Москва, 11 марта — Наша Держава (Фёдор Воинов). Русские стрельцы и монахи 16 месяцев удерживали Троице-Сергиеву лавру от врага, превосходившего их по численности в десять-пятнадцать раз!
Вмешательство Речи Посполитой в большую русскую Смуту закончилось фиаско — при этом не удалось достичь ни одной политической цели, зато польско-русский конфликт был выведен на новый уровень, предопределивший и позднейшие разделы Польши, и весь ход восточно-европейской истории. И хотя в исторической памяти россиян из всех тех далеких событий прочно отложились лишь происки «польских интервентов» в Московском Кремле и их героическое изгнание войсками Минина и Пожарского, в той войне было немало и других эпизодов, демонстрировавших силу духа и боевую выучку русских воинов.
Один из них — осада Троице-Сергиева монастыря войсками Лжедмитрия II, продолжавшаяся почти шестнадцать месяцев. Почти полтора года горстка защитников монастыря, падавшие замертво от голода и болезней , удерживали натиск профессиональной армии.
Предыстория
В начале 1608 года Лжедмитрий II и его приверженцы, одержав ряд важных побед над правительственными войсками, подошли к Москве и попытались организовать блокаду столицы. Особая роль в этом плане принадлежала Троице-Сергиеву монастырю, который к началу Смутного времени стал влиятельным религиозным и экономическим центром — по данным средневекового польского купца Станислава Немоевского, которые подтверждаются поздними русскими источниками, ежегодный доход троицких монахов составлял 10 тысяч злотых или 1500 рублей, громадные деньги по тем временам! Только в Замосковном крае троицкой братии принадлежало около 196 тысяч десятин земли (не считая поросшей лесом), свыше 7000 крестьянских дворов. Центром Троице-Сергиева монастыря была мощная каменная крепость, возведенная в 1540—1550 годах на возвышенном месте, окаймленном глубокими оврагами. Занятие монастыря и последующий контроль над ним обеспечивали полную блокаду Москвы с востока и контроль над северо-восточными районами Руси, да и захват сокровищ монастыря позволял укрепить финансовое положение Лжедмитрия II.
Вид Троице-Сергиевой Лавры. Гравюра И.И.Старченкова, 1877 г.
Правда, захватить монастырь оказалось не так-то просто: монастырские укрепления состояли из 12 башен, соединенных стенами общей протяженностью 1250 метров, высотой 8—14 метров, толщиной один метр. На стенах и башнях размещалось 110 пушек, имелись многочисленные метательные устройства, котлы для варки кипятка и смолы, приспособления для их опрокидывания на неприятеля. Подходы к крепости преграждали рогатки и надолбы. Внутри крепости размещались храмы, монашеские кельи, многочисленные служебные помещения, в которых хранились значительные запасы снаряжения и продовольствия. Вокруг цитадели располагались село Клемятево и слободы, которые фактически являлись посадом при монастырской крепости.
Троице-Сергиева Лавра
Царь Василий Шуйский и его окружение прекрасно понимали стратегическое значение Троицкой крепости. Они своевременно направили сюда воевод: окольничего князя Григория Долгорукого-Рощу, дворянина московского Алексея Голохвастова, голов — переяславцев Бориса Зубова, Юрия и Афанасия Редриковых, каширянина Силу Марина, алексинца Ивана Ходырева, владимирца Ивана Болховского, тулянина Ивана Есипова, юрьевца Ивана Внукова с восемью «сотнями» дворян, Николая Волжинского со 110 стрельцами и казаков.
В свою очередь архимандрит Иоасаф и соборные старцы мобилизовали все воинские силы монастыря: монахов, имевших в прошлом боевой опыт (всего в Троице было примерно 260—270 старцев), 130—150 слуг, пушкарей и крестьян из монастырских вотчин. Многие ремесленники и крестьяне близлежащих слобод и сел, а также паломники, прибывшие на празднование дня памяти Сергия Радонежского, тоже взялись за оружие и пополнили ряды троицких воинов. Важную роль в обороне Троицы сыграли слуги «великих людей».
Таким образом, общая численность защитников монастыря по русским и польским данным осенью 1608 года составляла 2—2,5 тысячи воинов и около тысячи стариков, женщин и детей.
В свою очередь объединённое польско-литовское войско гетмана Яна Сапеги, усиленное отрядами их русских союзников-тушинцев и «лисовчиками» — то есть, казаками под командованием польского гусарского полковника Александра Лисовского, достигало численности 15 тысяч человек (по другим источникам, численность осаждавших достигала 30 тысяч человек).
Русский парадокс
Правда, гетман Ян Сапега не ожидал серьезного сопротивления. Секретари Яна Сапеги отмечали, что подойдя к Троице, он дважды посылал парламентёров в монастырь с предложением сдаться. Но здесь оккупантов ожидала неудача — архимандрит монастыря Иоасаф в ответном послании ему поставил во главу угла не исполнение присяги царю Василию Шуйскому, а защиту православия и обязанность «верно служить государю, который на Москве будет». Копии этого послания в виде грамот широко распространялись по Руси, сыграв значительную роль в росте национального самосознания русского народа. Таким образом, оборона монастыря с самого начала приобрела в глазах самих осаждённых и в глазах русского общества того времени общенациональный, глубоко государственный характер, умноженный на значение вооружённой защиты одной из главных православных святынь.
Отказ русского гарнизона сдать Троице-Сергиев монастырь без сопротивления поставил поляков в трудное положение. Первым делом осаждавшим пришлось спешно сооружать собственные укреплённые лагеря и готовиться к трудностям штурма, одновременно пытаясь вступить в переговоры с осаждёнными.
Первый штурм Троице-Сергиевой обители
Осада
Положение защитников монастыря было по-настоящему тяжёлым. Несмотря на то, что они были обеспечены рожью, молоть её не представлялось возможным, поскольку мельницы находились за стенами монастыря. Теснота вынуждала людей жить на открытом воздухе. Людьми и животными монастырь наполнился до того, что стал представлять из себя как бы ярмарку, на которой с трудом движутся: «От окольных стран многие прибегоша, – писал воевода Андрей Палицын, – и в обители не была места пустого; многие же человеки и скоты без покрова жили и растащили всяка древеса и камение на создание земляных жилищ, где жили, друг друга толкая, друг с другом ссорясь из-за всяких пустяков, из-за всякой дряни… И жены детей рожали пред всеми человекками и никто со срамотою своею не скрывался».
13 октября с наступлением ночи начался первый штурм монастырских стен, но осаждённые мужественно встретили нападавших, — атаки были отбиты, а утром были сожжены осадные орудия, оставленные врагом у стен монастыря. В ночь на 24-е октября был отбит еще один приступ. Осаждённые предпринимали частые вылазки: защитники монастыря пытались отсечь и уничтожить мелкие группы осаждавших на строительных работах и заготовке фуража.
По монастырской описи вылазок, дошедшей до наших дней, с 3 октября 1608 до конца января 1609 года осаждёнными была сделана 31 вылазка. В ходе одной из вылазок, обнаружив подкоп под башни монастыря, два крестьянина села Клементьевского взорвали себя в нём, нарушив коварные планы неприятеля. В ходе другой был тяжело ранен сам Александр Лисовский.
«Осада с лестницами». Литограф М. Гадалов. 1853 г.
На приступ!
В ночь на 1 ноября 1608 года была предпринята первая попытка штурма одновременной атакой с трёх сторон. Осаждавшие зажгли одно из передовых русских деревянных укреплений. Пламя пожара осветило порядки наступавших войск. Прицельным огнём многочисленной русской артиллерии штурмующие были остановлены и обращены в бегство. В ходе последующей вылазки были уничтожены разрозненные группы тушинцев, укрывавшиеся во рвах. Первый штурм окончился полным провалом с значительным уроном для осаждавших.
Руководители гарнизона монастыря придерживались тактики активной обороны. В декабре 1608 — январе 1609 года дерзкими вылазками удалось отбить у осаждавших часть скота и запасы сена, разгромить ряд застав, поджечь некоторые укрепления осаждавших. Однако при этом они понесли значительные потери, составившие только в декабре 325 человек убитыми и пленными.
Оборона Троице-Сергиевой Лавры. Художник: С.Д. Милорадович, 1894 г.
Цинга
Зимой на осажденных набросилась новая напасть – цинга. Историк и богослов Евгений Голубинский в своей «Истории Русской церкви» писал: «От необыкновенной тесноты в монастыре и от соединенной с нею страшной грязи, от весьма плохой пищи, которою для многих сидевших в монастыре было сухоядение («сухомятка», как говорят те люди, которым приходится довольствоваться сухоядением), от недоброкачественной и загрязненной воды и от нравственной крайней угнетенности людей 17 ноября, в Никонов день, появилась в монастыре цинга, которая начала свирепствовать в нем со страшной силой и свирепствовала не только всю зиму, но почти и всю весну – до 10–15 мая следующего, 1609 года. В наибольший разгар болезни умирало ежедневно по двадцать и по тридцать, по пятьдесят и даже (если не впадает Палицын в преувеличение) по сто человек. Иеромонахи монастырские совершенно выбились из сил, напутствуя умирающих и погребая умерших, так что наконец должны были держать их над больными под руки. За копание могил брали сперва по рублю, потом по два и по три рубли, потом по четыре рубли и по пяти рублей, а наконец не стали брать никаких денег, да и не стало людей, которые бы копали, так что начали погребать в общих ямах (которые выкапывались, как следует думать, по распоряжению монастырских властей). Население монастыря разделялось на два класса – на способных носить оружие и неспособных (старики, женщины и дети). Из двух тысяч человек первого класса уцелело от цинги не более двухсот человек; конечно, и второй класс был пощажен ею не более, а из этого можно видеть, какой был страшный мор! Болезнь была невыносимо мучительная, а между тем за бoльшею частию больных не было совершенно никакого ухода, так что единственное, чем могли облегчать себя люди – это вопли, которыми и наполнился весь монастырь. Цинга есть болезнь по преимуществу грязная и вонючая, и она превратила весь монастырь в одну ужасную заразную больницу. Что такое представлял собою монастырь в отношении к грязи – это дает понять Палицын, когда говорит, что (при наставшей возможности) вывезли из него, чтобы бросить в ров и сжечь, более ста возов всяческих порт, что давали от воза огромные деньги – по полтора рубля, которые равняются нашим теперешним двадцати рублям, но что мало было охотников брать, по причине вшей, и червей, и страшного смрада».
«Вылазка за скотом». Литография 1862 года.
Прорыв осады
Стали истощаться и немногочисленные запасы пороха. Получивший об этом информацию гетман Ян Сапега начал подготовку к новому штурму, планируя подрыв крепостных ворот заготовленными мощными петардами. В свою очередь, воеводы Василия Шуйского попытались поддержать осаждённых, направив в монастырь обоз с грузом в 20 пудов пороха, в сопровождении 70 казаков и 20 монастырских слуг. Полякам удалось захватить гонцов, которых старший этого обоза направил в монастырь для координации плана действий. Под пытками гонцы раскрыли известные им сведения. В результате в ночь на 26 февраля 1609 года обоз попал в одну из засад, охранявшие обоз казаки вступили в неравный бой. Услышав шум боя, воевода Долгорукий-Роща предпринял вылазку. В результате засада была рассеяна, ценный обоз прорвался в монастырь. Раздосадованный неудачей полковник Лисовский приказал наутро вывезти под стены монастыря и зверски казнить захваченных гонцов и взятых в ночном бою четырёх пленных. В ответ Долгорукий-Роща приказал вывести на стены и зарубить всех имевшихся в монастыре пленных — 61 человек, в большинстве казаков-тушинцев и наёмников. Итогом стал бунт тушинских отрядов среди осаждавших, обвинявших Лисовского в гибели своих товарищей.
Монахи прорываются сквозь осаду и скачут к князю Михаилу Скопину-Шуйскому за помощью.
Сапега сразу же стал готовить новый штурм. Для гарантии успеха направил в монастырь перебежчика поляка Мартьяша с заданием войти в доверие к русскому воеводе, а в решающий момент вывести из строя часть крепостной артиллерии. Участвуя в вылазках и стреляя из пушек по тушинцам, Мартьяш действительно вошел в доверие к воеводе Долгорукому. Но накануне штурма, назначенного на 8 июля, в монастырь перебежал православный литвин, сообщивший о лазутчике. Мартьяш был схвачен и под пыткой сообщил все известное ему о предстоящем штурме. Хотя к тому времени силы гарнизона уменьшись более чем втрое с начала осады, правильная их расстановка в местах ударов противника и на этот раз позволила отстоять монастырь.
Митрополит Платон позже писал: «Поняв из поведения неприятелей, что они собираются сделать приступ, осажденные начали готовить вар с калом, смолу, камни и прочее, что нужно для отражения нападающих, также очистили подошвенный, или нижний, бой в башнях. Когда настал вечер, Поляки, желая подойти к стенам монастырским тайно, поползли по земле, соблюдая тишину, причем везли за собой «приступные козни», или штурмовые снаряды, – щиты рубленые, и лестницы, и турусы, и всякие стенобитные хитрости. Так как у осажденных число способных носить оружие было слишком ничтожно, то к защите стен они привлекли и всех неспособных, со включением и женщин; притаившись на стенах, они ждали приступа. Вдруг с Красной горы раздался артиллерийский залп – и Поляки, вскричав и заиграв на трубах, начали приступать к стенам со всеми снарядами, которые привезли и принесли с собой. Но когда они старались придвинуть к стенам щиты на колесах и турусы и приставить к ним лестницы, осажденные, не давая им этого делать, били их в подошвенный бой из многих пушек и пищалей, кололи их в окна, бросали в них камни и бревна, лили на них вар с калом, зажигали и бросали в них серу и смолу и засыпали им известию глаза. Отражение нападения продолжалось всю ночь, а архимандрит Иоасаф со всем освященным собором совершал в церкви молебное пение Господу Богу и пречистой Богородице и чудотворцам Сергию и Никону об избавлении обители и о помощи на врагов. Когда настал день, Поляки, видя, что ничего не успели сделать и только изгубили множество своих, начали со стыдом отступать».
Атака была отбита , но и число воинов среди осажденных значительно поредело.
Чудо
Новый штурм был назначен на 7 августа 1609 года, причем Сапега увеличил численность своего войска за счет прибывшего из Польши пополнения. На этот раз атака должна была осуществляться со всех четырёх сторон, чтобы добиться полного раздробления ничтожных сил гарнизона.
Осаждённых могло спасти только чудо и оно состоялось. Усиление армии Сапеги за счет новичков-иностранцев сыграло роковую роль — в темноте порядки штурмующих смешались. В одном месте немецкие наемники услышали за спиной крики русских тушинцев и решив, что это вышедшие на вылазку осажденные — вступили с ними в бой. В другом месте при вспышках выстрелов польская колонна увидела заходящий на неё с фланга отряд тушинцев и также открыла по нему огонь. Артиллерия осаждённых открыла огонь по полю сражения, усиливая суматоху и возникшую панику. Сражение между осаждавшими перешло в кровавую резню друг друга. Численность перебитых друг другом составила сотни человек.
Воевода Палицын в своих мемуарах описал еще одно чудо, случившееся при осаде: русским казакам, воевавшим за Самозванца, явились преподобные св. Сергий и св. Никон, которые запретили православным принимать участие в осаде монастыря. После этого началось повальное бегство русских из армии Сапеги.
Голод
С этого момента Сапега оставил попытки взять монастырь штурмом и решил уморить защитников крепости голодом. Историк Евгений Голубинский писал: «Дразня аппетит голодных Троицких сидельцев, они пасли скот по запрудной стороне — за прудами, на южной стороне монастыря, по Красной горе и на Клементьевском поле. Приманкой скота поляки рассчитывали вызвать осажденных на вылазку, в надежде побить их. Осажденные действительно и сделали вылазку, но только она кончилась тем, что они совершенно здорово, то есть без всякой потери в людях, добыли часть скота. В самый день Успения Божией Матери, 15 августа, осажденные выслали несколько конных людей на стадо, которое паслось на Красной горе; высланные, проехав тайно Благовещенским врагом, неожиданно напали на сторожей стада и побили их, а стадо погнали к монастырю».
Но к осени в монастыре разразился настоящий голод — запасы зерна кончились, люди съели всех птиц и кошек.
Наши пришли!
К началу января 1610 года осажденный монастырь представлял из себя жуткое зрелище: обезлюдевшая крепость призраков, которую защищали еле стоявшие на ногах живые мертвецы. Поляки, подъезжавшие к крепостным стенам, содрогались от ужаса при виде этих скелетов, обтянутых кожей, и того ледяного упорства, что снова и снова понимало их в бой.
Казалось, дни защитников монастыря сочтены…
Но 4 января 1610 года в монастырь сквозь кольцо осады прорвались отряды стрельцов воеводы Григория Валуева. Стрельцы привезли продовольствие, а кроме того, совершили ряд дерзких вылазок, уничтожив деревянные укрепления лагеря Сапеги.
В итоге, узнав о продвижении из Новгорода к монастырю войск Михаила Скопина-Шуйского, Сапега приказал спешно снять осаду. Польско-литовские отряды отошли от монастыря в сторону Дмитрова, где они были настигнуты и разбиты русским отрядом воеводы Ивана Куракина.
Из 30-тысячной армии к Лжедмитрию II вернулось обратно немногим более тысячи!
