Не хватает Столыпина: Россия может порвать Запад в клочья, но…

Каждое утро, когда я просыпаюсь и творю молитву, я смотрю на
предстоящий день, как на последний в жизни, и готовлюсь выполнить все
свои обязанности, уже устремляя взор в вечность. А вечером, когда я
опять возвращаюсь в свою комнату, то говорю себе, что должен благодарить
Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие
моего постоянного сознания близости смерти, как расплата за свои
убеждения. И порой я ясно чувствую, что должен наступить день, когда
замысел убийцы, наконец, удастся.

Когда в нескольких верстах от столицы и царской резиденции
волновался Кронштадт, когда измена ворвалась в Свеаборг, когда пылал
Прибалтийский край, когда революционная волна разлилась в Польше и на
Кавказе, когда остановилась вся деятельность в южном промышленном
районе, когда распространились крестьянские беспорядки, когда начал
царить ужас и террор, Правительство должно было или отойти и дать дорогу
революции, забыть, что власть есть хранительница государственности и
целости русского народа, или действовать и отстоять то, что ей было
вверено.

Правительство, наряду с подавлением революции, задалось задачей
поднять население до возможности на деле, в действительности
воспользоваться дарованными ему благами. Пока крестьянин беден, пока он
не обладает личной земельной собственностью, пока он находится насильно в
тисках общины, он останется рабом, и никакой писанный закон не даст ему
блага гражданской свободы. Для того чтобы воспользоваться этими
благами, ведь нужна известная, хотя бы самая малая, доля
самостоятельности. Мне, господа, вспомнились слова нашего великого
писателя Достоевского, что деньги – «это чеканенная свобода». Поэтому
Правительство не могло не идти навстречу, не могло не дать
удовлетворенья тому врождённому у каждого человека, а следовательно
поэтому и у нашего крестьянина, – чувству личной собственности, столь же
естественному, как чувство голода, как влечение к продолжению рода, как
всякое другое природное свойство человека,