утверждениями, что режим на самом деле очень «хрупок». Но что это на
самом деле значит? Совсем не то, что они имеют в виду. В принципе
уязвимость авторитарного режима якобы в том, что все завязано на первое лицо, и
если это лицо лишено нужных дарований или почему-либо (старость,
болезнь, депрессия) становится недееспособным, то всё рушится (поэтому
особенно часто не выдерживали испытаний традиционные монархические
режимы).
на реальную мощную политическую партию или профессиональную корпорацию и
имеющие механизм наследования (по родству или «товарищу по партии»)
исключительно стабильны. Их может погубить только сильное внешнее
воздействие или размывание той основы, на которую они опираются. Режимы,
опирающиеся на армию или реальные религиозно-политические структуры,
существовали десятилетиями, даже если лидеры менялись.
В этом
смысле РФ-ный режим довольно редкое явление: он сложился достаточно
случайно и существует только потому, что в стране нет никаких вообще
политических сил и соперников.
конечно, говорить, что он адекватен определенному настрою населения,
оправдывает какие-то его ожидания и т.д. (и это действительно так), но в
плане его устойчивости это, в общем, ерунда, поскольку абстрактная
«поддержка населения» не имеет никакого значения, если не выражается в
существовании соответствующих (лоялистских) массовых политических
организаций. 80% населения может вполне его одобрять, но достаточно
нескольких десятков-сотен тысяч организованного оппозиционного элемента в
столице, чтобы его свергнуть (так, собственно, большинство «революций» и
происходило, да и в самых масштабных событиях типа гражданских войн
участвует с обеих сторон обычно не более 5% населения).
Самый
важный вопрос, стоящий перед всяким режимом – кто его будет «в случае
чего» практически защищать. Это могут быть только либо силовые
структуры, если они являются заинтересованными в режиме реальными
корпорациями (т.е. сплочены, считают себя носителями определенных
идеалов и способны действовать самостоятельно, даже без приказа, по
собственному убеждению), либо реальная политическая организация
(бюрократия является такой силой только если фактически представляет
собой партию, а не просто совокупность лояльных управленцев).
Оппозиционный
элемент в столице собрать нетрудно. Но, скажем, вне ее имеется гораздо
больше элемента, «оппозицию» ненавидящего и готового ее побить. Но он
рассеян, никак между собой не связан и не организован (как-то я писал,
что сам режим, на дух не выносящий любой общественной
«самодеятельности», не допускает такой возможности). Кто в состоянии его
элементарно «вычислить», сорганизовать и подвезти в столицу? Только
реальные парторганизации на местах. Но в РФ таких нет. ЕР – не партия, а
просто совокупность бюрократов, политической партией не являющихся. Это
при «стабильности» нетрудно дать команду бюджетным организациям свезти
на провластный митинг их сотрудников, которые готовы постоять пару часов
на воздухе, но и только. Но когда дело пойдет о том, чтобы найти,
организовать и доставить публику, готовую и желающую драться, этого
сделать будет некому.
Силовые структуры РФ не являются
корпорациями в том смысле, как говорилось выше. Корпоративная
солидарность есть разве что в МВД, но «работает» только в ведомственных,
а не идейно-политических интересах. В ФСБ она отсутствует начисто. ВС и
НГ являются армейскими структурами, а армия у нас традиционно вообще
никогда (в отличие от ряда самых разных стран – от Германии и Испании до
некоторых афро-азиатских) не являлась самосознательной политической
силой. Ни одна из них ни в коем случае самостоятельно на защиту режима
не выступит.
Пока царь наш пребывает в решительном настрое и
добром здравии, и всем силовым структурам об этом хорошо известно, они
выполнят любой приказ (вот в этом никому не следует сомневаться – если
надо размажут по асфальту сколько угодно «оппозиции» не хуже, чем в
Китае). Но вот механизма преемственности у режима нет, его будут
придумывать наспех в последний момент, и достаточно царю (мало ли
почему) повести себя не вполне адекватно: дать слабину или, напротив,
нажать не там, где надо (он умен, способен демонстрировать
решительность, иной раз так и действовать, но в глубине души достаточно
труслив), чтобы приказ был отдан не вовремя, или оказался бы
недостаточно определенным, или вообще его не последовало.
А если
в «переходный момент» решения будут приниматься группой не вполне
единомышленных лиц (что весьма вероятно) – то тем более. И даже 20-30
тысяч совершенно ничтожных шутов будет достаточно, чтобы «режиму» пришел
конец (потом, конечно, сформируется какой-то новый, но «этого», который
мы знаем – не будет). Т.е. «хрупкость» заключается в том, что если,
«пока все в порядке», режим никто не свергнет, то при малейшей ошибке —
никто и не защитит. «Политическая пустыня» — это, как говорится, «палка о
двух концах».
