Москва, 27 февраля — Наша Держава (Фёдор Михайлович Достоевский).
«… По внутреннему убеждению
моему, самому полному и непреодолимому, – не будет у России, и никогда ещё не
было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как
все эти славянские племена – чуть только их Россия освободит, а Европа
согласится признать их освобождёнными! И пусть не возражают мне, не оспаривают,
не кричат на меня, что я преувеличиваю и что я ненавистник славян! Я, напротив,
очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно
так именно сбудется, как я говорю, и не по низкому, неблагодарному, будто бы,
характеру славян, совсем нет, – у них характер в этом смысле, как у всех, — а
именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не могут.
моему, самому полному и непреодолимому, – не будет у России, и никогда ещё не
было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как
все эти славянские племена – чуть только их Россия освободит, а Европа
согласится признать их освобождёнными! И пусть не возражают мне, не оспаривают,
не кричат на меня, что я преувеличиваю и что я ненавистник славян! Я, напротив,
очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно
так именно сбудется, как я говорю, и не по низкому, неблагодарному, будто бы,
характеру славян, совсем нет, – у них характер в этом смысле, как у всех, — а
именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не могут.
Начнут же они, по
освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с того, что выпросят себе у
Европы, Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе,
и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от
России это и сделают. Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не
прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни
малейшей благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись
при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа,
так Россия поглотила бы их тотчас же, «имея в виду расширение границ и
основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому
и варварскому великорусскому племени».
освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с того, что выпросят себе у
Европы, Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе,
и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от
России это и сделают. Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не
прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни
малейшей благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись
при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа,
так Россия поглотила бы их тотчас же, «имея в виду расширение границ и
основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому
и варварскому великорусскому племени».
Может быть, целое столетие,
или ещё более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться
властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами,
будут клеветать на Россию, сплетничать на неё и интриговать против неё. О, я не
говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значило, и значит и
будет значить Россия для них всегда. Но люди эти, особенно вначале, явятся в
таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже
политическому гонению.
или ещё более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться
властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами,
будут клеветать на Россию, сплетничать на неё и интриговать против неё. О, я не
говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значило, и значит и
будет значить Россия для них всегда. Но люди эти, особенно вначале, явятся в
таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже
политическому гонению.
Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и
трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей
европейской культуре, тогда как Россия – страна варварская, мрачный северный
колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской
цивилизации. У них, конечно, явятся с самого начала конституционное управление,
парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это чрезвычайно
утешать и восхищать. Они будут в упоении, читая о себе в парижских и лондонских
газетах телеграммы, извещающие весь мир, что после долгой парламентской бури
пало наконец министерство в (…страну по вкусу… ) и составилось новое, из
либерального большинства и что какой-нибудь из них (… фамилию по вкусу..)
согласился наконец принять портфель президента Совета министров. России надо
серьёзно приготовиться к тому, что все эти освобождённые славяне с упоением
ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами,
политическими и социальными, таким образом должны будут пережить целый и
длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть что-нибудь в своем
славянском значении и в своём особом славянском призвании в среде человечества.
трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей
европейской культуре, тогда как Россия – страна варварская, мрачный северный
колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской
цивилизации. У них, конечно, явятся с самого начала конституционное управление,
парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это чрезвычайно
утешать и восхищать. Они будут в упоении, читая о себе в парижских и лондонских
газетах телеграммы, извещающие весь мир, что после долгой парламентской бури
пало наконец министерство в (…страну по вкусу… ) и составилось новое, из
либерального большинства и что какой-нибудь из них (… фамилию по вкусу..)
согласился наконец принять портфель президента Совета министров. России надо
серьёзно приготовиться к тому, что все эти освобождённые славяне с упоением
ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами,
политическими и социальными, таким образом должны будут пережить целый и
длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть что-нибудь в своем
славянском значении и в своём особом славянском призвании в среде человечества.
Между собой эти землицы
будут вечно ссориться, вечно друг другу завидовать и друг против друга
интриговать. Разумеется, в минуту какой-нибудь серьёзной беды они все
непременно обратятся к России за помощью. Как ни будут они ненавистничать,
сплетничать и клеветать на нас Европе, заигрывая с нею и уверяя её в любви, но
чувствовать-то они всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а не
раньше), что Европа естественный враг их единству, была им и всегда останется,
а что если они существуют на свете, то, конечно, потому, что стоит огромный
магнит — Россия, которая неодолимо притягивает их всех к себе и тем сдерживает
их целость и единство…».
будут вечно ссориться, вечно друг другу завидовать и друг против друга
интриговать. Разумеется, в минуту какой-нибудь серьёзной беды они все
непременно обратятся к России за помощью. Как ни будут они ненавистничать,
сплетничать и клеветать на нас Европе, заигрывая с нею и уверяя её в любви, но
чувствовать-то они всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а не
раньше), что Европа естественный враг их единству, была им и всегда останется,
а что если они существуют на свете, то, конечно, потому, что стоит огромный
магнит — Россия, которая неодолимо притягивает их всех к себе и тем сдерживает
их целость и единство…».
ДОСТОЕВСКИЙ. «ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ» СЕНТЯБРЬ — ДЕКАБРЬ 1877 ГОДА
Гений! Как в воду глядел. Жаль у него не было какого-нибудь "пулемета времени", чтобы предупредить всю эту "околобандеровскую" шайку хорошей предупредительной очередью!