Москва, 9 сентября — Наша Держава. (Галина Иванкина) …В разгар «болотных» событий мне довелось стать нечаянной свидетельницей примечательного диалога. Его участники вошли в вагон метро – два сутулых неопрятных очкарика, увешанных, тем не менее, модными гаджетами. Оба — лет под тридцать. Клочковатые бородки, насмешливые взгляды, рюкзачки за спинами – всё очень типично. «…И тогда я ей сказал, что готов обниматься с любым скинхедом, если тот против Путина…», — довольно громко и отчётливо произнёс первый. Второй согласно, хотя и слегка поколебавшись, кивнул: «Сейчас главное не заморачиваться деталями!». Потом, видя, что они привлекают к себе недоброжелательные взгляды окружающих, ребятки быстренько свернули свою злободневно-протестную тематику, и принялись мирно, буднично рассуждать о каких-то общих знакомых, устраивающих выставку в одной из галерей. Понеслись слова-символы – «скреативить», «инсталляция», «портфолио», «концептуально».
Добавлю, что тонкопалые мальчики, знающие путь к Истине, толк в актуальной живописи и привыкшие с детства «не заморачиваться деталями», пересыпали свою гуманитарно-насыщенную речь сочным матерком и прочими жаргонно-непечатными выражениями. Замечено, что многие «пролетарии умственного труда» не считают матерные слова зазорными, а, как раз, напротив, полагают их уместными и даже где-то обогащающими русский язык. «Быдло чересчур сакрализирует мат и всё, что с ним связано!», — как-то раз объявила мне женщина-искусствовед, выпуская красивые струйки сигаретного дыма из тонких — до полупрозрачности — ноздрей… Впрочем, именно эта же дама в своё время посоветовала мне смотреть на эстетику Третьего Рейха глазами пытливого, вдумчивого исследователя, а не с позиций тупого и нечуткого к красоте «совкового быдла». Надеюсь, никто не удивится, если я отмечу, что во время суда над кощунствующими хулиганками из ‘Pussy Riot’ дамочка была настроена весьма решительно:«Молодцы девчонки! Выступили против мракобесия! И вообще, с какой радости РПЦ нам что-то диктует в XXI веке?!». Не правда ли, всё один к одному?Ибо она – не быдло.
В интернет-блогах часто мелькает сие словечко — «небыдло». Это, как сообщают сетевые завсегдатаи, – один из многочисленных «мемов», то есть виртуальных, медийных понятий, имеющих чёткие признаки. Обычно говорят так: небыдло – это снобы и полуграмотные люди из околонаучных и околотворческих кругов, считающие себя солью земли, а всех окружающих – жующим стадом (то есть, собственно, быдлом). Обычно над этими заносчивыми людишками принято слегка посмеиваться, как над неким малоприятным, но вполне безобидным явлением. Ну, подумаешь, глумятся и тешатся! Это они так сомневаются и рефлексируют, дерзают и мыслят, страдают и переживают! Это же интеллигентные люди – на скрипочках играют, книжечки пописывают, очочки носят… Опасаться надо тупого громилу, надутого пивом и агрессией, а тут – милейшие образованнейшие создания. Просто они, как один хрестоматийный доктор, превративший собачку в хама, не любят пролетариат. Однако так ли уж безобидно это самое «небыдло»? Как выясняется, трепетные гуманитарии, бегающие с плакатиками и пытающиеся обнимать скинхедов в своём антипутинском экстазе, не столь уж безвредны и милы. И вовсе не смешны и не забавны.
Небыдло страшно уже тем, что цинично и нагло подменяет собой интеллигенцию, носит её маску, копирует её манеры, ворует её смыслы, при этом уродуя и переиначивая их до неузнаваемости. Небыдло – это Полиграф Полиграфович Шариков, укравший костюм профессора Преображенского, научившийся орудовать вилочкой и даже многажды перечитавший переписку Энгельса с Каутским, Ивана Грозного – с князем Курбским и Вольтера – с Эмилией Дю Шатле. Но при этом — оставшийся самим собой. Поэтому в минуты «откровения» небыдло всегда кричит привычное: «Отлезь, гнида!». Впрочем, оно завсегда скажет, что сие выражение ничуть не портит колоритную, филигранно-филологическую тираду креативного инсталлятора, который (о, разумеется, и, как всегда!)«с обоими не согласен!». Быть несогласным инедовольным – это, по мнению небыдла – нормальное, так сказать, естественное состояние русского интеллигента.
Поэтому оно любит козырять своими знаниями о дерзновенных декабристах и «живущих не по лжи» петрашевцах, но почему-то ловко огибает тему верноподданнических стихов Пушкина, посвящённых Николаю I или, скажем, отношение зрелого Достоевского к революциям и смутам. Потому что довольным и верным трону может быть исключительно хрюкающее стадо, для которого главное – не Свобода и не порывы, а – еда и дешёвые развлечения. Небыдлу не втолкуешь, что интеллигенция всегда служила обществу, а занимались болтологией только Васисуалии Лоханкины, кои, как раз, «причисляли себя», но не являлись. Небыдло удивительно глухо и слепо к доводам. Если их всех спросить: «А из-за чего, собственно?», они ответят весьма скупо, сдержанно и, что самое печальное – стандартно: «Ну, если тебе это надо объяснять, то, значит, ты всё равно ничего не поймёшь…». И скорбные глаза мыслителя блеснут из-под очков.
Поскольку небыдло играет роль интеллигенции, носит её костюм и «маску», то оно вынуждено создавать вокруг себя карнавализированную действительность. Имея доступ в средства массовой информации и в литературно-художественные круги, оно создаёт перевёрнуто-вывернутую реальность. Классический карнавал – это мир-перевёртыш, в котором «верх» становится «низом». На маскарадах Ренессанса и Галантного века служанка имела право одеться принцессой, а маркиз – бандитом. В ходе карнавального действа допускались богохульные песни и скабрезности, глумление над устоями и насмешки над незыблемыми понятиями. И вот смотрите – представители «небыдла» готовы защищать и даже провоцировать вандализм, вроде деятельности арт-группы «Война» с рефреном:«Это свежее и актуальное искусство!». Они готовы рукоплескать похабным инсталляциям, называя это «новым словом в дизайне». Они называют извращение – нормой, а норму – догмой. Они называют патриотизм – великодержавным шовинизмом и фашизмом, тогда как немецкий фашизм – «избавителем от кровавого совка» и «создателем завораживающей эстетики».
Искусство небыдла.
Для небыдла является бон-тоном ненависть к своей стране, точнее к «этой стране».Не к отдельным её недостаткам, а именно к государству, к обществу, к истории. «Эта страна всегда была тюрьмой!», — выспренне говорит оно и принимается перечислять: опричнина, бироновщина, бенкендорфщина, бериевщина… Также настоящий не-быдляк всегда пожелает неудач и провалов своей Родине (хотя, это слово он презирает и пользует исключительно с ироническим подтекстом). Иной раз они позволяют себе высказывания-лозунги: «Мне стыдно, что я – русский!». Небыдло всегда встанет на сторону угнетённых народов, которые боролись и с имперским злом, и с кровавым совком. Ему всегда ближе белокурые эстонские парни, служившие в СС или ещё какие-нибудь смелые «лесные братья». Лишь бы против «этой страны»! В этой связи вспоминается классический вариант – Александр Герцен, который совершенно искренне радовался смерти Николая I и проигрышу России в Крымской войне.
Впрочем, предоставим слово самому глашатаю свобод: «He помня себя, бросился я с «Теймсом» в руке в столовую, я искал детей, домашних, чтоб сообщить им великую новость, и со слезами искренней радости на глазах подал им газету… Несколько лет свалилось у меня с плеч долой, я это чувствовал. Я велел подать шампанского, — никто не думал о том, что все это было часов в одиннадцать утра или ранее. На улицах, на бирже, в трактирах только и речи было о смерти Николая, я не видал ни одного человека, который бы не легче дышал, узнавши, что это бельмо снято с глаз человечества, и не радовался бы, что этот тяжёлый тиран в ботфортах, наконец, зачислен по химии. На берегу Темзы играли мальчишки, я подозвал их к решетке и сказал им, что мы празднуем смерть их и нашего врага, бросил им на пиво и конфекты целую горсть мелкого серебра».Что ж, настоящее небыдло всегда даст мальчишке денежку на пиво!
Итак, карнавализированная действительность, где белое – это чёрное, а чёрное – это белое. Вера в Бога провозглашается благоглупостью и мракобесием. Небыдлу всегда мешает…мораль. Впрочем, закон ему мешает не меньше. Ненависть к РПЦ у них ничуть не меньшая, чем к МВД. У них всё свалено в единую кучу, им всё мешает – от Православия до возрождения норм ГТО, от парада на 9 мая до крестного хода. Для них любой человек, сомневающийся в полезности гей-парадов, представляется бородатым погромщиком-черносотенцем. Для них любая мать, отдающая ребёнка в воскресную школу при храме, – неадекватная мракобеска.
Для интеллигенции всегда существовало множество этических табу. Нарушалось табу – начинались терзания. Для небыдла табу – это ересь. Они же на маскараде, где нет запретов и можно всё! Они любят цитировать Зигмунда Фрейда, полагавшего, что все неврозы – от неудовлетворённых желаний, а небыдло, оно же не тварь дрожащая, а право имеет! Поэтому можно танцевать в храме похабные танцы – это же вселенная-маскарад. Напомню, что «дерзкие интеллектуалки» из ‘Pussy Riot’ устроили своё шоу именно в личинах. Они инстинктивно почувствовали, что маска – это норма их мира и поэтому они сделались своеобразным «знаменем» небыдла.
Небыдло предсказуемо, как и любая роль-маска, как Арлекин или, скажем, Пьеро. Их реплики, вкусы, мысли и желания считываются почти мгновенно. Если коротко стриженая, пухлая и неопрятная девица с плакатиком, требующим свободы, ляпнула, что всегда презирала школу и особенно физкультуру, можно с уверенностью говорить, что она ненавидит Сталина и считает бисексуальность – естественным состоянием хомо-сапиенса. А ещё она непременно обзовёт Россию «тюрьмой народов», а полёт Юрия Гагарина – «идеологической акцией нищего и кровавого совка». Разумеется, одно из другого не следует! Просто у небыдла есть свои коды и поведенческие стереотипы – это же маска, а не персона. Они оперируют одними и теми же установками и топчут одни и те же тропы, как правило, проторенные ещё их родителями – «кухонной интеллигенцией», которая листала «Мастера и Маргариту» потому что «у нас — умных так принято».
В этой связи мне вспоминается старая карикатура из журнала «Крокодил» 1983 года – на ней были изображены две дамы, одна из которых гордо и напоказ несла книгу Михаила Булгакова. Где достала? Дай поносить!», — просит подруга. Поносить не модные штаны-бананы и не импортную сумочку, а именно «Мастера и Маргариту». Тогда мама объяснила мне кардинальное отличие интеллигенции от подделки: «Есть люди, которые любят книги Булгакова, а есть те, которые их просто носят в руках. Но именно эти последние будут кричать, что всё там поняли». Интеллигент отличается от небыдла, как Мона Лиза Леонардо да Винчи разнится с «джокондами», которых десятками продают в «художественных» ларьках и на прочих «вернисажах» (вместе с матрёшками и куклами на чайник).
…Несмотря на свою борьбу с догмами и предрассудками, небыдло крайне косно в своих усвоенных рамках. Пытаясь разрушать и кромсать все встречающиеся на его пути стереотипы, оно с ловкостью создаёт новые, причём гораздо более стойкие. То, что не положено по роли, то говорить и делать не рекомендуется. В рассказе Людмилы Петрушевской «Свой круг» есть одна примечательная фраза, чётко выражающая нить рассуждений типичного небыдла: «Не для моего, короче говоря, понимания, а я очень умная. То, что не понимаю, того не существует вообще».
Небыдло нахраписто – оно не довольствуется тезисом Вольтера, что каждый должен возделывать свой сад. Оно непременно попытается вторгнуться в ваше пространство со своими «более правильными» понятиями. Оно требует прав и свобод для себя и себе подобных, но при этом не прочь применить силу. Точнее, не само, оно же трусливо, а громогласно, пафосно воззвать к растерзанию, как это было в октябре 1993 года, когда рафинированные интеллигенты с ясными глазёнками и музыкальными ручками, орали и требовали от Ельцина скорейшей расправы над защитниками Дома Советов. «Коммуняк-то можно и даже нужно!», — как сказал тогда один знакомый студент журфака. Да. У небыдла – двойная мораль. Они предпочитают игру в одни ворота. Нам – можно, вам – ни-ни. Мы – соль земли, а вы – послушно-жующее и совсем неблагозвучное стадо. Увы – интеллигенция осознавала свои обязанности, небыдло же кричит о правах.
Но, как сказал поэт Роберт Бёрнс: «Бревно останется бревном», а Полиграф Полиграфович Шариков, даже если выучит наизусть все книжки и научится правильно лаять умные слова, никогда не станет профессором Преображенским…
