Москва, 4 декабря — Наша Держава. Мы публикуем небольшую работу о глубоко почитаемом нами святом – святителе Серафиме (Соболеве), чье наследие, неизвестное многим верующим РПЦ, нуждается в изучении и активной популяризации.
Архиепископа Серафима (Соболева) по праву можно назвать не просто иерархом-монархистом, а идеологом православной Монархии. Особое значение его слову придает общецерковное признание его святости. Хотя официальная канонизация состоялась совсем недавно – в 2016 году, почитание угодника Божия началось еще при жизни и никогда не ослабевало. В Болгарии, ставшей святому второй Родиной, оно огромно: к его гробнице в крипте Русского храма святителя Николая в Софии ежедневно приходят помолиться сотни людей: «О чудесах Владыки говорят уже очень давно. Многие даже не знают его имени, но веруют, что он им обязательно поможет… Архиепископ Серафим значительно более популярен среди болгар, чем среди Русских…» (Прославление святителя Серафима, Софийского чудотворца. URL: https://valaam.ru/publishing/11174).
К сожалению, последнее замечание справедливо – в России святитель Серафим известен далеко не всем православным верующим. Нечасто можно встретить в храме или церковной лавке его икону, его произведения практически не переиздаются и знакомы в основном его почитателям и специалистам, обращавшимся к ним в связи с какой-либо темой (чаще всего богословской). Но сегодня, когда не только в светском обществе, но и в церковной ограде распространены противоречивые мнения, наследие святителя может послужить надежным ориентиром во многих сферах: в богословии, истории, церковной практике, гражданской и духовной жизни.
Что же касается темы настоящей работы, то в своих главных идеологических, историософско-богословских сочинениях «Русская идеология» и «Об истинном монархическом миросозерцании» святой во всей полноте рассматривает идею Монархии как идею Божественного происхождения. Правильное восприятие ее духовной сущности стирает ложное эгоистическое суждение, восстанавливает «симфонию властей» и, главное, – определяет судьбу России. Ибо возрождение нашего Отечества возможно прежде всего через возвращение к нашей самобытной исторической традиции – Православному Царству, Русскому Самодержавию.
1. МОНАРХИЗМ
В БИОГРАФИИ СВЯТОГО
Святитель Серафим оставил не так много книг: Новое учение о Софии, Премудрости Божией. София, 1935; Протоирей С. Н. Булгаков как толкователь Священного Писания. София, 1936; Русская идеология. София, 1939; Об истинном монархическом миросозерцании. София, 1941; Искажение православной истины в русской богословской мысли. София, 1943; Проповеди. София, 1944. Нам также удалось найти изданную в России до революции работу святого о социализме, написанную им еще до принятия монашества, во время учебы в духовной академии: Социалистический и откровенный взгляды на будущий строй земной жизни. СПб., 1907. Две работы из наследия святителя – полностью о Монархии. При этом составители официального жития не вполне отразили значение Царской темы в судьбе и творениях угодника Божия. Создается впечатление, что данная тема преподносится лишь как некая дополнительная «изюминка», личное предпочтение, сложившееся в силу обстоятельств (семейное воспитание, круг общения, особенности характера и т. п.). Да, все перечисленное сыграло определенную роль, но нам хочется показать, что монархические взгляды святого составляли его неизменный внутренний стержень. Это – следствие именно того, чем он и угодил Богу: любви к православной истине и стремления следовать ей во всем. Т. е. проявление святителем Серафимом верности Закону Божию, исполнение самой главной заповеди о любви к Богу: Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14, 15).
1.1. В РОССИИ
Родился архиепископ Серафим (в миру Николай Борисович Соболев) в городе Рязани 1/14 декабря 1881 года, в семье мещанина Бориса Матвеевича Соболева и его жены Марии Николаевны. У Соболевых было 12 детей (семь из них умерли в детском и юношеском возрасте); Николай появился на свет десятым. Серьезным испытанием для всех стала внезапная болезнь Бориса Матвеевича: когда будущему святителю исполнилось шесть лет, его отец перенес инсульт и следующие 14 лет, вплоть до своей смерти, оставался прикован к постели. Обстановка в доме была проникнута духом молитвы и глубокого осознания Промысла Божия в жизни человека. Большое влияние на Николая оказала его благочестивая мать, желавшая, чтобы сын стал священником. Архипастырь нежно любил ее и в дальнейшем всегда старался устроить Марию Николаевну недалеко от места своего служения.
В 1894 году Николай Соболев был принят во второй класс Рязанского духовного училища, затем окончил Рязанскую духовную семинарию и в 1904 году поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию. В годы учебы он неоднократно посещал святого праведного Иоанна Кронштадтского и других известных подвижников благочестия того времени. Также юноша сблизился с инспектором Санкт-Петербургской духовной академии архимандритом Феофаном (Быстровым) (впоследствии архиепископом Полтавским), аскетом и монархистом, духовником Царской Семьи. Отец Феофан развил у него интерес к святоотеческой литературе и повлиял на его выбор пути спасения в монашестве.
Батюшку Иоанна Кронштадтского святитель Серафим глубоко чтил, что видно из его проповедей, где тот часто упоминается как образец для подражания и великий святой (хотя на тот момент он еще не был прославлен) (см., напр.: Серафим (Соболев), архиеп. Приветствие причастникам в субботу первой Недели Великого Поста // Серафим (Соболев), архиеп. Проповеди. URL: http://russportal.ru/index.php?id=church_writing.seraphim_sobolev1944_00_003). Также духовные чада Владыки свидетельствовали, что он нередко повторял в назидание изречения отца Иоанна (например: «Поменьше своемудрия, побольше простоты»). Поэтому святителя можно назвать духовным сыном и последователем всероссийского пастыря, который тоже был убежденным монархистом. «Друзья, крепко стойте за Царя, чтите, любите его, любите Святую Церковь и Отечество и помните, что Самодержавие – единственное условие благоденствия России; не будет Самодержавия – не будет России», – наставлял отец Иоанн.
По свидетельству митрополита Вениамина (Федченкова), учившегося на курс раньше будущего святителя, в духовной академии Николая Соболева называли «Колечкой». Такое обращение утвердилось из-за особой доброты молодого человека к ближним. В свободное от учебы время его любимым занятием была игра на рояле в семинарском зале и пение молитв, в том числе собственного сочинения.
Николай Соболев – студент
Петербургской духовной академии
Примечательно, что, несмотря на всю присущую ему скромность и мягкость характера, когда возникала необходимость противостать какому-либо злу, святой всегда проявлял твердость, прямолинейность и смелость. Будучи студентом Петроградской духовной академии, он один протестовал на студенческих сходках против революционных резолюций студентов. Для России это были роковые, тяжелые годы. Жертвами революционной пропаганды и анархических брожений часто становились студенты и учащиеся в духовных школах и семинариях. Но извергающийся вулкан революции не был случайным явлением. Уже два столетия темные силы упорно и тайно работали на разложение Русского общества, насаждая анархизм, безбожие, свободомыслие, богоборчество. Эти адские темные силы стремились уничтожить самое великое православное государство, которое своим существованием мешало действующей уже в мире тайне беззакония (см.: 2 Сол. 2, 7). Духовно просвещенный и умудренный владыка Серафим ясно понимал безумие надвигавшейся кровавой революции и весь трагизм событий, апокалиптически менявших ход истории человечества.
К годам учебы в академии относится замечательная работа святителя против социализма, написанная как раз в контексте православной эсхатологии – «Социалистический и откровенный взгляды на будущий строй земной жизни». Уже в ней он показывает себя глубоким мыслителем и поборником Царской власти.
26 января 1908 года, на четвертом курсе академии, Николай принял монашеский постриг с именем Серафим. 3/16 февраля 1908 года епископом Сергием (Тихомировым) монах Серафим был рукоположен в иеродиакона, а 18/31 марта – в иеромонаха. Осенью 1908 года он защитил диссертацию на кафедре нравственного богословия «Учение о смирении по Добротолюбию». Рецензент профессор А. А. Бронзов высоко оценил эту работу как выходящую за рамки кандидатской диссертации. 16 сентября 1908 года Ученый совет академии постановил удостоить иеромонаха Серафима ученой степени кандидата богословия с правом получения степени магистра без новых устных испытаний.
Тема смирения оставалась для святителя важнейшей на протяжении всей его жизни. Наверное, если писать его икону с изображением свитка, туда можно было бы вынести слова Владыки, с которыми он, подражая и действительно уподобляясь своему небесному покровителю преподобному Серафиму Саровскому, обращался к духовным детям: «Прошу тебя, радость моя, побыстрее обрети смирение!» (Серафим (Соболев), архиеп. Краткие духовные наставления. Из записок духовных чад архиепископа Серафима // Кострюков А. А. Пламень огненный. Жизнь и наследие архиепископа Серафима (Соболева). М., 2015. С. 220).
Ректор Воронежской семинарии
архимандрит Серафим с выпускниками, 1914 год
Именно эту главную христианскую добродетель святой считал основой и монархических убеждений: «Революционеры и анархисты вдохновляются в своих деяниях духом сатанинской гордости и бунта» (Серафим (Соболев), архиеп. О нравственной основе софианства. URL: http://russportal.ru/index.php?id=church_history.sobor1938_00_014#01), – отмечал он в одном из своих докладов в конце 1930-х годов. А в «Русской идеологии» звучит призыв соотечественникам вступить «на путь первого выражения смирения, т. е. на путь покаяния во грехах своих, особенно – в самом тяжком грехе нашем <…> – в грехе бунтарства против самодержавной власти нашего Царя – Помазанника Божиего» (Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. София, 1939. С. 82).
В 1908 году отец Серафим начал преподавательскую деятельность в Пастырском богословском училище; затем был переведен смотрителем в Калужское духовное училище. Великим утешением для молодого иеромонаха в этот период стала возможность посещать знаменитую Свято-Введенскую Оптину Пустынь. Наиболее близкие отношения сложились у него с преподобным Анатолием (Потаповым), который принял его под свое духовное руководство. Многим известно пророчество старца-царелюбца: «Судьба Царя – судьба России. Радоваться будет Царь, радоваться будет и Россия. Заплачет Царь, заплачет и Россия, а… не будет Царя – не будет и России… Как человек с отрезанною головою уже не человек, а смердящий труп, так и Россия без Царя будет трупом смердящим».
Общался будущий Владыка и с другими светочами Оптиной, в частности – со старцем Варсонофием (Плиханковым) (см.: Кострюков А. А. Пламень огненный. С. 25), который наставлял: «Наш Царь есть представитель воли Божией, а не народной. Его воля священна для нас как воля Помазанника Божия; мы любим его потому, что любим Бога. Славу же и благоденствие дарует нам Царь – мы принимаем это от него как милость Божию. Постигает ли нас безславие и бедствие – мы переносим их с кротостью и смирением как казнь Небесную за наши беззакония и никогда не изменим в любви и преданности Царю».
В декабре 1911 года иеромонах Серафим был назначен инспектором Костромского духовного училища, а 22 декабря 1912 года – ректором Воронежской духовной семинарии с возведением в сан архимандрита. Воронежская семинария на тот момент считалась в отношении дисциплины одной из худших в России: «Вы назначены в наибезнадежнейшую и бунтарскую семинарию», – сообщало ему руководство. Но архимандриту Серафиму удалось изменить положение. «При первых встречах воспитанники позволяли себе откровенно насмехаться над новым ректором. К удивлению инспектора, отец Серафим не исключил никого из представленного ему „черного“ списка, а стал проводить „индивидуальную работу“. Тактичность, сильная речь, безграничное терпение ректора вызвали у студентов искреннее раскаяние. <…> 11 июля после Литургии воспитанники семинарии, полгода назад встречавшие нового ректора насмешками, преподнесли ему икону преподобного Серафима Саровского в драгоценном окладе» (Макеев Н. В. Последний ректор дореволюционной семинарии. URL: http://vob.ru/public/vrn/obraz/4/makeev.htm).
В результате в 1915 году ревизия, направленная в Воронежскую семинарию, оставила о ней благоприятный отзыв. Член Учебного комитета при Синоде Петр Федорович Полянский (впоследствии митрополит Петр – Патриарший Местоблюститель и священномученик) назвал семинарию одной из лучших в стране. А епископ Острогожский Владимир (Шимкович) сказал отцу Серафиму: «Вы возродили нашу семинарию без каких-либо мер наказания, единственно благодаря Вашей любви. Вероятно, скоро Вас поставят епископом. Русская Церковь нуждается именно в таких архиереях».
В 1914 годe вспыхнула Первая мировая война. Многие воспитанники Воронежской духовной семинарии отправились добровольцами на фронт. «Глубоко поучительны проповеди архимандрита Серафима (Соболева) в годы Первой мировой войны. В них особое место занимал духовный анализ причин трагедии. Так, при открытии в 1915 году нового учебного года в семинарии, он говорил: „Несомненно, мы терпим бедствия от нашествия германцев в нашу землю потому, что Господь гневается на нас за наши грехи… Мы не хотели жить, как Богу угодно, а живем так, как нам хочется. Мы забыли страх Божий и предаемся постыдным страстям. Там, на бранном поле, рекою льется мученическая кровь наших братий, а здесь под праздники гремит музыка, сады наполнены праздно гуляющими людьми, а в театрах и кинематографах не стесняются ставить для публики безнравственные пьесы и картины…“» (Там же).
Проповеди святителя публиковались в «Воронежских епархиальных ведомостях», главным редактором которых он был до момента своего принудительного отстранения в 1917 году, после Февральской революции. Редакторская работа святого заслуживает отдельного внимания: журнал содержит как его драгоценное наследие, так и замечательные тексты его собратий и коллег, которые он считал душеполезными, статьи учеников, интересные перепечатки из других изданий того времени и проч.
В Воронеже архимандрита Серафима застала революция и гражданская война. Как известно, в начале ХХ века революционные брожения шли во всех слоях общества, не исключая и духовенства. Но святитель Серафим не принял Февральский переворот и насильственное отрешение Государя от престола под видом т. н. отречения. «В феврале 1917 года в стране рухнула Монархия. Император Николай II передал власть своему брату – Великому Князю Михаилу Александровичу, но тот власть не принял. Правда, отказывался от нее он условно. В своем манифесте Великий Князь заявил, что если народ захочет и дальше управляться Монархом, то он займет престол. <…> А церковные журналы, публикуя манифест Великого Князя Михаила, предпочли умалчивать об условности его отречения. Но были исключения. Например, журнал „Воронежские епархиальные ведомости“ прямо указал, что отречение Великого Князя условно. Несомненно, это небольшое, но важное замечание было заслугой редактора – архимандрита Серафима» (Кострюков А. А. Пламень огненный. С. 30–31).
В марте 1918 года семинария была закрыта большевистской властью, ее здание заняли красноармейцы. Архимандрит Серафим переехал в монастырь святителя Тихона Задонского. «Монархические симпатии отца Серафима и его начальника архиепископа Тихона (Никанорова) вызывали у новых властей ярость и раздражение. Летом 1917 года архиепископ Тихон подвергся унизительному обыску и аресту по обвинению в контрреволюции. У архипастыря изъяли портреты русских Императоров, которые висели в его приемной и комнатах. Тогда же был отстранен от редактирования „Воронежских епархиальных ведомостей“ архимандрит Серафим» (Там же. С. 31).
В первой половине октября 1919 года войска генерала А. И. Деникина взяли Воронеж, но вскоре были вынуждены отступить. Святитель не знал, как быть – уйти на юг или оставаться в городе. За советом он обратился к местному прозорливому старцу Аарону. «Не безпокойся, ты попадешь в хорошую сторонушку», – прорек подвижник о его дальнейшей судьбе. «Как же мне понимать Ваши слова?» – «Попадешь – узнаешь», – последовал ответ. Архимандрит Серафим и его брат иеромонах Сергий покинули Воронеж в последний момент в открытом вагоне с углем для паровоза.
На юге России отец Серафим вошел в подчинение временно независимого Высшего Церковного Управления (ВЦУ). 7 мая 1920 года он был назначен ректором духовной семинарии в Симферополе. 24 сентября 1920 года ВЦУ вынесло решение рукоположить его во епископа Лубенского, викария Полтавской епархии. Хиротония состоялась в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, 14 октября, в симферопольском Александро-Невском соборе. «До падения Крыма под ударами Красной армии оставалось меньше месяца. В течение этого времени епископ Серафим руководил семинарией. Еще одной задачей архипастыря стало посещение действующей армии для поднятия морального духа войск. В обстоятельствах того времени это было необходимо: предвидя скорые перемены, само крымское духовенство опасалось вести антибольшевистскую проповедь в действующей армии. В связи с этим в начале ноября епископу Серафиму было поручено объехать позиции войск и разъяснить идеи Русской армии» (Там же. С. 38).
После вступления в Крым большевиков генерал Врангель отдал приказ об эвакуации, и Владыка вместе с остатками Белых войск и беженцами покинул родную землю.
Святитель Серафим в Рильском
монастыре в Болгарии
1.2. В БОЛГАРИИ
6/19 мая 1921 года, в день памяти преподобного Иова Многострадального и день рождения Государя-Мученика Николая II, святитель Серафим прибыл в Болгарию. Это и была та «хорошая сторонушка», о которой возвестил ему старец Аарон, – его богоданный пастырский жребий. Болгары называют Владыку истинным благословением Божиим для своей земли, а его пребывание там – духовным сеянием, которое приносит обильные плоды о Христе до сего дня.
31 августа 1921 года Владыка был поставлен управляющим Русскими православными общинами в Болгарии. Патриарх Тихон признал его архиерейскую хиротонию и это назначение, что подтверждается списками законных иерархов, которые тайно пересылались за границу из Москвы. В 1921 году святитель Тихон изменил титул епископа Серафима на Богучарский. Местом его служения стал храм святителя Николая на бульваре Царя Освободителя. Кроме этой церкви, в подчинении иерарха находилось несколько приходов и Спасский (Александро-Невский) монастырь в Ямболе…
О жизни и деятельности святого можно говорить еще долго. Но мы не будем отклоняться от своей темы и перейдем к рассмотрению книг о Царской власти.
2. ТРУДЫ СВЯТИТЕЛЯ
О ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ
Как отмечалось, основные произведения архиепископа Серафима на тему Монархии – «Русская идеология» и «Об истинном монархическом миросозерцании». Первая книга – наиболее известная из всех его работ – представляет собой историософско-богословское сочинение, раскрывающее Русскую идею. Вторая же стала ответом святого на ее критику со стороны анонимного приверженца типичного для интеллигенции рационалистического взгляда на Монархию. В ней автор подробно разъясняет и отстаивает «доказательства, приводимые в „Русской идеологии“ в пользу богоустановленности Царской самодержавной власти и ее основанности на Священном Писании, [которые] являются фундаментом истинного, т. е. православного монархического миросозерцания» (Серафим (Соболев), архиеп. Об истинном монархическом миросозерцании. Статьи и проповеди. СПб., 1994. С. 25).
Первый труд имеет просветительский, миссионерский характер и обращен к широкому кругу читателей, поскольку не только рассматривает проблемы церковного учения, но и позволяет «понять, что есть Россия, Русская культура, воскресить Русскую историю в духовно-нравственных категориях Русского миросознания, осмыслить ценности Русского человека» (Масленникова Н. Дитя европейского масонства. Заметки на полях «Русской идеологии» архиепископа Серафима (Соболева). URL: http://рустрана.рф/8890).
А второе сочинение – апологетическое и направлено, если можно так выразиться, «вглубь»: в нем автор изобличает многочисленные уклонения от истины Православного учения о Царской власти. Это ценно в первую очередь для воцерковленных, осмысленно верующих людей, ищущих твердую церковную опору для своих взглядов по вопросу о взаимоотношениях Церкви и государства. Знакомство с книгой необходимо пастырям и церковным апологетам, поскольку там четко обосновывается учение о Монархии и отметаются упреки его сторонников в романтизме, нездоровом мистицизме и излишней политизированности: «Определение „Русской идеологии“ мы употребили неслучайно. Конечно, оно кладет печать на всю нашу книгу, – поясняет святитель Серафим. – <…> Мы утверждаем, что Русская идеология есть не иное, как Православная вера во все богооткровенные истины, следовательно, и в истины о богоустановленности и основанности Царской власти на Священном Писании… Автор критики не может с этим согласиться уже в силу того одного, что учение о Царской власти он считает предметом не веры, а рационалистического исследования. Поэтому он Русскую идеологию и Православную веру отождествить не может» (Серафим (Соболев), архиеп. Указ. соч. С. 97–99).
Более того, именно в этой «идеологизированности» православных монархистов угодник Божий видел зерно грядущего возрождения России: «Самая действительная жизнь Русского народа свидетельствовала, что по своему существу понятия „Русская идеология“ и „Православная вера“ – тождественны. Недаром Достоевский, исходя из этой действительности, сказал: „Русский человек есть православный человек“. Конечно, когда Русский народ, в особенности в лице своей интеллигенции, отступил от Православной веры и когда его идеалом стало все что угодно, только не Православная вера с воплощением ее в самую жизнь, то для него Православная вера и Русская идеология сделались понятиями не тождественными и совершенно различными. Но как в древнем Израиле, так и ныне в Русском народе, несомненно, осталось здравое семя, и найдется среди Русских людей немало таких, для которых эти понятия тождественны и в настоящее время. В таком отождествлении скрывается залог будущего возрождения нашей Родины» (Там же. С. 98–99).
2.1. «РУССКАЯ ИДЕОЛОГИЯ»
Что же такое Русская идея? Это – замысел Божий о России как Третьем Риме, хранительнице Православия до второго Пришествия Христова. Он отражен в словах, поступках и трудах Русских святых, богословов, философов, писателей…
Русская идея проявляется во многих жизненный сферах: Русская религиозность, Русское искусство, Русская наука, Русское право и правоведение… Святитель Серафим в «Русской идеологии» также отмечает, что она «есть не что иное, как Православная вера и основанная на ней Русская жизнь во всех ее областях, начиная с личной и кончая государственной» (Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. С. 174–175), но останавливается именно на последней как первичной, определяющей для всех прочих: «При возрождении Родины нашей все в ней, – во всех областях ее жизни личной, общественной и государственной, – должно иметь в своей основе Православную веру, начиная с формы государственного правления» (Там же. С. 21).
Современный подвижник благочестия, доктор церковной истории митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) писал: «Русская идея существует в неизменной своей нравственной высоте и притягательности уже многие столетия. Она, по милости Божией, пережила века, смуты и войны, революции и „перестройки“ и не нуждается ни в замене, ни в поправках, ибо имеет в своем основании абсолютную праведность закона Божиего и Его святых заповедей. Эта благодатная опора Русской жизни: личной и общественной, семейной и государственной – сегодня ничуть не менее прочна, чем во времена святого Димитрия Донского или Патриарха Гермогена. Нужно лишь духовно „вернуться“ в настоящую, непридуманную, историческую Россию, опереться на незыблемое основание православного мировоззрения – и будет найдена точка опоры, позволяющая очистить нашу сегодняшнюю жизнь от бесовщины и нечисти богоборчества и русоненавистничества» (Иоанн (Снычев), митр.Державное строительство // Иоанн (Снычев), митр. Одоление смуты. Слово к русскому народу. СПб., 1995. С. 40).
Посмотрим, какой путь этого возвращения начертал в своей главной книге святитель Серафим.
2.1.1. Анализ сочинения
«Русская идеология» состоит из «Вступления», семи глав, не имеющих названий, но предваряемых тезисами их содержания, и «Заключения». Как и все сочинения святителя Серафима, книгу отличает ясное и последовательное изложение мыслей. Причем, заботясь об удобстве читателя, во «Вступлении» автор не только говорит о цели и истории ее создания, но и дает краткое описание каждой главы. В своем анализе мы последуем плану святого, дополняя его подробностями из самих глав, разъяснениями из книги «Об истинном монархическом миросозерцании», а также цитатами фрагментов относящихся к теме работ других авторов и исследователей и некоторыми личными соображениями.
Современные издания трудов святителя
Первая глава начинается с определения Русской идеологии, пояснения ее сути и значения и изображения ее осуществления Русскими людьми: «Русская идеология состоит в Православной вере и основанной на ней жизни Русского человека во всех ее проявлениях. Эта вера была усвоена Русским народом с самого момента его крещения как главное правило жизни, что свидетельствуется тем, что самыми любимыми книгами для чтения Русских людей, помимо книги живота – Библии, были „Жития святых“ („Четьи-Минеи“). Но особенно о жизненности этой веры свидетельствовала святая иноческая жизнь в монастырях и благочестивая жизнь мирян, о чем говорит безчисленное множество в России храмов и церковный быт наших предков, которым они открыто исповедовали свою веру, – их великие молитвенные подвиги и в храмах, и у себя дома, – их искреннее глубокое покаяние во грехах и чистота их Православной веры» (Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. С. 3–4).
Исходя из мысли, что национальный идеал Русского народа «состоит в устремлении… к святости, или единению со Христом чрез Православную веру и любовь со всеми прочими христианскими добродетелями» (Там же. С. 14), огромное значение святитель Серафим придает монашеству как образцу такого устремления и монастырям как рассадникам благочестия и христианского просвещения. Это соответствует святоотеческому учению, согласно которому «свет монахов суть ангелы, а свет для всех человеков – монашеское житие» (преп. Иоанн Лествичник).
С большим благоговением святой отмечает, что по восприятии Православия жизнь Русских людей – причем во всех слоях общества – достигала необыкновенных аскетических высот: «Наши предки, миряне, руководствовались в жизни наставлениями иноков. Они „усвоили себе всю монастырскую обрядность и по ней устрояли свои действия. Сильная природа их и могучий характер выносили монашеские подвиги твердо, до последнего часа жизни. Не обо всех подвижниках благочестия свидетельствует древняя история… Но общая среда… убеждает в том, что их было неисчетное множество во всех сословиях“» (Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. С. 24).
«В монастыре».
Худ. Б. Кустодиев, 1907 год
Святитель отмечает, что «иностранцы поражались церковностью Святой Руси» и свидетельствовали, что «набожность господствовала в России» (Там же. С. 25). Он рассматривает разнообразные проявления этой набожности: храмоздательство, общественная и частная молитва, пост, милостыня, покаяние, преданность вере.
Последнее наиболее существенно: «За эту истинную Православную веру, имевшую за собою подвиги святой жизни с покаянием, Россия называлась Святою. За эту веру Господь изливал на Русский народ свои великие милости, избавлял его от всяких бедствий, которые не раз могли погубить нашу Россию» (Там же. С. 31). Далее приводятся исторические примеры Божиего покровительства над нашей Родиной, выражавшиеся, во-первых, «в дивной помощи, которую оказывал Господь Русскому народу во дни его великих бедствий, особенно – во время войн с внешними врагами», а во-вторых – в умножении ее силы, так что она стала «славнейшей державой среди всех народов земли» (Там же. С. 34).
Но завершается глава констатацией неутешительного факта: «О, если бы Русский народ продолжал держаться своей Православной веры доселе и чрез то был в повиновении Божественной воле своего Господа и всем Его Божественным заповедям! Тогда не допустил бы Господь гибели России, и Русские люди не подпали бы под иго большевиков – ужасных врагов Божиих. <…> Увы, Русский народ отступил от Православной веры…» (Там же).
Раскрытию механизма этого уклонения посвящена вторая глава: «Воссоздавая процесс разрушения Русской идеологии, автор усматривает главнейшую причину его не во внешних врагах, но прежде всего в отступлении народа от Православия, в том числе через увлечение протестантизмом» (Масленникова Н. «Дитя европейского масонства»); «Здесь показывается, что не сразу произошло это отступление, а постепенно, начиная с Иоанна III, со времени поступления на Русскую службу немцев. Но особенно катастрофичным для России было отступление от Православной веры при Петре Великом. Этому несчастью содействовали его противоцерковные реформы, которыми производилась ломка самой Православной веры» (Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. С. 4).
Пагубнейшей, по мнению святителя Серафима, была петровская реформа в отношении монастырей с изъятием их имущества, в результате которой «монастыри утратили свое великое значение церковных просветительных центров в жизни Русского народа. Воспитание и просвещение были отняты от Церкви и перешли в руки государства и стали вестись по линии удаления от Церкви и ее спасительного влияния» (Там же). Именно тогда, убежден автор, «у нас стало распространяться свободомыслие в виде вольтерьянства, масонства, сектантства, гуманизма, социализма, нигилизма и других заблуждений» (Там же. С. 48), что и привело в итоге к крушению Русского государства.
Важно отметить, что в Заключении книги святой особенно подчеркивает: «Если не все Цари были достойными, и не все соответствовали по своим убеждениям и жизнедеятельности Божественным законам, то это вовсе не значит, что мы должны отрицательно относиться к самому институту Царской власти. <…> Если некоторые священнослужители являются весьма недостойными пастырями, то это не значит, что нужно упразднить самое священство, учрежденное Богом для нашего спасения» (Там же. С. 177).
Далее святитель показывает развитие «греха отступления в царствование Императрицы Анны Иоанновны и в особенности – Екатерины II» (Там же. С. 35): в правление первой «окружавшие ее немцы-протестанты во главе с масоном Бироном открыто гнали Православную веру», а при второй«Церковь переживала сильное давление не только от протестантизма, но и от неверия» (Там же. С. 49–50). Ценно, что во всех рассматриваемых периодах явлены поборники Русской идеологии – защитники веры и Церкви, пытавшиеся противостоять негативным явлениям и, хотя потерпевшие внешнее поражение, но давшие потомкам образцы борьбы за истину (свт. Димитрий Ростовский, митр. Стефан (Яворский), Патриарх Адриан, сщмч. Арсений Ростовский, свт. Павел Тобольский и др.).
Последующие Государи, начиная с Павла I, были благожелательно настроены к Церкви, но, несмотря на свои многочисленные добрые деяния, они уже не смогли остановить распространение на Руси неверия: «Интеллигенция, движимая неверием, стала одержимой. <…> Государям приходилось прилагать много забот и усилий не только для защиты Русской Православной Церкви от неверия, но и для сохранения своего Царственного престола, своей, Богом дарованной им самодержавной власти. И, несмотря на всю силу могущественной Царской власти, ей приходилось гнуться под напором либеральных требований Русского противоцерковного общества и идти на гибельные для России компромиссные реформы» (Там же. С. 60–61) (примеры – земство при Александре II и Государственная Дума при Николае II).
Святой прослеживает путь отступления до современного ему времени – через распространение гуманизма и толстовства к господству «воинствующего социализма, или – революционного освободительного движения. Исходя из богоборчества, оно главным образом было направлено против самодержавной Царской власти в целях ее уничтожения и образования в России республики на социалистических началах: свободы, равенства и братства. Это движение в последнее время пред второй революцией захватило по преимуществу всю Русскую атеистическую интеллигенцию, весь рабочий класс, значительную часть простого народа и нашего воинства. Оно разделило всю Россию на два главных лагеря – на правых и левых, или – на черносотенцев и красносотенцев»; в ряды последних «становились Русские люди или в силу своего неверия и религиозной индифферентности, или в силу ложного стыда, так как все правое, по тону общественного мнения, считалось мракобесием, глупостью и отсталостью; или же в силу страшного насилия со стороны деятелей освободительного движения» (Там же. С. 59). Апогеем автор считает «заговор против Государя, [что] низвергло его с престола и погубило Россию» (Там же. С. 6).
«Поединок Пересвета с Челубеем на Куликовом поле».
Худ. В. М. Васнецов, 1914 год
Тезисы третьей главы – «возврат русских людей к истинной вере как необходимое условие для возрождения России и покаяние в грехе бунтарства против власти Помазанника Божия» (Там же. С. 64). Первое положение очевидно: нужно возвращаться той же дорогой, какой отступали, и святитель Серафим указывает ее – следует «подобно предкам нашим, согласно с Богооткровенным и святоотеческим учением, устремляться прежде всего и больше всего к благодати Святаго Духа, как к высшей цели своей жизни, как к Царству Божиему» (Там же. С. 68). Благодать же «может быть только в Православной Церкви. Поэтому мы должны тщательно хранить Православную веру, сделать ее основой всей своей жизни, подобно нашим предкам, открыто ее исповедовать и всячески избегать ложного пагубного стыда» (Там же. С. 7). Однако хранение и исповедание человеком Православия возможно только при наличии у него смирения – святитель останавливается на этом подробнее, приводя цитаты из творений Святых Отцов. А главным проявлением смирения, продолжает он, является покаяние: «Смиренная вера будет спасительным достоянием для нас и для России только в том случае, если мы вступим на путь первого выражения смирения, т. е. на путь покаяния во грехах своих, особенно, в самом тяжком грехе нашем… – в грехе бунтарства против самодержавной власти нашего Царя – Помазанника Божиего» (Там же. С. 32).
Таким образом, отказ от Монархии назван высшей точкой отступления. Такое утверждение может показаться странным, однако оно не голословно и автор его обосновывает – в этой, третьей, главе, кратко, а затем, в последующих, более развернуто. В частности, он пишет: «Этот грех [бунтарства против самодержавной власти нашего Царя – Помазанника Божиего] является для нас таким тяжким потому, что имеет за собою утрату Русскими людьми совести, удаление их от Церкви – ее веры, учения и благодати. Он есть верх или плод тех разновидных религиозно-нравственных тяжких преступлений, которые совершались Русскими людьми в течение многих и многих лет. Означенный грех так велик в очах Божиих, что переполнил чашу Божественного долготерпения. Вот почему после отвержения Русским народом своего Царя Господь тотчас отверг и Россию, и она погрузилась в пропасть неслыханных бедствий» (Там же. С. 82).
Четкое разъяснение о том, почему в центре «Русской идеологии» поставлена именно тема Монархии, святитель Серафим дает, отвечая своему критику в сочинении «Об истинном монархическом миросозерцании»: «Мы должны остановиться на его заявлении, что наша книга – „это не Русская идеология, а сочинение на тему об отношении Церкви и государства“. Действительно, мы много говорим в своей книге об отношении Церкви и государства, но, как свидетельствует самое ее содержание, она вся проникнута мыслью о Русской идеологии или религиозно-нравственном идеале Русского народа, который он ранее воплощал в своей жизни и потому благоденствовал; от которого он отступил и потому впал в величайшие несчастья, и к которому должен вернуться, если желает возрождения России… В том отношении между Церковью и государством, о котором нами говорится, – и выражается Русская идеология» (Серафим (Соболев), архиеп. Об истинном монархическом миросозерцании. С. 86–87).
Таким образом, бунт и попустительство убиения Помазанника Божиего есть кульминация, край, окончательное уничтожение жизненного воплощения религиозно-нравственного идеала Русского народа.
«Святейший Патриарх Никон
и Царь Алексий Михайлович».
В кн.: Покровский Н. В. Сийский
иконописный подлинник. Т. 3//
Памятники древней письменности.
СПб., 1897.
Тема четвертой – центральной, по нашему мнению, главы – «сущность покаяния для Русских людей, принимавших активное и пассивное участие в грехе бунтарства против Царской самодержавной власти» (Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. С. 83). В ней не только разъясняются различные проявления покаяния, судя по степени греха, но и излагается православное учение о Монархии как единственной богоустановленной власти и ее благодетельном значении для человеческой жизни, а также учение о Царе как Помазаннике Божием, «удерживающем» пришествие в мир антихриста: «Никакая другая форма государственного правления не приемлема для России, ибо несообразна с Православной верой и на ней не основана» (Там же. С. 9); «Сама жизнь показывала, каким великим и безценным даром Божиим был для России наш самодержавный Царь, Помазанник Божий. Он не на словах, а в действительности был главою и душою Русского народа. Не стало этой души – не стало и России» (Там же. С. 106); «Современная жизнь в России и всеобщая растерянность народов мира свидетельствуют, какую великую силу для своего народа и для вселенной имел наш Царь, который соединял в себе и самодержавную власть, и благодать Святаго Духа, как Помазанник Божий, согласно учению Священного Писания» (Там же. С. 96).
Следующая глава посвящена вопросу восстановления Монархии: в ней звучит призыв «усердно молиться, чтобы Господь скорее освободил» Россию «от богоборческой власти и восстановил в ней предержащую Царскую самодержавную власть как источник ее возрождения» (Там же. С. 117). Причем святой отметает различные возражения и сомнения на этот счет, недопустимые для верующих: во-первых – мнение, что самодержавный строй изжил себя, – поскольку оно направлено против неустаревающих истин Священного Писания о Царской власти. Как слово Божие не может устареть – так и основанная на нем православная Монархия. Даже если бы Монархия в России была со всей очевидностью неосуществима, – православный Русский не может не стремиться к ее восстановлению, надеясь на Божию помощь, достигаемую через верность нашему православному идеалу. В верности же Истине – и смысл личной жизни.
А во-вторых, святитель разоблачает точку зрения, что для Православной Церкви безразлично, какая государственная форма правления будет в России. Особенно актуально сопоставление им монархического строя с другими образами государственного правления – республиканским и конституционным: «Ясно, что не Божественная воля, выраженная в Священном Писании, а человеческая многомятежная, греховная воля с открытым ниспровержением Богооткровенного и святоотеческого учения о Царской самодержавной власти лежит в основе республиканского и конституционного строя. Поэтому Святая Церковь наша не может закрыть своих глаз на отсутствие религиозной основы в демократическом образе правления. Следовательно, она не может быть безразлична к будущему политическому строю нашей страны. Иначе сказать: Святая Церковь не может желать водворения в России республиканского или конституционного строя. Она может содействовать восстановлению у нас только исконного государственного строя, каковым была всегда единоличная великокняжеская или Царская самодержавная власть Помазанника Божиего, как власть самая близкая к Церкви и родственная ей, ибо она имеет своим основанием Божественное Писание и святоотеческое учение, что является источником и нашей Православной веры» (Там же. С. 119–120).
Шестая и седьмая главы видятся новым витком произведения, как бы повторением его плана на другом уровне: указание и пояснение идеала, историософское осмысление уклонения от него с благим примером противостояния и вывод о необходимости возвращения к этому идеалу. При первоначальном знакомстве с книгой складывается впечатление, что самой важной является четвертая глава с изложением православного учения о Монархии. Две последних воспринимаются неким придатком к основному тексту. Однако святитель неслучайно поставил их в конец сочинения как итог последовательного раскрытия своего замысла, и, судя по всему, он мыслил ключевой шестую главу – о теории симфонии властей: «В… отношении между Церковью и государством, о котором нами говорится, – и выражается Русская идеология. Строго говоря, о взаимном отношении Церкви и государства в лице их властей мы говорим в одной шестой главе книги, в которой излагается и объясняется теория симфонии властей. Но и в самой этой главе мы говорим о симфонии властей потому, что только при ее наличии, если, разумеется, будет у нас Царская истинно самодержавная власть, возможно осуществление Русской идеологии, что то же – возрождение России. Таким образом, на симфонию властей, при наличии истинной самодержавной власти Царя, мы смотрим как на средство достижения Русской идеологии и возрождения России» (Серафим (Соболев), архиеп. Об истинном монархическом миросозерцании. С. 87).
Итак, нужно вернуться к Русской идеологии, путь – восстановление Монархии, поэтому необходимо понять, какую Монархию следует возрождать, почему мы от нее отошли и каким образом можем возвратиться. В частности, владыка Серафим призывает «всех Русских людей стремиться, как к величайшей милости Божией, к учреждению в будущей России истинной монархической власти, которая может быть такою только при своем отношении к Церкви на основе симфонии в смысле ограничения самодержавной Царской власти Церковию – ее Божественными законами. Мы имеем в виду симфонию, теория которой изложена в 42-й главе славянской Кормчей, взятой из VI-й новеллы Юстиниана. В настоящей главе нами дается толкование этой симфонической теории, которая обязывала носителя Царской власти быть защитником догматов Православной веры и почитать Церковь, т. е. исполнять все ее каноны, сообразовать с ними законы гражданские и заботиться о ее материальном благополучии» (Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. С. 15). Далее изображается осуществление теории симфонии в Византии благочестивыми Императорами, откуда она перешла и к нам в Россию, где «действовала, определяя взаимные отношения между церковной и государственной властью, пока не была нарушена в царствование Алексея Михайловича» (Там же. С. 17) – также по аналогии с Византией, в чем усматривается отправная точка падения государства.
В последней, седьмой главе, об этом повествуется детально – рассматривается процесс постепенного уничтожения симфонии, причем особое внимание уделено реабилитации несправедливо оклеветанного «величайшего защитника Русской идеологии, борца против нарушения симфонии властей и, вместе с тем, проповедника истинной самодержавной Царской власти» (Там же. С. 18) – Патриарха Никона. Его деятельность «имела своею целью возглавление Русского государства властью такого Царя, при котором только и возможно осуществление симфонии властей и процветание Церкви и государства. За эту борьбу он тяжко страдал. И в этой борьбе он пал, но оставил завет всем Русским православным людям – чему они должны следовать для возрождения России» (Там же. С. 19). В завершение святитель призывает читателей «вместе с простым верующим Русским народом» прибегать к небесному заступлению Святейшего Никона, «благоговейно чтить его и содействовать прославлению его мощей в возрожденной России для причисления его к лику святых Российской Церкви» (Там же. С. 21).
Может, опять же, показаться неоправданным, что автор так много места – целую главу – отводит снятию наветов с Патриарха Никона. Однако это не случайно: именно Святейший Никон впервые сформулировал духовную идею Царской власти в России, определив и роль в ней Церкви.
«Патриарх Никон в понятие Римской Империи включает и Россию, как продолжение первой в отношении унаследования от нее императорской государственной власти, в которой еще святой Иоанн Златоуст видел „удерживающаго от среды“, (2 Сол. 2, 7), т. е. препятствие для появления антихриста» (Там же. С. 152).
«Отец и богомолец» Царский, «Великий Государь, Святейший Никон, Патриарх Московский и всея Руси» стал ярчайшим и авторитетнейшим выразителем Русского взгляда на «симфонию властей» – основополагающую идею православной государственности, утверждающую понимание власти духовной и светской как самостоятельных религиозных служений, церковных послушаний, призванных взаимными гармоничными усилиями управить «народ Божий» во благонравии и покое, необходимых для спасения души.
В предисловии к Служебнику, изданному в августе 1655 года по его благословению, говорится, что Господь даровал России «два великия дара» – благочестивого и христолюбивого великого Государя-Царя и Святейшего Патриарха. «Богоизбранная сия и богомудрая двоица», как вытекает из текста, есть основа благополучия и благоденствия Руси. «Да даст же [Господь] им, Государем, по пророку (т. е. согласно пророческим словам Священного Писания), желание сердец их.., да возрадуются вси, живущие под державою их.., яко да под единым их государским повелением вси, повсюду православнии народи живуще, утешительными песньми славят воздвигшаго их истиннаго Бога нашего», – говорится в заключение.
Именно нарушение этого взаимного сочетания властей, ставшее следствием целого ряда причин политического, религиозного и личного характера, легло в основание последовавшей драмы (а в перспективе более длительной – привело к ужасам советского богоборчества после Октябрьской революции).
Митрополит Иоанн (Снычев), «Самодержавие духа»
«Т. к. оцерковление Русского государства имело своим источником истинную самодержавную власть в ее отношении к Церкви на основе симфонии властей; а расцерковление его было не чем иным, как нарушением этой симфонии Царской властью, которая в таком случае уже теряла свой истинный характер, – то можно сказать, что борьба Патриарха Никона была исповеднической защитой исконной Русской идеологии. Борьба Патриарха была направлена к тому, чтобы Русское государство возглавлялось истинною Царскою самодержавною властью, при которой только и возможно осуществление симфонии властей и, следовательно, – процветание Церкви и государства силою Православной веры» (Там же. С. 154–155).
Завершается книга твердым убеждением: «Без всяких колебаний будем стремиться к восстановлению в будущей России самодержавной власти Царя – Помазанника Божиего. И т. к. это стремление наше является основанным на Православной вере, то сам Господь будет нашим помощником в этом святом и патриотическом деле. Он Своею Божественною благодатию осуществит его на благо России» (Там же. С. 180).
2.2. «ОБ ИСТИННОМ
МОНАРХИЧЕСКОМ
МИРОСОЗЕРЦАНИИ»
Как отмечалось, эта книга является опровержением критического отзыва на «Русскую идеологию» некоего анонимного автора, который был напечатан в богословско-философском сборнике «Православный путь» (П. С. Л. К учению о Святой Руси // Православный путь. Ладомирово, 1940. № 2–3. С. 90–105). Святитель Серафим увидел, что его оппонент «противится учению, основанному на Священном Писании, исшедшем от Духа Святаго», почему «его возражения на это учение представляют собою отступление от истины» (Серафим (Соболев), архиеп. Об истинном монархическом миросозерцании. С. 81). Пламенный поборник православной истины, архипастырь посчитал необходимым вступить в полемику и показал себя блестящим апологетом, в четком и исчерпывающем ответе критику разъяснившим «истинное монархическое миросозерцание».
Что оно собой представляет, в чем состоит? Конкретной формулировки, как в «Русской идеологии», во «Вступлении» или в первой главе не дается. Однако на страницах сочинения определение встречается неоднократно – в разных вариациях, с акцентами на отдельные стороны, когда идет речь о главной отстаиваемой автором мысли.
Истинным святитель Серафим считает православное миросозерцание: «Доказательства, приводимые в „Русской идеологии“.., являются фундаментом истинного, т. е. православного монархического, миросозерцания» (Там же. С. 25); «Наше монархическое миросозерцание, как исходящее от Богооткровенной истины и Православной веры в нее, является истинным, церковным; а монархическое миросозерцание автора критической статьи, как рационалистическое, мы не можем назвать истинным и церковным» (Там же. С. 100).
Далее он поясняет, что источник этого истинного (православного, церковного) миросозерцания – Божественное Откровение, т. е. Священное Писание и святоотеческое наследие: «Все сводится к тому, что у нас учение о Царской власти основано на ясном и положительном учении Божественного Откровения» (Там же); «Статья „К учению о Святой Руси“ расходится со Священным Писанием, уничтожая через то основы истинного монархического воззрения» (Там же. С. 47); «Автор критики обвиняет нас в стремлении абсолютизировать Царскую власть… и, как это ни странно, – за наше основанное на Священном Писании и Святых Отцах учение» (Там же. С. 61–62).
Суть же данного мировоззрения – убежденность в богоустановленности Царской власти, подразумевающая отношение к ней как к религиозной ценности: «Православное миросозерцание смотрит на Царскую власть „как таковую“, „саму по себе“, т. е. в ее существе, как на богоустановленную» (Там же. С. 63); «В основе всех… возражений автора критики лежит отрицание богооткровенной истины о богоустановленности Царской власти» (Там же. С. 66); «Автор критики не считает Царскую власть как таковую религиозною ценностью, ибо не смотрит на нее как на богоустановленную» (Там же. С. 63); «Мы заявляем, что власть Царя-Помазанника по своему великому значению есть ценность сама по себе» (Там же. С. 99).
Таким образом, истинное монархическое миросозерцание состоит в вере в богооткровенное православное учение о богоустановленности Царской власти с соответственным отношением к ней как к религиозной ценности.
2.2.1. Анализ сочинения
По объему данная работа примерно в полтора раза меньше «Русской идеологии». Но по насыщенности содержания, точнее – обилию мыслей, она ее превосходит. Основные положения «Идеологии» – фундаментальные, простые и ясные. Здесь же идея одна: опровержение ложного мировоззрения автора критики – в частности, отрицания истины о богоустановленности Царской власти. Однако апологет православного миросозерцания рассматривает и обличает как грубые, вопиющие, так и тончайшие мысленные уклонения оппонента, почему количество глав возросло в два раза – до четырнадцати. В качестве названий снова поставлены тезисы и также имеются «Вступление» и «Заключение».
На сей раз поглавного обзора содержания во «Вступлении» святитель Серафим не дает, но зато в последней, четырнадцатой главе «Несостоятельность взгляда автора критики на свой критический отзыв как на дополнение к нашей книге „Русская идеология“» он кратко формулирует наиболее существенные различия в учениях своего противника и своей критикуемой им книги. Наш анализ построен по принципу «от общего к частному», поэтому сначала будет сказано о ключевых моментах, а потом о деталях.
Итак, святитель выделяет следующие пункты:
1) вопрос о богоустановленности Царской власти: «Мы… указывали на ряд наших коренных расхождений по вопросам о богоустановленности Царской власти, ее основанности на Священном Писании и ее догматизации, точнее сказать – догматизации учения о Царской власти» (Там же. С. 99);
2) вопрос о ценности Царской власти:«Мы заявляем, что власть Царя-Помазанника по своему великому значению есть ценность сама по себе. Автор критической статьи приписывает этой власти ценность относительную» (Там же);
3) вопрос о почитании личности Царя: «По учению „Русской Идеологии“, личность Царя – Помазанника Божиего – является для нас священной, т. е. предметом особенного благоговейного нашего внимания. Автор критического отзыва говорит, что предметом нашего внимания должна быть не личность Царя и его власть, а его отношение к Богу и своей Царской власти» (Там же);
4) вопрос об определенности учения о Царской власти: «Мы утверждаем, что… данный вопрос в своей сущности ясно, положительно и определенно решен в Божественном Откровении. Автор критической статьи это отвергает и говорит, что учение о Царской власти есть проблема, т. е. что вопрос этот еще не решен окончательно и потому подлежит рационалистическому исследованию» (Там же. С. 100);
5) расхождения в толкованиях библейских и святоотеческих текстов: «Большое различие наблюдается между его и нашим толкованием библейского текста.., евангельского места… и других мест Священного Писания; в толковании слов святого Феодора Студита и слов митрополита Филарета» (Там же).
В первой главе рассматриваются два возражения: 1) «нельзя говорить, что только одна Царская власть установлена Богом», т. к. издревле существовали и иные виды власти – отца над сыном, ветхозаветных Патриархов, вождей, судей… и 2) Царская самодержавная власть не установлена Богом как таковая, но появилась по попущению Божию как снисхождение к человеческой немощи, в результате «падения» израильского народа, якобы уклонившегося от непосредственного Боговластия – теократии.
Относительно первого, ссылаясь на святителя Филарета Московского, богомудрый Владыка поясняет: «Митрополит Филарет говорит не о разных видах власти над народом, а об одной только Царской власти в различных ее проявлениях, которые все коренятся во власти отца, этом первоначальном виде той же Царской власти» (Там же. С. 27).
Второе утверждение чрезвычайно важно, поскольку эта ошибочная точка зрения распространена и в наши дни, в том числе, к сожалению, среди священнослужителей и церковных миссионеров. Так, член Синодальной Библейско-богословской комиссии и Межсоборного присутствия Московского Патриархата философ Аркадий Малер в статье под названием «Православие не значит Монархия» заявляет: «Еще в Ветхом Завете первой формой государственного правления было судейство, т. е. прямая теократия, непосредственно подчиненная Богу. Когда же народ потребовал у последнего судии Самуила дать им Царя, дабы быть „как прочие народы“ (1 Цар. 8, 20), то Господь разгневался на свой народ – „ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня“ (1 Цар. 8, 7), – и само установление Царства было наказанием для Израиля. Но поскольку эта новая, качественно худшая и заимствованная у язычников, форма правления имела божественную санкцию, то сопротивляться ей было уже неблагочестиво» (Малер А.Православие не значит Монархия. URL: http://katehon.ru/html/top/eccleo/pravoslavie_ne_znachit_monarhia.html).
Святитель Серафим блестяще доказывает неправоту такого понимания библейских событий. Он объясняет, что «нельзя смешивать два явления, совершенно различные по своей сущности: желание иметь земного Царя – с одной стороны, и отвержение Израилем Бога как Небесного Царя – с другой» (Серафим (Соболев), архиеп. Об истинном монархическом миросозерцании. С. 29). «Нигде в библейском повествовании о происхождении в израильском народе Царской власти – ни в словах Господа, ни в словах пророка Самуила – не сказано, что Царская власть, как и у прочих народов, или желание иметь ее являются грехом, требующим покаяния. Напротив, установленная в Израиле Царская власть представляется в Библии фактом положительным, учрежденным от Бога для спасения израильского народа от врагов его» (Там же. С. 31). Причем толкование о «падении» богохульно, т. к. «приводит к мысли о возможности отношения Бога ко греху на основе компромисса, который в данном случае есть не что иное, как принятие Богом в свое общение израильского народа при наличии его греха, без покаяния в нем. Мысль о таком отношении Бога ко греху является для нас недопустимой» (Там же. С. 32).
Во второй главе разоблачается неверное мнение, что «о богоустановленности можно говорить только в отношении Царя-Помазанника, а не просто Царя-единодержца или самодержца» (Серафим (Соболев), архиеп. Об истинном монархическом миросозерцании. Статьи и проповеди. СПб., 1994. С. 35). На это святитель возражает, апеллируя, кроме прочего, к логике: «Данное мнение автора критического отзыва является несостоятельным не только с точки зрения Священного Писания и приводимых свидетельств Четьи-Миней (указаны многочисленные доказательства из Ветхого и Нового Заветов, святоотеческого учения, житий святых и истории). Оно содержит в себе и другой дефект. Если Царская языческая власть „как таковая“ не богопоставленная и, следовательно, – власть попущенная, т. е. зло, и даже самое желание ее со стороны израильского народа было падением, грехом, то Господь не повелел бы пророку Самуилу освятить это зло, этот грех помазанием святым елеем. В таком случае ни у евреев, ни у нас не было бы Царя-Помазанника Божиего, и мы вообще не имели бы права говорить о богоустановленности власти даже и Царя-Помазанника Божиего» (Там же. С. 38).
В третьей главе замечательно парируется «возражение против основанности Царской самодержавной власти на Священном Писании и ее догматизации»: «Не мы говорим, что Царская самодержавная власть основана на Священном Писании, а само Писание – своими вышеприведенными свидетельствами» (Там же. С. 40); «Итак, если Царская самодержавная власть основана на Священном Писании и если слова Божии, определяющие наше отношение к ней, являются Божественными заповедями (Мф. 22, 21; 1 Петр. 2, 17; Пс. 114, 15), то ясно, что мы нисколько не погрешаем, когда ее догматизируем» (Там же. С. 41). Достойна внимания цитата из текста святителя Филарета с выделенными Святым Отцом «коренными положениями или догматами учения о Царской власти» (Там же. С. 42).
Три первые главы своей книги святитель Серафим считает стержневыми, поскольку они опровергают главный тезис его критика о небогоустановленности Царской власти, в котором «нужно искать источник для дальнейших ошибок» (Там же).
В последующих главах рассматриваются уже многочисленные частные заблуждения. Мы не будем анализировать все их подробно, но отметим лишь самое, на наш взгляд, важное и интересное.
Во-первых, святой неоднократно доказывает неправоту своего оппонента противоречивостью его собственных доводов и отсутствием у него аргументов: «Это противоречие свидетельствует, что для автора критического отзыва вопрос о богоустановленности власти не представляется ясным» (Там же. С. 43); «Нельзя в критическом отзыве руководствоваться мыслями, не имеющими никакой связи с предметом критики» (Там же. С. 85); «По меньшей мере, обнаружено отсутствие внимания к предмету критики со стороны ее автора» (Там же. С. 84). При этом он не опускается до высмеивания, не пытается выставить противника глупым, что так свойственно либеральным критикам.
Во-вторых, он показывает широкие познания в различных областях – не только в богословии, но и в истории, философии, правоведении… Приведем для примера несколько цитат: «Т. к. в истолковании автором критики… святоотеческий авторитет игнорируется, то приходится обратиться к исторической действительности <…>. Избрание совсем не говорило о какой бы то ни было зависимости римских Императоров от народной воли – оно было простой фикцией. Между тем личное обожествление римских Императоров совсем не было пустым звуком и в глазах массы народа было твердым основанием для их власти. В его глазах личность Императора была священной. Даже комната, где родился бывший Император, была священна, и в нее нельзя было войти без благоговейной молитвы. По свидетельству римского историка Светония (75–160 гг. по Р. Х.), при воцарении Римского Императора Веспасиана (9–79 гг. по Р. Х.) к нему явилось два человека из народа и просили его исцелить их. Один был слепой, другой хромой. Римский Император в сознании народа был не его народным делегатом, а делегатом и представителем самих богов» (Там же. С. 52–53); «У Геродота в его истории говорится о диспуте, который имел своей целью выяснить, какая политическая форма правления лучше. Здесь неоднократно понятия „единодержавие“ и „самодержавие“ отождествляются» (Там же. С. 55); «Так, в сущности, смотрели потом на самодержавную власть в России наши славянофилы и ученые юристы, которые выяснили понятие Русского Самодержавия» (Там же) (цитируются М. Н. Катков, И. С. Аксаков, Н. И. Лазоревский, М. Н. Коркунов).
Неоднократно автор использует и логические доводы: «Вся борьба Русской безбожной интеллигенции против Самодержавия сопровождалась неизменным требованием ограничения Царской власти властью народа. Следовательно, и враги нашего бывшего государственного строя мыслили понятия самодержавия и единодержавия тождественными» (Там же. С. 57).
Остановимся на седьмой и одиннадцатой главах, поскольку разбираемые в них положения – это не частные моменты, а серьезные заблуждения, к тому же весьма злободневные.
Седьмая глава касается трех взаимосвязанных тезисов: «Обвинения нас в абсолютизации Царской власти на основании нашего учения о ее богоустановленности. Несостоятельность мнения о безразличном отношении Иисуса Христа к государственным интересам. Неправильный взгляд на Царскую власть как на ценность относительную» (Там же. С. 61).
Оппонент Владыки упрекает его в уклонении в политику: «Имея в виду тех, у которых государственные интересы и политика занимают первое место в жизни, автор критики говорит: „Для таких людей будет очень приятно прочесть книгу архиепископа Серафима о богоустановленности Царской власти как таковой <…>“. Итак, в нашем учении о богоустановленности Царской власти и, следовательно, ее родственности Церкви автор критики видит ее абсолютизацию» (Там же. С. 62).
«Иван Сусанин».
Худ. К. Е. Маковский
Святитель отвечает: «Учение о повиновении Царю и о почитании его является заповедями Самого Бога (Мф. 22, 21) и Его святых апостолов (1 Петр. 2, 13–14; 3, 17; 1 Тим. 2,17) <…>. Таким образом, предъявлять нам указанные обвинения – это значит винить Священное Писание и Святую Церковь в абсолютизации Царской власти» (Там же). Далее он поясняет, что «не во взгляде на богоустановленность Царской власти „как таковой“, „самой по себе“ содержится источник абсолютизма, а в произволе Монарха…» (Там же. С. 63).
«Также не следует опасаться за лиц, которым очень приятно будет прочесть в нашей книге о богоустановленности Царской власти как таковой и о том, что она родственна Церкви. Поистине, можно сказать о сем словами псалмопевца: „Тамо убояшася страха, идеже не бе страх“ (Пс. 13, 5). Подобных людей отнюдь нельзя отнести к тем, в жизни которых политические интересы занимают первое место. Их нужно назвать истинными Русскими православными людьми, мысли коих не расходятся с Священным Писанием и учением Церкви. <…> Их точкой зрения будет взгляд истинно-монархического православного миросозерцания» (Там же).
Очень существенно опровержение тиражируемого и в наше время мнения о безразличии Спасителя к государству и государственной деятельности со ссылками на слова Священного Писания: Царство Мое не от мира сего (Ин. 18, 36), Воздадите убо кесарева кесареви (Мф. 22, 21) и др. «В словах Христа совсем нет мысли о Его безразличном отношении к государству» (Там же. С. 65); «Если в них Господь дал заповедь о повиновении Царю языческому, то с какою же готовностью и с каким благоговением мы должны повиноваться Царю православному?!» (Там же. С. 64); «Говорить.., что для Бога чужды и далеки государственные интересы и что Он будто подчеркивает Свое безразличие к государственной жизни и деятельности – это значит отрицать веру в богооткровенные истины о Божественном промышлении в отношении Царей и их деятельности, и даже целых государств» (Там же. С. 66).
И, наконец, самое актуальное возражение – «автор критического отзыва заявляет, что Царская власть имеет только ценность относительную. <…> „Самодовлеющая ценность есть только одна – Церковь, Тело Христово, благодатная жизнь во Христе, и мы сможем верно определить ценность Царской власти только по ее отношению к этой ценности – Церкви, к ее миссии, к делу Христову на земле“» (Там же. С. 67).
Владыка Серафим поясняет, что такое воззрение противно Священному Писанию и православному учению о симфонии властей: «Если мы будем рассматривать Царскую власть в ее отношении к Богу, то ее можно назвать ценностью относительною, и не только ее, но и все существующее, как получившее свое бытие от Бога. Но автор критической статьи называет Царскую власть относительною ценностью в ее отношении к Церкви. При этом Церковь называется им ценностью самодовлеющею. В силу этого автор критического отзыва допускает здесь большую ошибку. Церковь есть создание или учреждение Божие: „Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей“ (Мф. 16, 18). Также и Царская власть является созданием или учреждением Божиим, как об этом свидетельствует то же самое Священное Писание. Следовательно, нельзя называть Царскую власть в ее отношении к Церкви ценностью относительною; как нельзя называть и Церковь ценностью самодовлеющею» (Там же. С. 67–68).
В следующей, восьмой, главе тема получает развитие, и святитель приводит многочисленные исторические примеры небезразличия христиан к государственной власти. В итоге он заключает: «Совершенно неправильною является мысль, что государственная власть вообще и, в частности, власть православного Царя начинают интересовать верующих только с момента расширения организации Церкви и под влиянием Христианства. Здесь дается читателю понять, что учение о Царской власти, хотя бы в виде „проблем“ или „принципов“, есть нечто отдельное от Христианства, ибо они будто появляются в зависимости от роста церковной организации и под влиянием самого Христианства. Эта мысль направлена против очевидной истины, т. к. учение о Царской власти входит в самый состав Христианства и есть не что иное, как учение Христово и вообще учение богооткровенное» (Там же. С. 74).
Миропомазание св. Государя Николая II на Царство.
Фреска в храме св. Царственных Мучеников
Гуслицкого монастыря (Московская обл.)
Одиннадцатая глава – «Рационалистическое возражение против надлежащего отношения к личности Царя и его власти» – представляется наиважнейшей, т. к. позволяет правильно осмыслить трагедию революции в России и современные антимонархические предрассудки. В частности – о существовании некоего «царебожия», секты внутри Православной Церкви, адептам которой свойственно чрезмерное, переходящее в идолопоклонничество, почитание православных Государей и, особенно, последнего Царя-Мученика Николая II: «Болезненная тенденция обожествления Царя всегда была свойственна нашему народу» (Николаева А. «Акафисты и книги прикладывать к больным местам – читать не обязательно». URL: http://pravmir.ru/akafisty-i); «Царебожничество уже определенно оформляется внутри Русского Православия в „народно-боевую“ религиозную единицу-секту. <…> Обожение, обожествление людей, а особенно земных Царей, сидит в нашем сознании, наличествует в нашем травмированном тиранией, насилием и самодурствами прошлого психологическом комплексе» (Аввакум (Давиденко), архим. Царебожники – секта, но наша, своя, родная. URL: https://a-avvakum.livejournal.com/98923.html); «Среди царебожников немало людей недавно обратившихся к Православной вере, духовно невежественных. Соблазнительной для таких людей выглядит идея „всенародного покаяния“ и последующего восстановления Самодержавия, после чего в России жизнь сама собой наладится. Это типичная для сектантов подмена понятий – отказ от внутренней духовной работы и замена ее внешним действием – всенародным (а не личным) покаянием, ожиданием некоего Царя, который все магически устроит» (Осторожно: ересь царебожия! URL: http://sektoved.ru/news.php?art_id=1799).
А вот что пишет критик святителя Серафима: «Отношение владыки Серафима к „единодержавной или самодержавной власти“ как ценности самой по себе не может не вызывать некоторого мистического чувства к ней. От этой мистики один шаг к романтизму в отношении Царской власти. Она становится предметом поклонения и восторга. Но в этом поклонении нет ничего христианского.., и это романтическое и мистическое отношение имеет распространение в среде нецерковной и как раз живущей интересами не Церкви, а государства» (Серафим (Соболев), архиеп. Об истинном монархическом миросозерцании. С. 89).
Угодник Божий отвечает на эти обвинения: «Что наше отношение к Царской самодержавной власти не может не вызывать некоторого мистического к ней чувства, мы этому не возражаем, имея здесь в виду, конечно, мистику здравую, не сектантскую, а основанную на Православной вере в богооткровенную истину о богоустановленности Царской власти; и на Православной вере в то, что после сугубого восприятия Государем Таинства святого Миропомазания он является для нас священною особою. Но мы не можем не возражать против заявления, что от этого мистического чувства один шаг к романтизму, т. е. той фантастичности и сентиментальности, которые являются его характерными свойствами. Этот романтизм не имеет ровно ничего общего с Православной верой, которая определяет наше отношение к Царю и его власти. Совмещать истинную христианскую мистику с романтической фантазией и сентиментальностью – значит соединять истину с ложью и называть белое черным.
О таком странном отношении к Царской власти автор критики говорит по поводу тех строк нашей книги, где изображается отношение Русских православных людей к Царю, исполненное истинной и сыновней любви к нему и которое заставляло их считать счастьем лицезреть своего Батюшку-Царя, прикасаться к нему и часто со слезами умиления взирать на него.
Это отношение Русских православных людей было очень далеким от романтизма, ибо было основано не на романтической фантазии, а на православном взгляде на Царскую власть как на богоустановленную – на требовании нашей веры исполнять заповедь апостола о почитании Царя (1 Петр. 2, 17) и на православном сознании, идущем не только из головы, но и из сердца, что Царь есть Помазанник Бога и потому является образом и отблеском Его Божественного самодержавного величия и славы.
Ясно, что такое отношение к Царю было христианским и православным и могло быть только в среде истинно церковных людей, весьма благочестивых и праведных. В числе таковых были, например, митрополит Филарет Московский, отец Иоанн Кронштадтский, великий Оптинский старец иеросхимонах отец Амвросий, Антоний, архиепископ Воронежский, и Киевский митрополит Филарет. <…> Упомянутых знаменитых представителей нашей Церкви, наделенных от Бога обилием благодатных дарований, нельзя заподозрить в том, что их отношение к Царю было романтическим. Точно таким же было отношение к Царю и Царской власти со стороны нашего великого Русского верующего народа, пока он не разложился толстовскими и социалистическими идеями» (Там же. С. 89–90).
В последующих главах святитель развивает мысль об утрате в России надлежащего отношения к Монархии и личности Государя как причине постигших страну бедствий:
«Если бы Русские православные люди имели веру в богооткровенные истины о Царской власти, то они могли бы с успехом бороться с врагами нашей Родины, ее погубившими. Эти враги в своей неистовой борьбе с самодержавной властью Царя-Помазанника Божиего исходили из ясного, определенного учения диавольского – социализма, с его обманом о земном счастье, к каковому учению они относились не как к проблеме, а как к непреложной истине, в которой были убеждены всем своим существом. Поэтому они знали, за что боролись, за что страдали и умирали.
Убиение св. Царской Семьи.
Фреска в том же храме
К великому нашему несчастью, Русское общество не могло противопоставить бесовской силе врагов соответствующую могущественную силу, хотя таковая и была в России в лице Царской самодержавной власти. Что это за сила – об этом свидетельствовал еще святой Иоанн Златоуст, который смотрел на Царскую самодержавную власть как на главное препятствие, удерживающее появление антихриста. <…> Русское общество не могло воспользоваться этою величайшею силою, вследствие своего ненадлежащего отношения к Царской самодержавной власти, точнее – по причине отсутствия веры в богооткровенные непреложные истины относительно этой власти. А между тем за эту, как и вообще за Православную веру, Господь и ниспосылал Русским людям благодать Святаго Духа, несокрушимую Божественную силу в борьбе со всяким злом» (Там же. С. 94–96).
«Хотя бы под влиянием огненных испытаний мы опомнились и начали стремиться к возрождению России, исходя из веры в Божественное Писание, во все его спасительные для нас и непреложные истины касательно всех областей нашей жизни, не исключая и области государственной власти Царя-Помазанника Божиего» (Там же. С. 96), – подытоживает архипастырь.
В «Заключении» он выражает сожаление о публикации душевредной статьи его критика в авторитетном журнале, причем еще два других издания «напечатали сочувственные отзывы касательно ее содержания» (Там же. С. 101): «Непонятно, каким образом лица, редактирующие церковную печать, могли так сочувственно отнестись к статье с рационалистическим монархическим воззрением, столь далеким от Божественного Откровения и святоотеческого учения. Они служат церковному просвещению, имеющему своим основанием учение Церкви. И направлением и содержанием издаваемых ими статей они оказывают помощь Православной Церкви, осуществляя в известной мере ее высокую просветительную задачу» (Там же).
3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Говорят, что сегодня, после падения советского строя, у России нет официальной государственной идеологии. Но общество не может сохранять целостность и эффективно трудиться, не имея идеологии совсем. Представляется, что она все же существует, однако не является традиционной Русской идеологией. Нам предлагают идеологические суррогаты в виде абстрактного «патриотизма» и потребительства. Такой «патриотизм» не отвечает на вопрос, какое государство нужно строить и защищать, т. е. не позволяет понять, что стоит за словом «государство», в чем смысл его существования и к чему стремятся его граждане. На этом фоне потребительство становится не просто основой общества, но и конечной целью людей, неким идеалом…
Безусловно, идеология не только оправдана, но и необходима, и неизбежна в любом человеческом сообществе – это система идеалов и целей государства, критериев должного применительно к устройству земной жизни в области внешней и внутренней политики государства, его обороны, культуры, воспитания и образования народа. Тем более идеология необходима в христианском государстве, в котором с эпохи святого Императора Юстиниана была исторически узаконена симфония (созвучие) политической и духовной властей – это и есть основа православной идеологии.
Восстановление Монархии в России многим кажется неосуществимым. Но Священное Писание свидетельствует о всемогуществе Божием. «Конечно, Русская идеология в последнее время была весьма сильно извращена вследствие отступления Русского народа от Православной веры. Но ныне народ наш возвращается к ней своими великими страданиями. А вернувшись к Православной вере, он вернется и к Царской самодержавной власти, как основанной на этой вере» (Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. Джорданвилль, 1987. С. 175). Ибо «невозможно христианам иметь Церковь, но не иметь Царя» (Антоний IV, Патриарх Константинопольский, 1393 г.).
