Москва, 11 августа — Наша Держава. Наше информагентство представляет новые стихи (публикуются впервые) ведущего российского гумилёвоведа, поэта и драматурга, доктора филологических наук, доцента, лауреата Всероссийской литературной премии им. Н.С. Гумилева Елены Раскиной. Стихи эти посвящены великим русским поэтам воину-монархисту Н.С. Гумилеву и А.А.Ахматовой, а также их сыну, большому ученому Л.Н. Гумилеву.
«Первое
стихотворение, скорее — баллада, — рассказала Елена Юрьевна. — «Это было много лет назад…», о
лондонской встрече А.Ахматовой и Б. Анрепа и потерянном Анрепом черном
кольце, которое подарила ему Анна Андреевна, когда Борис Васильевич
уезжал в эмиграцию в 1917-м.
стихотворение, скорее — баллада, — рассказала Елена Юрьевна. — «Это было много лет назад…», о
лондонской встрече А.Ахматовой и Б. Анрепа и потерянном Анрепом черном
кольце, которое подарила ему Анна Андреевна, когда Борис Васильевич
уезжал в эмиграцию в 1917-м.
«Усадьба спит, и кажется,что в ней…».
Баллада,посвященная бежецкой родовой усадьбе Гумилевых-Львовых Слепнево,
которую хозяева потеряли, как и многие другие дворянские семьи, в
лихолетье революции и Гражданской войны.
Баллада,посвященная бежецкой родовой усадьбе Гумилевых-Львовых Слепнево,
которую хозяева потеряли, как и многие другие дворянские семьи, в
лихолетье революции и Гражданской войны.
«Люди из тринадцатого года» —
история последней поездки уже пожилой Ахматовой в Европу, Париж и
Лондон, за оксфордской мантией, и эпизод встречи Анны Андреевны с
родственницей Гумилевых и соседкой по Слепнево, Ольгой
Кузьминой-Караваевой.
история последней поездки уже пожилой Ахматовой в Европу, Париж и
Лондон, за оксфордской мантией, и эпизод встречи Анны Андреевны с
родственницей Гумилевых и соседкой по Слепнево, Ольгой
Кузьминой-Караваевой.
«Круг от лампы бел и сладок…» — баллада
посвящена бежецкому детству и юности Льва Николаевча Гумилева (уже после
расстрела отца, Николая Степановича Гумилева, в 1921-м.). Лев Гумилев
жил с бабушкой и теткой в Бежецке, на съемной квартире на ул. Чудова до
1929 г. Об этом и баллада….»
посвящена бежецкому детству и юности Льва Николаевча Гумилева (уже после
расстрела отца, Николая Степановича Гумилева, в 1921-м.). Лев Гумилев
жил с бабушкой и теткой в Бежецке, на съемной квартире на ул. Чудова до
1929 г. Об этом и баллада….»
* * *
Борис Анреп – Анна
Ахматова – лондонская встреча,
Ахматова – лондонская встреча,
продолжение сказки о Черном кольце
«Это было много лет назад.
Нет родной страны, заброшен сад…
Даже Лондон в сотый раз бомбят.
Королева говорит: «Друзья!
Оставайтесь, раз осталась я…
И под бомбами германскими живут,
Это злой, но благородный труд».
Как же мне тогда спасти твой дар,
Если даже в мастерской – пожар?
Все сгорело – нет шкатулки той,
Где хранился дар заветный твой.
Ты твердишь про черное кольцо,
И такое у тебя лицо,
Что мне стыдно на тебя смотреть…
Раствориться, сгинуть, улететь…
Не сберег, но сделал все, что мог…
Не сберег, прости, над нами Бог.
Он решает, что оставить жить.
Не истлела между нами нить.
Вот, ты здесь, хоть
нет давно страны,
нет давно страны,
Той, в которой все мы рождены.
Не молчи, блаженная, прости,
Скорбный ангел на моем пути.
Не сберег я черное кольцо,
Стыдно мне взглянуть тебе в лицо!».
Он склонился над ее рукой
И такой почувствовал покой,
И в такую канул
глубину,
глубину,
Словно судно, что идет ко дну.
А она ждала, что вот сейчас,
Он скрепит их роковую связь
И кольцо, любви давнишний дар,
Пронеся сквозь боль, войну, пожар,
На ладони ей преподнесет,
Как она, в семнадцатый тот год,
Когда уезжал он из страны,
Той, в которой все мы рождены.
Не случилось чуда. Тишина
Болью до краев была полна.
Отпустила гостя, и легла
Между ними той невстречи мгла.
Не сгорает прошлое дотла,
Память величава и светла.
И кольцо темнеет на руке,
И звезда сияет вдалеке…
***
Люди из тринадцатого года
Задержались у ее дверей….
Здесь Париж, дворцов бесценных своды
Светло-серый абрис фонарей…
Здесь Париж, и дышится так сладко,
В каждом камне – память и загадка.
И свобода дразнит, как вино.
Боже, ты была здесь
так давно…
так давно…
Словно не года прошли, столетья.
А в России – запах лихолетья,
Гибель, революция, война.
И не объяснишь, чья тут вина.
Разорвались между нами нити.
«Оленька, ты слышишь гул событий?
Словно море говорит во сне,
По нему ты уплываешь, не
Не надеясь через год вернуться,
Вспомнить, оглянуться, встрепенуться…
Не надеясь вспомнить и простить.
Только есть та
роковая нить,
роковая нить,
На которой держатся
столетья,
столетья,
Несмотря на кровь и лихолетья.
Несмотря на мерзкий привкус лжи».
«Анна, ты все та же, расскажи,
Как в России? Как она, Россия?».
«Правит там очередной Мессия
И топор над нами занесен.
Причитает колокольный звон,
Если только церковь сохранилась.
Так живем, надеемся на милость
Господа… А вы здесь?».
«Как во сне —
Сладкий сон – настоян на вине,
Горький сон – настоян на разлуке,
Только оба взращены на муке.
Так вот и живем, который год,
А Париж за окнами цветет
Божьей красотою небывалой.
Нужно было все начать сначала,
Перешить себя, как старый плащ.
А иначе – сердце не отдашь,
За покой и привкус постоянства…».
Расступилось время и пространство,
И в Слепнево, за столом, они,
И фотограф прячется в тени.
***
Усадьба спит, и кажется,
что в ней
что в ней
Поскрипывают тихо половицы.
Так ветер в книге пролистал страницы,
И сразу стала тишина светлей.
Так призрак жизни, сбывшейся, чужой,
Тревожит нас бессонными ночами.
И два крыла сияют за плечами
У ангела, что жил в усадьбе той.
Вот мальчик на ступеньках тихо сел.
Ему так скучно, он молчит,
томится.
томится.
И он не знает, сколько счастье длится.
И он не знает, что
застать успел
застать успел
Последние минуты тишины,
Немой закат усадебного мира.
Здесь, на ветвях, поблескивала лира
И странные здесь приходили сны.
А бабушка боялась,
что сожгут
что сожгут
Усадьбу, ведь горят они повсюду.
У новой власти странные причуды:
Срезать, как стебель, вековой уют.
Крестьяне пощадили этот дом,
Спеша, грузили вещи на подводу.
«Прощайте, баре, нонеча свобода!
Мы жечь не будем, только припугнем!».
Уют потерян, и утрачен дом.
Две женщины и мальчик – на подводе.
Вещей немного, только горло сводит
От боли. Что же делать? Проживем.
А дом смотрел им вслед, как часовой,
Как верный страж утраченного мира.
Дом будет жить, его хранитель – лира.
Он – Дом поэтов, на века такой!
***
Гумилевы. Съемная
квартира в Бежецке. Детство Л.Н.
квартира в Бежецке. Детство Л.Н.
Круг от лампы бел и сладок,
Скатерть старого шитья.
В книгах – множество загадок,
Со стихами – сто тетрадок.
Так спасается семья.
От тюрьмы и от расстрела.
А уехать – не успеть.
Сладок круг от лампы белый,
Но прочна несчастий сеть.
Мама приезжает редко,
Плачет бабушка порой.
Новый дом, как время, ветхий.
Старый – где-то за горой.
Нет отца – убит, уехал,
В небо ангелом взлетел.
Сталь от рыцарских доспехов
Тоже крошится, как мел.
Будет Лев отца достоин,
Несмотря на времена.
Папа был герой и воин,
Сына не срубить под корень.
Нас не смогут успокоить
Ни страданья, ни война.
Горько бабушка вздохнула,
От судьбы не уберечь.
Целит в грудь несчастий дуло,
В час бесовского разгула
Ветром вечности дохнуло
И теплом Господних свеч.
Ты помолишься за внука,
Слезы смахивая с глаз.
Пусть спасет его наука
И резной иконостас…
В Петербург проводишь Леву,
На ходу перекрестив.
Целит в душу век суровый,
У судьбы один – багровый
И кровавый лейтмотив.
Богородица святая,
Величава и светла…
Белым светом, светом рая
Внука охрани от зла!
Елена Раскина,
2019г.
