, да и самих русских.
Ан глянь, а ему уже и место на ТВ отведено! Чтоб, значит, больше мертвых
душ плодил, свои плодильщики не успевают в три смены грант
отрабатывать…
полоскавший на весь свет и российского президента, да и самих русских.
Ан глянь, а ему уже и место на ТВ отведено! Чтоб, значит, больше мертвых
душ плодил, свои плодильщики не успевают в три смены грант
отрабатывать…
Но лучше всего живется у нас Ляпкину-Тяпкину. Он нонче в оппозиции. Как, вы там, Николай Васильевич, писать то изволили: «Ляпкин–Тяпкин,
судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько
вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему
дает вес… Судья – человек, меньше грешный в взятках. Он даже не охотник
творить неправду, но велика страсть ко псовой охоте… Что делать! у
всякого человека есть какая–нибудь страсть; из–за нее он наделает
множество разных неправд, не подозревая того. Он занят собой и умом
своим, и безбожник только потому, что на этом поприще есть простор ему
высказывать себя. Для него всякое событие, даже и то, которое навело
страх для других, есть находка, потому что дает пищу его догадкам и
соображениям, которыми он доволен, как артист своим трудом». Вот и
либерально-националистическая оппозиция в России вольнодумна от подобной
грамотности. Только гг. либералы Фридмана, да Поппера с его «Открытым
обществом» исключительно одобряют, а националисты – Адольфа с «Майн
Кампфом» и «Влесовой книгой» вперемешку.
судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько
вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему
дает вес… Судья – человек, меньше грешный в взятках. Он даже не охотник
творить неправду, но велика страсть ко псовой охоте… Что делать! у
всякого человека есть какая–нибудь страсть; из–за нее он наделает
множество разных неправд, не подозревая того. Он занят собой и умом
своим, и безбожник только потому, что на этом поприще есть простор ему
высказывать себя. Для него всякое событие, даже и то, которое навело
страх для других, есть находка, потому что дает пищу его догадкам и
соображениям, которыми он доволен, как артист своим трудом». Вот и
либерально-националистическая оппозиция в России вольнодумна от подобной
грамотности. Только гг. либералы Фридмана, да Поппера с его «Открытым
обществом» исключительно одобряют, а националисты – Адольфа с «Майн
Кампфом» и «Влесовой книгой» вперемешку.
Ляпкины-Тяпкины, похоже и в высших кругах власти шатаются. Ну, а раз
более шести книг не читывали, то и всех иных под свой арифмометр
подгоняют. Закон прост: «Не знаешь, что делать – реформируй!» Вот и с
образованием в России ляпают и тяпают. Несколько поколений детей уже
егэйнули. И продолжают двигаться все в том же направлении. Когда
школьники не смогут более одной книги прочитать, да и та будет о
сексуальном просвещении, тогда и реформы окончатся. А Ляпкина-Тяпкина
объявят умнейшим из умнейших! А как же! Более трех книг изучил!..
более шести книг не читывали, то и всех иных под свой арифмометр
подгоняют. Закон прост: «Не знаешь, что делать – реформируй!» Вот и с
образованием в России ляпают и тяпают. Несколько поколений детей уже
егэйнули. И продолжают двигаться все в том же направлении. Когда
школьники не смогут более одной книги прочитать, да и та будет о
сексуальном просвещении, тогда и реформы окончатся. А Ляпкина-Тяпкина
объявят умнейшим из умнейших! А как же! Более трех книг изучил!..
Все же перенесемся в Малороссию. Там сейчас, в основном, жидкая смола
из котлов брызгает во все стороны. Содом прет по Киеву, подпираемый
Гоморрою. Там, где Владимир Святой Русь крестил, бегают шалавы
непотребные, измазав титьки и задницы то желтой, то синей краскою, и
себя страдалицами за незалежность залежалости почитающие. В годы давние
таких и на Лысую гору не пускали и талончики на шабаши не предлагали, и
метлу для полетов по запросу не выдавали, а той метлою же пониже спины
уваживали.
из котлов брызгает во все стороны. Содом прет по Киеву, подпираемый
Гоморрою. Там, где Владимир Святой Русь крестил, бегают шалавы
непотребные, измазав титьки и задницы то желтой, то синей краскою, и
себя страдалицами за незалежность залежалости почитающие. В годы давние
таких и на Лысую гору не пускали и талончики на шабаши не предлагали, и
метлу для полетов по запросу не выдавали, а той метлою же пониже спины
уваживали.
И поссорились на Окраине Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, то
бишь пан Порошенко с паном Коломойским. Уж и не знаю, кто из них, кого
«гусаком» обозвал, но только честный и добросердечный посол Пиндостана
на Руине, пальму первенства первому отдал, а второго обвиноватил.
бишь пан Порошенко с паном Коломойским. Уж и не знаю, кто из них, кого
«гусаком» обозвал, но только честный и добросердечный посол Пиндостана
на Руине, пальму первенства первому отдал, а второго обвиноватил.
За океаном то завсегда правду знают, у них пред Нью-Йоркском статуя
Гекаты высится на острове, славной этакой богиньки, покровительнице
преисподней, ядовитых плющей-хвощей и радетельницы колдунов. Вот и
приперлась она в Укропию, хотя ее и не звали. А мы удивляемся кровавой
расправой над Донбассом! Собак ей жертвенных мало показалось, людские
жизни потребовала!..
Гекаты высится на острове, славной этакой богиньки, покровительнице
преисподней, ядовитых плющей-хвощей и радетельницы колдунов. Вот и
приперлась она в Укропию, хотя ее и не звали. А мы удивляемся кровавой
расправой над Донбассом! Собак ей жертвенных мало показалось, людские
жизни потребовала!..
Ах, Николай Васильевич. Николай Васильевич! XX век – суровое
столетие, но он был эпохой Пушкина, «Пиром во время чумы» был тот эон:
столетие, но он был эпохой Пушкина, «Пиром во время чумы» был тот эон:
«Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
***
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья –
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.»
«Коричневая чума» прокатилась по Европе, сея гибель и мерзость. И
сдохла под Москвой, на берегах Волги и под стенами русского Курска, где с
древних пор жили куряне, кои «…под трубами повиты, под шлемами
взлелеяны, с конца копья кормлены, пути им ведомы, овраги им знаемы,
луки у них натянуты, колчаны отворены; сами скачут, как серые волки в
поле, ища себе чести, а князю славы».
сдохла под Москвой, на берегах Волги и под стенами русского Курска, где с
древних пор жили куряне, кои «…под трубами повиты, под шлемами
взлелеяны, с конца копья кормлены, пути им ведомы, овраги им знаемы,
луки у них натянуты, колчаны отворены; сами скачут, как серые волки в
поле, ища себе чести, а князю славы».
Ныне чума ползет «жовто-блакитная». Пошлая. И не менее смертельная.
Луганск, Донецк, Макеевку, Горловку разбивающая, а ежели страшно
становится, то к «клятым москалям» убегающая, там тихо отсиживающаяся,
на плеере «щеневмерлу» слушающая и про Путина «ХЛ» злобно шепчущая. А за
нею маячит, как призрак в тумане, сусальный облик ящера-мутанта –
дядюшки Сэма.
Луганск, Донецк, Макеевку, Горловку разбивающая, а ежели страшно
становится, то к «клятым москалям» убегающая, там тихо отсиживающаяся,
на плеере «щеневмерлу» слушающая и про Путина «ХЛ» злобно шепчущая. А за
нею маячит, как призрак в тумане, сусальный облик ящера-мутанта –
дядюшки Сэма.
Век XXI-й – твой, Николай Васильевич! Его бы, ты, описал, как надо
бы! Но у Бога, ты – в селениях праведных. И верю я, что найдется
последователь у тебя – некий Вакула, добрый козак, который покажет того,
кто прячется за тенями Ляпкина, Хлестакова и иных панов; того, кто
уродует человеческое в человеке, кто парубков заставляет хватать за
ляжки парубков, а дивчин кичится своей дурью. И будет сие «…не все: на стене сбоку, как войдешь в церковь,» намалюет вновь «Вакула черта в аду, такого гадкого, что все» будут плевать, когда пойдут мимо; «а бабы, как только» расплачется «у них на руках дитя» поднесут «его к картине» и скажут: «Он бачь, яка кака намалевана!» – и дитя, удерживая слезенки,» покосится «на картину» и прижмется «к груди своей матери». А выйдя из храма не вспомнит ли русское сердце о твоих словах, Николай Васильевич: «Не
так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом
дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади.
Остановился поражённый Божьим чудом созерцатель: не молния ли это,
сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за
неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони,
что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во
всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом
напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в
одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная
Богом!.. Русь, куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа. Чудным
звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в
куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земли, и, косясь,
постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.»
бы! Но у Бога, ты – в селениях праведных. И верю я, что найдется
последователь у тебя – некий Вакула, добрый козак, который покажет того,
кто прячется за тенями Ляпкина, Хлестакова и иных панов; того, кто
уродует человеческое в человеке, кто парубков заставляет хватать за
ляжки парубков, а дивчин кичится своей дурью. И будет сие «…не все: на стене сбоку, как войдешь в церковь,» намалюет вновь «Вакула черта в аду, такого гадкого, что все» будут плевать, когда пойдут мимо; «а бабы, как только» расплачется «у них на руках дитя» поднесут «его к картине» и скажут: «Он бачь, яка кака намалевана!» – и дитя, удерживая слезенки,» покосится «на картину» и прижмется «к груди своей матери». А выйдя из храма не вспомнит ли русское сердце о твоих словах, Николай Васильевич: «Не
так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом
дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади.
Остановился поражённый Божьим чудом созерцатель: не молния ли это,
сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за
неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони,
что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во
всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом
напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в
одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная
Богом!.. Русь, куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа. Чудным
звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в
куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земли, и, косясь,
постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.»
И не притормозят Русскую Тройку ни НАТО, ни Штаты, ни Евросодом. Божья Тройка летит над Землею!..
Эх, Николай Васильевич, Николай Васильевич! Раненько Господь Бог
забрал тебя от нас грешных! Да, может так и надо было, но русским людям
от этого не легче. Только ты, Николай Васильевич, и умел прищемить
лукавому хвост кончиком пера своего, вывести на чистую воду бесовщину,
прикидывающуюся монастырем францисканцев. Бродит бес по земле Русской из
края в края, пакостит, дурачит байстрюков от веры, да в пекло
добровольцев затягивает. А что? Сами волонтеры то и явились. Готовы хоть
язычниками стать, хоть атеистами, лишь бы не признать Пресвятую Троицу,
лишь бы не стать перед иконой Спаса и не произнести: «Господи Иисусе
Христе, помилуй меня, раба Божия, нерадивого и скудоумного!» И кланяются
пенькам, да столбам из осины, а почитают тряпки, телеящик, да лимузины.
Все, что окружает человека: деньги, вещи, автомобили и даже пылесосы
любят, только не человека самого. Человек превратился в ноль! Нет, хуже
нуля – в величину отрицательную, ни микроскопами, ни телескопами не
различимую.
забрал тебя от нас грешных! Да, может так и надо было, но русским людям
от этого не легче. Только ты, Николай Васильевич, и умел прищемить
лукавому хвост кончиком пера своего, вывести на чистую воду бесовщину,
прикидывающуюся монастырем францисканцев. Бродит бес по земле Русской из
края в края, пакостит, дурачит байстрюков от веры, да в пекло
добровольцев затягивает. А что? Сами волонтеры то и явились. Готовы хоть
язычниками стать, хоть атеистами, лишь бы не признать Пресвятую Троицу,
лишь бы не стать перед иконой Спаса и не произнести: «Господи Иисусе
Христе, помилуй меня, раба Божия, нерадивого и скудоумного!» И кланяются
пенькам, да столбам из осины, а почитают тряпки, телеящик, да лимузины.
Все, что окружает человека: деньги, вещи, автомобили и даже пылесосы
любят, только не человека самого. Человек превратился в ноль! Нет, хуже
нуля – в величину отрицательную, ни микроскопами, ни телескопами не
различимую.
А в Малороссии то что творится! От русского имени отрекаются, а за
русское имя бьют до смерти и ржут до упаду, как сивые мерины, над кровью
и болью чужой, над детским сиротством, над покалеченными и
пострелянными.
русское имя бьют до смерти и ржут до упаду, как сивые мерины, над кровью
и болью чужой, над детским сиротством, над покалеченными и
пострелянными.
А в Раде сейчас заседают Бобчинский и Добчинский, а Земляника у них
председательствует. Но стоит присмотреться, как в твоем «Портрете», то
там такие «красные свитки» повылазят, что и не знаешь материться или
креститься: и мерзостно, и пакостно, будто коты мартовские ордой на
голову нагадили.
председательствует. Но стоит присмотреться, как в твоем «Портрете», то
там такие «красные свитки» повылазят, что и не знаешь материться или
креститься: и мерзостно, и пакостно, будто коты мартовские ордой на
голову нагадили.
Эх, Николай Васильевич, Николай Васильевич! В Великороссии вроде бы
дела и получше, но куда ни глянь Хлестаковы выбились в начальники, да не
в коллежские асессоры, но в тайные советники. Наобещают народу тридцать
тысяч курьеров, а за порогом и полкурьера не наберется! И разумны то
как! Мурин Обамка санкции ввел, а мы его все партнером величаем! ПАСЕ
нас протухшей кашей закидывает, а мы все туда вернуться стремимся, не
иначе, там у Хлестакова еще полкурьера припрятано!
дела и получше, но куда ни глянь Хлестаковы выбились в начальники, да не
в коллежские асессоры, но в тайные советники. Наобещают народу тридцать
тысяч курьеров, а за порогом и полкурьера не наберется! И разумны то
как! Мурин Обамка санкции ввел, а мы его все партнером величаем! ПАСЕ
нас протухшей кашей закидывает, а мы все туда вернуться стремимся, не
иначе, там у Хлестакова еще полкурьера припрятано!
И еще. Сбежит из Руины какой-никакой Павел Иванович Чичиков,
полоскавший на весь свет и российского президента, да и самих русских.
Ан глянь, а ему уже и место на ТВ отведено! Чтоб, значит, больше мертвых
душ плодил, свои плодильщики не успевают в три смены грант
отрабатывать…
полоскавший на весь свет и российского президента, да и самих русских.
Ан глянь, а ему уже и место на ТВ отведено! Чтоб, значит, больше мертвых
душ плодил, свои плодильщики не успевают в три смены грант
отрабатывать…
Но лучше всего живется у нас Ляпкину-Тяпкину. Он нонче в оппозиции. Как, вы там, Николай Васильевич, писать то изволили: «Ляпкин–Тяпкин,
судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько
вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему
дает вес… Судья – человек, меньше грешный в взятках. Он даже не охотник
творить неправду, но велика страсть ко псовой охоте… Что делать! у
всякого человека есть какая–нибудь страсть; из–за нее он наделает
множество разных неправд, не подозревая того. Он занят собой и умом
своим, и безбожник только потому, что на этом поприще есть простор ему
высказывать себя. Для него всякое событие, даже и то, которое навело
страх для других, есть находка, потому что дает пищу его догадкам и
соображениям, которыми он доволен, как артист своим трудом». Вот и
либерально-националистическая оппозиция в России вольнодумна от подобной
грамотности. Только гг. либералы Фридмана, да Поппера с его «Открытым
обществом» исключительно одобряют, а националисты – Адольфа с «Майн
Кампфом» и «Влесовой книгой» вперемешку.
судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько
вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему
дает вес… Судья – человек, меньше грешный в взятках. Он даже не охотник
творить неправду, но велика страсть ко псовой охоте… Что делать! у
всякого человека есть какая–нибудь страсть; из–за нее он наделает
множество разных неправд, не подозревая того. Он занят собой и умом
своим, и безбожник только потому, что на этом поприще есть простор ему
высказывать себя. Для него всякое событие, даже и то, которое навело
страх для других, есть находка, потому что дает пищу его догадкам и
соображениям, которыми он доволен, как артист своим трудом». Вот и
либерально-националистическая оппозиция в России вольнодумна от подобной
грамотности. Только гг. либералы Фридмана, да Поппера с его «Открытым
обществом» исключительно одобряют, а националисты – Адольфа с «Майн
Кампфом» и «Влесовой книгой» вперемешку.
Ляпкины-Тяпкины, похоже и в высших кругах власти шатаются. Ну, а раз
более шести книг не читывали, то и всех иных под свой арифмометр
подгоняют. Закон прост: «Не знаешь, что делать – реформируй!» Вот и с
образованием в России ляпают и тяпают. Несколько поколений детей уже
егэйнули. И продолжают двигаться все в том же направлении. Когда
школьники не смогут более одной книги прочитать, да и та будет о
сексуальном просвещении, тогда и реформы окончатся. А Ляпкина-Тяпкина
объявят умнейшим из умнейших! А как же! Более трех книг изучил!..
более шести книг не читывали, то и всех иных под свой арифмометр
подгоняют. Закон прост: «Не знаешь, что делать – реформируй!» Вот и с
образованием в России ляпают и тяпают. Несколько поколений детей уже
егэйнули. И продолжают двигаться все в том же направлении. Когда
школьники не смогут более одной книги прочитать, да и та будет о
сексуальном просвещении, тогда и реформы окончатся. А Ляпкина-Тяпкина
объявят умнейшим из умнейших! А как же! Более трех книг изучил!..
Все же перенесемся в Малороссию. Там сейчас, в основном, жидкая смола
из котлов брызгает во все стороны. Содом прет по Киеву, подпираемый
Гоморрою. Там, где Владимир Святой Русь крестил, бегают шалавы
непотребные, измазав титьки и задницы то желтой, то синей краскою, и
себя страдалицами за незалежность залежалости почитающие. В годы давние
таких и на Лысую гору не пускали и талончики на шабаши не предлагали, и
метлу для полетов по запросу не выдавали, а той метлою же пониже спины
уваживали.
из котлов брызгает во все стороны. Содом прет по Киеву, подпираемый
Гоморрою. Там, где Владимир Святой Русь крестил, бегают шалавы
непотребные, измазав титьки и задницы то желтой, то синей краскою, и
себя страдалицами за незалежность залежалости почитающие. В годы давние
таких и на Лысую гору не пускали и талончики на шабаши не предлагали, и
метлу для полетов по запросу не выдавали, а той метлою же пониже спины
уваживали.
И поссорились на Окраине Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, то
бишь пан Порошенко с паном Коломойским. Уж и не знаю, кто из них, кого
«гусаком» обозвал, но только честный и добросердечный посол Пиндостана
на Руине, пальму первенства первому отдал, а второго обвиноватил.
бишь пан Порошенко с паном Коломойским. Уж и не знаю, кто из них, кого
«гусаком» обозвал, но только честный и добросердечный посол Пиндостана
на Руине, пальму первенства первому отдал, а второго обвиноватил.
За океаном то завсегда правду знают, у них пред Нью-Йоркском статуя
Гекаты высится на острове, славной этакой богиньки, покровительнице
преисподней, ядовитых плющей-хвощей и радетельницы колдунов. Вот и
приперлась она в Укропию, хотя ее и не звали. А мы удивляемся кровавой
расправой над Донбассом! Собак ей жертвенных мало показалось, людские
жизни потребовала!..
Гекаты высится на острове, славной этакой богиньки, покровительнице
преисподней, ядовитых плющей-хвощей и радетельницы колдунов. Вот и
приперлась она в Укропию, хотя ее и не звали. А мы удивляемся кровавой
расправой над Донбассом! Собак ей жертвенных мало показалось, людские
жизни потребовала!..
Ах, Николай Васильевич. Николай Васильевич! XX век – суровое
столетие, но он был эпохой Пушкина, «Пиром во время чумы» был тот эон:
столетие, но он был эпохой Пушкина, «Пиром во время чумы» был тот эон:
«Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
***
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья –
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.»
«Коричневая чума» прокатилась по Европе, сея гибель и мерзость. И
сдохла под Москвой, на берегах Волги и под стенами русского Курска, где с
древних пор жили куряне, кои «…под трубами повиты, под шлемами
взлелеяны, с конца копья кормлены, пути им ведомы, овраги им знаемы,
луки у них натянуты, колчаны отворены; сами скачут, как серые волки в
поле, ища себе чести, а князю славы».
сдохла под Москвой, на берегах Волги и под стенами русского Курска, где с
древних пор жили куряне, кои «…под трубами повиты, под шлемами
взлелеяны, с конца копья кормлены, пути им ведомы, овраги им знаемы,
луки у них натянуты, колчаны отворены; сами скачут, как серые волки в
поле, ища себе чести, а князю славы».
Ныне чума ползет «жовто-блакитная». Пошлая. И не менее смертельная.
Луганск, Донецк, Макеевку, Горловку разбивающая, а ежели страшно
становится, то к «клятым москалям» убегающая, там тихо отсиживающаяся,
на плеере «щеневмерлу» слушающая и про Путина «ХЛ» злобно шепчущая. А за
нею маячит, как призрак в тумане, сусальный облик ящера-мутанта –
дядюшки Сэма.
Луганск, Донецк, Макеевку, Горловку разбивающая, а ежели страшно
становится, то к «клятым москалям» убегающая, там тихо отсиживающаяся,
на плеере «щеневмерлу» слушающая и про Путина «ХЛ» злобно шепчущая. А за
нею маячит, как призрак в тумане, сусальный облик ящера-мутанта –
дядюшки Сэма.
Век XXI-й – твой, Николай Васильевич! Его бы, ты, описал, как надо
бы! Но у Бога, ты – в селениях праведных. И верю я, что найдется
последователь у тебя – некий Вакула, добрый козак, который покажет того,
кто прячется за тенями Ляпкина, Хлестакова и иных панов; того, кто
уродует человеческое в человеке, кто парубков заставляет хватать за
ляжки парубков, а дивчин кичится своей дурью. И будет сие «…не все: на стене сбоку, как войдешь в церковь,» намалюет вновь «Вакула черта в аду, такого гадкого, что все» будут плевать, когда пойдут мимо; «а бабы, как только» расплачется «у них на руках дитя» поднесут «его к картине» и скажут: «Он бачь, яка кака намалевана!» – и дитя, удерживая слезенки,» покосится «на картину» и прижмется «к груди своей матери». А выйдя из храма не вспомнит ли русское сердце о твоих словах, Николай Васильевич: «Не
так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом
дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади.
Остановился поражённый Божьим чудом созерцатель: не молния ли это,
сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за
неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони,
что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во
всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом
напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в
одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная
Богом!.. Русь, куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа. Чудным
звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в
куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земли, и, косясь,
постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.»
бы! Но у Бога, ты – в селениях праведных. И верю я, что найдется
последователь у тебя – некий Вакула, добрый козак, который покажет того,
кто прячется за тенями Ляпкина, Хлестакова и иных панов; того, кто
уродует человеческое в человеке, кто парубков заставляет хватать за
ляжки парубков, а дивчин кичится своей дурью. И будет сие «…не все: на стене сбоку, как войдешь в церковь,» намалюет вновь «Вакула черта в аду, такого гадкого, что все» будут плевать, когда пойдут мимо; «а бабы, как только» расплачется «у них на руках дитя» поднесут «его к картине» и скажут: «Он бачь, яка кака намалевана!» – и дитя, удерживая слезенки,» покосится «на картину» и прижмется «к груди своей матери». А выйдя из храма не вспомнит ли русское сердце о твоих словах, Николай Васильевич: «Не
так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом
дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади.
Остановился поражённый Божьим чудом созерцатель: не молния ли это,
сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за
неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони,
что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во
всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом
напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в
одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная
Богом!.. Русь, куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа. Чудным
звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в
куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земли, и, косясь,
постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.»
И не притормозят Русскую Тройку ни НАТО, ни Штаты, ни Евросодом. Божья Тройка летит над Землею!..
