Москва, 9 октября – Наша Держава (Леонид Кононов). 190 лет назад родился русский публицист, поэт и общественный деятель Иван Сергеевич АКСАКОВ. Иван Сергеевич Аксаков — сын известного писателя Сергея Тимофеевича Аксакова и брат одного из столпов русского славянофильства Константина Сергеевича Аксакова. Иван Сергеевич Аксаков был также горячим сторонником славянофильства. С 1859 г. до самой своей смерти он издавал последовательно целый ряд славянофильских газет и журналов: «Парус», «Пароход», «Русская беседа», «День», «Москва», «Русь».
О программе изданий он объявил прямо: «Наше знамя — РУССКАЯ НАРОДНОСТЬ. Народность вообще — как символ самостоятельности и духовной свободы, свободы жизни и развития, как символ права, до сих пор попираемого теми же самыми, которые стоят и ратуют за права личности, не возводя своих понятий до сознания личности народной. Народность русская как залог новых начал, полнейшего жизненного выражения, общечеловеческой истины».
Служил (1855) добровольцем в ополчении во время Крымской войны. В 1858—1878 гг. играл руководящую роль в Московском славянском комитете. В годы Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. организовал кампанию в поддержку южных славян и получил огромную популярность и всемирную известность, увенчавшуюся кандидатурой его на болгарский престол, выдвинутой некоторыми болгарскими избирательными комитетами. За речь, произнесённую в Славянском комитете во время Берлинского конгресса, порицавшую наших дипломатов, Аксаков был выслан из Москвы, а Славянский комитет закрыт.
И.С.Аксаков стоял на твёрдых православно-монархических позициях, отстаивая нерушимость русских национальных основ, традиций и идеалов. Выступал за общинно-артельное «народное производство» против насаждения западных экономических форм. Считал, что основой духовного возрождения человечества может стать союз славянских народов под руководством русского народа.
…Нельзя не поражаться узости и ограниченности понимания сторонниками «современного прогресса» мировой задачи христианства: то взваливают на него ответственность — зачем в течение почти двух тысяч лет оно не водворило на земле всеобщего благополучия, — то обвиняют его в непрактичности, в том, что христианский идеал стоит вне действительной исторической жизни человечества. Но какой же бы это был идеал, если бы он приходился в мерку данного исторического момента, исчерпывался им весь, весь в него воплотился!..
В том-то и дело, что идеал христианский вечен, вне условий места и времени, вне преходящих форм бытия, предносится пред всем человечеством, не укладывается в жизнь, всегда выше её, не мирится с нею, вечно будит человеческое общество и стремит его вперёд и вперёд. В том-то и дело, что одновременно, например, с кипящею враждою народов, сквозь бранные клики и шум оружия, не перестаёт раздаваться в христианских храмах этот непрактический вечный зов к братской любви и миру…
Так называемый «прогресс»… высоко выкинул знамя «любви к человечеству» и при этом отрёкся от Бога. Но не одно и то же любовь к человечеству или «гуманность» — «и любовь к ближнему» Христа. Ибо христианская заповедь о любви к ближнему нераздельна с заповедью о любви к Богу. Как любовь к Богу, понятая вне любви к ближним, есть ложь и логически приводит к безверию, к отрицанию Божественной истины (за примером ходить недалеко: стоит только вспомнить инквизицию с её кострами во имя Христово), так и любовь к ближним вне любви к Богу, т. е. вне Божественно-нравственной основы, в конце концов ведёт к отрицанию ближних, к человеконенавидению… Разве мы не видим, как под знаменем прогресса проповедь гуманности, отрекшейся Бога, становится постепенно проповедью разрушения и человекоубийства, и проповедь эта с каждым днём расширяет круг своего действия?
Нет никакого сомнения, что девиз первой французской революции «Свобода, равенство, братство» — евангельского происхождения… Но именно оттого, что они (революционеры) эти принципы пообчистили от их Божественной сущности и низвели их на степень юридических понятий, в их девиз и на их знамя не попало то слово, в котором одном — основа и жизненная сила всех вышеизложенных христианских начал: это слово «любовь». Оттого и вышло на деле самое вопиющее противоречие: провозглашённые революцией начала стали девизом террора! Последнее же слово революционного логического прогресса — анархия, тирания…
Да и разве идея братства, идея, христианством впервые внесённая в мир, существенно христианская, — разве не представляется она безсмыслицей на знамени революционного рационализма, так как для неё нет никаких логических, рациональных оснований? Разве идея братства мыслима вне идеи сыновства, вне христианского понятия о едином Отце, т. е. о Творце — Боге, Который же есть и любовь?.. Да и может ли быть обязательным чувство братства там, где отвергается обязательность всякого нравственного закона и даже самое понятие об абсолютной нравственной правде?
Самые начала «свободы и равенства», — понятые вне их нравственной христианской основы, с одной внешней формальной стороны, — ведут логически: первое — к разнузданности, к своеволию; второе — к безумному, вооружённому насилием протесту против самой природы, против неравномерности свойств пола, возраста, даже даров духа, от воли человека не зависящих. Истощаясь в усилиях уравнять человечество по своей внешней логической мерке, «ревнители-прогрессисты» безотчётно стремятся понизить его, хотя бы способом самой тиранической нивелировки, до самого низменного, действительно общего уровня и убить наконец самую свободу и разнообразие жизни…
Одним словом, все эти либеральные принципы, сдвинутые с основы христианского миросозерцания, логически приводят к абсурду: прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов становится регрессом, цивилизация завершается одичанием, свобода — деспотизмом и рабством. Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечёт — уже совлекает с себя и образ человеческий и возревнует об образе зверином.
