Москва, 24 октября — Наша Держава (Егор Ершов). На мой взгляд, различные исторические симпатии – не самый главный вопрос для русского национального движения. Основное разделение проходит так: есть в первую очередь русские националисты и во вторую очередь что-то другое (монархисты/республиканцы, авторитаристы/демократы, имперцы/антиимперцы и т.д. ) и есть те, кто в первую очередь за нечто иное, и при этом примазывается к русской теме. Однако из любого правила могут быть исключения. Рассмотрим же такой исторический вопрос, как отношение к Гражданской войне и подумаем, какая позиция по этому вопросу допустима для русского националиста.
Что означала для русских победа красных? Зиновьев, один из вождей большевиков, был предельно откровенен: «Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить — их надо уничтожать.» [1] И дела не расходились со словами: красный террор, разказачивание, гонения на Церковь, коллективизация и так вплоть до послевоенных репрессий среди военнопленных…
Советская власть не стеснялась применять высшую меру наказания: за одну лишь осень 1918 года чекистами было расстреляно не меньше 12-15 тысяч человек, что в 2-3 раза больше, чем было приговорено к смерти в царской России с 1825 по 1917 год. [2] Дальше – больше. К примеру, в 1937-38г. одних только православных священнослужителей и верующих было расстреляно около 100 тысяч [3] (очевидно, в основном это русские). Но казнями (во время Гражданской войны зачастую изуверскими) дело, конечно, не ограничилось. Главной машиной репрессий были лагеря. При этом абсолютное большинство лагерных узников в СССР всегда составляли русские: по состоянию на 1 января 1939 года в ГУЛАГе находились 830491 великоросс (63,05 % заключенных), 181905 малороссов-украинцев (13,81 % заключенных) и 44785 белорусов (3,4 % заключенных). По данным же на 1 января 1951 года в лагерях количество великороссов возросло до 1405511 человек, украинцев до 506221 и белорусов до 96471 человека, что составило 79,43 % от общего числа заключенных. [3] Отношение к узникам хорошо выразил один из главных начальников советских лагерей Н.А.Френкель: «От заключенного нам надо взять все в первые три месяца — а потом он нам не нужен!» [4] Неудивительно, что с 1930 по 1956 г. в ГУЛАГе скончалось примерно 1,5 миллиона людей. [5]
Не отличалась гуманностью и советская ссылка, активно использовавшаяся, скажем, в рамках раскулачивания. С 1930 по 1934 год согласно секретной справке, подготовленной в 1934 году оперативно-учетным отделом ОГПУ, около 90 тысяч кулаков погибли в пути следования и еще 300 тысяч умерли от недоедания и болезней в местах ссылки. [6] Ну и, голод в 1921-22 гг. (погибло 5 млн человек [7]) и в 1932-33 гг. (погибло по разным оценкам от 4 до 8 млн человек [8]) был в огромной степени следствием политики продразверстки. При этом голодом были охвачены в основном славянские территории .
Остается добавить к вышесказанному, что большевики придерживались в своей политике двойных стандартов. Вот что говорил Сталин на 12-м съезде РКП(б): «Я останавливался специально навеликорусском шовинизме, как силе укрепляющейся. Эта сила есть основная опасность, могущая подорвать доверие ранее угнетенных народов к русскому пролетариату. Это — наш опаснейший враг, которого мы должны свалить» [9]. Бухарин же высказался на том же съезде еще более откровенно:«Нельзя даже подходить здесь с точки зрения равенства наций, и т. Ленин неоднократно это доказывал. Наоборот, мы должны сказать, что мы в качестве бывшей великодержавной нациидолжны идти наперерез националистическим стремлениям и поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям. Только при такой политике, идя наперерез, только при такой политике, когда мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций.» [9] И, конечно же, все это применялось на практике. Вот как происходило раскулачивание в Центральной России: «Иваново-Вознесенская область. Нерехта. Местные партийные и советские организации района извращают линию партии в отношении ликвидации кулачества. Вместе с кулаками страдают и середняцкие хозяйства. В дер. Власове вынесено постановление взять на учет имущество не только кулаков, но и середняков. В четырех сельсоветах проводились опись, обыск и конфискация имущества у крестьян, имеющих только по одной лошади и по одной корове, никогда не пользовавшихся наемным трудом и не лишенных избирательных прав». [10] А вот если взять Кавказ, то даже чеченские источники признают:«большинство колхозов существовали лишь формально. Внутри «социалистических» чеченских аулов в скрытой форме сохранилась и частная собственность, и частная инициатива.
То, что коллективизация в Чечне не была доведена до своего логического конца, имело важные положительные последствия для местного населения. Благодаря тому, что чеченские крестьяне сумели уберечь собственное хозяйство, «спрятав» его в колхозах, подавляющее большинство чеченцев сумело сохранить минимальный достаток и не вымереть от голода, как миллионы русских и украинских крестьян в 30-е гг. в тех областях, где коллективизация была проведена в полном соответствии с партийными установками. С другой стороны, не случилось и массового бегства разоренных крестьян в города, как это было в центральных районах России». [11] Также стоит упомянуть, что в 1926 году, когда гонения на Православие шли полным ходом, в Москве была построена синагога в Марьиной Роще [12]. Примеры можно приводить еще долго.
Итак, можно говорить о том, что советская власть устроила геноцид русского народа. Кроме того, если вспомнить построение новой исторической общности — советского народа в ущерб русской идентичности, очернение многих страниц русской истории, а также насильственную украинизацию и белорусизацию, то можно также говорить и об этноциде русских. И встает вопрос: станет ли настоящий националист при каких-либо обстоятельствах отрицать и тем более оправдывать геноцид и этноцид собственного народа? Особенно если учесть, что жертвами большевистского геноцида в первую очередь становились лучшие русские люди. А всякий, кто сомневается в том, что победа красных над белыми – абсолютное зло, так или иначе отрицает или оправдывает геноцид русских.
Что касается отрицателей – националист обязан знать хотя бы азы русской истории, без этого совсем никак. Что же до тех, кто знает о геноциде — столь ли велика разница между обычными коммунистами-ленинцами и личностями, говорящими что-то вроде «если бы победили белые, то мы бы не полетели в космос/у нас были бы гей-парады»? Одни готовы бросить русский народ в топку ради построения коммунизма, а другие – ради космоса и отсутствия гей-парадов — вот и все отличие. Так или иначе у всех них есть нечто, ради чего они готовы бросать русских в топку – вот ключевой момент с точки зрения национализма. И ведь бросят же, если что — благо краснобаев, охотно придумывающих объяснения на любой вкус, ради чего русский народ должен пожертвовать собой, всегда будет в преизбытке. Посему компромисс в вопросе о Гражданской войне едва ли представляется возможным.
При этом в деталях и ньюансах позиция вполне может быть разной: можно котировать одних белых генералов и не котировать других, можно считать Белое движение слишком черносотенным или слишком февралистским, можно полагать сотрудничество белых с иностранными державами недостаточным или чрезмерным, можно по-разному смотреть на причины поражения белых… Но при выборе «За красных или за белых?» ответ должен напрашиваться сам собой.
Некоторые спросят, почему я так заострил внимание на отношении именно к Гражданской войне, а не, скажем, Второй Мировой или Холодной. Отличие заключается в том, что в отличие от Гражданской войны, русские антибольшевистские силы тогда вообще не входили в число основных действующих лиц, а главные враги советского режима в лице Гитлера и США-НАТО отнюдь не ставили перед собой задачу как-либо облегчить участь русских. Глупо отрицать, что во многих русских регионах с приходом немцев стало еще хуже, чем под Советами, а плоды победы Вашингтона в холодной войне русские люди ощущают на собственной шкуре с 1991 года — потому с точки зрения предотвращения геноцида и этноцида русского народа ситуация резко отличается от Гражданской войны.
И еще одно. Если человек за белых в Гражданской войне (т.е. признает изначально преступную сущность большевизма и понимает, что никакого оправдания уничтожению миллионов лучших русских людей быть не может), но при этом верит в то, что со временем советская власть переродилась благодаря сталинским чисткам, ВОВ или хрущевской оттепели, это не смертельно. Я, конечно, не одобряю такую позицию и готов спорить с ее адептами до посинения, но во всяком случае такие люди не являются потенциальными соучастниками или адвокатами геноцида русских, посему ради отстаивания интересов русских здесь и сейчас я готов временно забывать о своих разногласиях с ними, если, конечно, они сами способны на это. Но возможно ли примирение с теми, кто кто согласен на геноцид нашего народа ради будущих полетов в космос и отсутствия гей-парадов? Надеюсь, читатель сам сделает вывод.
[3] «Социологические исследования», 1991, № 6, с. 14, 17; № 7, с. 7-8.
[4] «Север», 1989, № 8, с. 63.
