Москва, 3 мая — Наша Держава. Лавра
Георгиевича Корнилова можно считать одним из основателей Белого
движения. Однако, фигура эта весьма противоречивая: для людей левых
взглядов Корнилов — реакционер и «давитель революции».
Свои
претензии есть к военачальнику и у представителей консервативного
лагеря, у монархистов. Для последних Лавр Георгиевич «слишком
республиканец», совершивший, к тому же, ряд предосудительных, с их точки
зрения, поступков.
Центральным
таким поступком можно считать арест семьи отрекшегося царя Николая II.
Действительно, под охрану была взята бывшая императрица Александра
Фёдоровна и её дети.
Но
стоит отметить, что это не была личная инициатива Корнилова. Приказ
исходил от Временного правительства и нового военного министра А.И.
Гучкова. А на них вовсю давил Петроградский совет, настаивавший на
немедленном тюремном заключении. Короче, уже свершившаяся Февральская
революция, уже сложившееся двоевластие и уже фактически решенный вопрос о
монархии (за которую никто не вступился).
Символично,
что сам Л.Г. Корнилов больше года провёл в австро-венгерском плену,
затем ему ещё предстоит «Быховское сидение», уже при Керенском.
Так
вот, с Корниловым всё очень интересно. Он был назначен на пост
командующего войсками Петроградского военного округа ещё при Николае II.
Но фактически вступил в должность только пятого марта 1917 года, когда
«власть переменилась».
«Я уехал, я уехал в Петербург, а приехал в Ленинград…» (с) как в одной известной песне.
На самом деле, Петроград юридически всё ещё оставался Петроградом, а не Петербургом или Ленинградом, конечно)
Но
политическая обстановка в городе круто изменилась. Временное
правительство и военачальники были вынуждены считаться с Петроградским
советом и с революционными массами.
Кандидатура
Л.Г. Корнилова, видимо, была удобной для «временных»: в нём видели
«героя-рыцаря», который своим примером удержит фронт и тыл от развала. А
потому ходил Корнилов с красным бантом, равно как и вынужден был
исполнять решения «сверху», чтобы не стало ещё хуже.
А вот это «хуже» быть могло, в том числе и для царской семьи, ещё в 1917 году.
«В
самом Царском, местный гарнизон, состоявший из запасных солдат
гвардейских стрелковых полков, взбунтовался еще 28 февраля. Был создан
городской совет, и не возникало сомнений в готовности солдат к
самосуду…» (с) В.Ж. Цветков. Л.Г. Корнилов.
Л.Г. Корнилов же фактически взял семью бывшего императора под охрану, не допустив таким образом возможного «линчевания».
Кроме того, этот арест произошёл бы при любом раскладе. Если бы Корнилов отказался — его бы просто заменили на другого.
в итоге удалось создать патриотический культ вокруг своей личности.
Корниловцы воевали с немцами в 1917 году, а затем стали одной из ударных
сил белого движения. Но культ этот остался ограниченным: молодые
офицеры, часть интеллигенции. Они помнили своего шефа и в эмиграции.
Но
суть в том, что Корнилов-то как раз стремился всеми силами избежать
развала армии и дальнейшей радикализации ситуации внутри страны. Кроме
того, по свидетельствам современников, это был человек, прекрасно
понимавший недостатки самодержавного строя. Были у него и личные вопросы
к царской бюрократии. Например, плохое снабжение армии. Можно сказать,
что Корнилов разочаровался в династии, но оставался человеком довольно
консервативных взглядов.
Сам
процесс ареста описан в ряде воспоминаний, описан противоречиво. Но
даже в самом «негативном» (в отношении поведения Корнилова) описании, за
авторством поручика 4-го Царскосельского стрелкового полка К.Н.
Кологривова, Корнилову приписываются такие слова:
«Ваше
Императорское Величество… Вам неизвестно, что происходит в Петрограде и
в Царском… Мне очень тяжело и неприятно Вам докладывать, но для Вашей
же безопасности я принужден Вас…» и замялся…» (с) Марков С.С. Покинутая Царская семья, Вена, 1928
Таким
образом, Корнилов не питал какой-то «своей ненависти» к царской семье,
но, тем не менее, приказ сверху исполнил. Но судя по всему, руководили
им благие намерения: спасти царскую семью от немедленной расправы и
заручиться доверием революционных масс, дабы избежать окончательного
краха государства.
В
дальнейшем, уже во время Ледяного похода Добровольческой армии, Л.Г.
Корнилов рассказывал своим офицерам, что осознавал последствия этого
ареста: в случае возврата к власти «придворной камарильи», бросившей
Николая II, ему в России не жить.
Впрочем,
всё вышло иначе: Корнилова вскоре не станет (штурм Екатеринодара), а
многие «ура-монархисты» уедут за границу, толком и не повоевав за белое
движение. Где и начнут ругать Корнилова за арест царской семьи. Отчасти и
теперь современные монархисты критикуют Корнилова с этих
религиозно-моралистических позиций. И в Гражданскую противоречия между
«монархистами» и «республиканцами-корниловцами» конечно были, что
указывает на неоднородность белого лагеря.
