Москва, 2 октября — Наша Держава. В Обнинске Калужской области к 125-летию Маршала Советского Союза
Г. К. Жукова и 75-летию победы над Германией решили поставить ему
памятник. Это логично. Георгий Жуков родился в деревне Стрелковка близ
поселка Угодский Завод, ныне город Жуков. Ближайший к десятитысячному
райцентру Жукову значительный город – стотысячный наукоград Обнинск.
Обнинцам было бы естественно тоже считать свой город малой родиной
Георгия Жукова, истоком его судьбы.
Многократно увековеченного
маршала решили на этот раз воплотить в образе не самом привычном, но
тоже известном. Это двадцатилетний унтер-офицер Жуков, как на фото 1916
года. Юный русский солдат, окончивший свою первую военную школу,
прошедший первые бои с германцами, которых он в конце концов одолеет,
возвращается на родную землю. «В Москве или где еще пускай стоят
памятники маршалу Жукову, а на родине его мы ставим памятник
Жукову-драгуну, георгиевскому кавалеру» – так решили местные власти и
совет ветеранов, идею одобрила дочь маршала Эра Георгиевна.
Казалось
бы, разумная и оригинальная идея. Этот памятник в Обнинске, несомненно,
запомнится «лица необщим выраженьем». Но в наукограде особенно активно
работает движение «Суть времени». Его сторонники еще с марта, когда в
городе выбирали окончательный проект, принялись обкидывать разные
информресурсы заметками о готовящемся злодеянии. А теперь «борцы за
историю», наделав плакатов по образцу мелькавших в прошлом году
антисолженицынских, усердствуют в пикетах и флешмобах. Под лозунгом «Кому ставим памятник? Маршалу победившей армии или унтер-офицеру проигравшей?» на
публику артикулируется такое, что можно было бы принять за злую пародию
на риторику «сутевременцев» и им подобных. Увы. У них это серьезно.
«Протест против установки антисоветского памятника».
«Ставить Жукову памятник как унтер-офицеру – это плевок в лицо тем, кто освобождал нашу землю!»
 |
«Налицо
попытка поставить маршала Жукова в один ряд с Колчаком и Маннергеймом
путем выдвигаемой на первый план их службы в царской армии».
«Изобразить Жукова царским офицером нужно тем, кто собирается завтра устанавливать памятники Власову».
Не
хватает только чьих-то детей с плакатом: «Я не хочу видеть Жукова во
власовской форме!» – раз уж в одной из заметок ее назвали
«белогвардейской», а там, как известно, недалеко до главного жупела
борцов с захватанной копеечной булкой. Многие из трепетных участников
акции, у кого в подсознании, видимо, зашевелился страх перед
словосочетанием «царский офицер», попросту не понимают, что унтер-офицер
– это сержант.
В советской традиции последекабристскую Россию
малевали страной дураков под режимом этакой самооккупации.
Подразумевалось, что на смену суворовским и кутузовским офицерам пришли
персонажи «чернушных» сочинений позднего Толстого и раннего Куприна.
Однако «царскими офицерами» в кино последних сталинских лет изобразили
молодых Мусоргского и Римского-Корсакова. «Царскими офицерами»
представлялись на портретах в советских школах Пржевальский и Седов.
«Царского офицера» Руднева подловато противопоставляли всему русскому
офицерству начала ХХ века, но «геройскую гибель «Варяга» славили. Именем
«царского генерала» Константинова, артиллериста-ракетчика, в
космические 60-е назвали улицу в Москве и кратер на обратной стороне
Луны. И уж найти крамолу в том, чтобы положительного героя в начале пути
изобразили простым русским солдатом – такое особистское мракобесие
удивило бы и в советские 50-е!
Не выдерживают критики и лукавые
аргументы, что памятник должен непременно изображать героя на пике
славы. Приводящие пример Гагарина отчего-то начисто забывают не только
царскосельский памятник Пушкину-лицеисту, но и многовозрастную
Лениниану. (Изображать Ленина гимназистом-«сизяком» – вот уж диверсия!)
Был
бы памятник в Обнинске единственным – спор в корректных терминах был бы
уместен. Однако памятников Жукову много. Его можно изображать не только
маршалом, но и в генеральских петлицах почти разгромленной и почти
полностью погибшей Красной армии начального периода войны – в память о
вкладе, что внес он в это шаткое «почти». На калужской земле, откуда
Жуков впервые ушел на фронт и куда он вернулся после первой своей войны с
Германией, уместно поставить памятник Жукову-унтеру. Именно «учебка»
1915–1916 годов и краткий боевой опыт, закончившийся двумя Георгиями и
контузией, сделали его младшим командиром, которого в Красной армии
быстро отправили учиться на комвзвода.
Безумные мантры о
«переписывании истории» (состоящем в исправлении перевранного или хотя
бы в констатации замолчанного), оговорки, что «Первую мировую войну
зачем-то выпячивают!» (вообще упоминая о ней), складываются в
сюрреалистическую претензию новых красных к окружающему миру: «Они врут
правду!» Нельзя в нашем грехопадшем мире несмышленышам знать правду – не
то мы все погибли! Предупреждения «сутевременцев», что новый памятник
Жукову «расколет и дестабилизирует общество», надо понимать
соответственно: «Мы всем нашим сектантским «кораблем» будем себя
накручивать и устраивать скандал на пустом месте!»
То,
что новые красные сейчас именуют «борьбой за историю», уместнее всего
назвать даже не мракобесием, а изуверством. Это слово редко понимают
правильно. Изуверство – это не жестокость. Это искаженная, выродившаяся
вера, ведущая ко всяческим мерзостям. Если уж советская система погибла,
то не от упоминания про «похвальный лист, что из гимназии принес
Ульянов-гимназист», и не от снятых или запланированных в последние
сталинские годы фильмов о Нахимове, Ушакове и даже Скобелеве. Однако
остатки светлого чувства к лучшим сторонам советской жизни,
свойственного даже тем, кто горячо не любил систему, смываются сегодня
грязнейшим потоком страха и ненависти. Люди, заведенно повторяющие
«антисоветчик – всегда русофоб», являются русофобами в буквальном
смысле: они боятся всего русского, что не помечено серпом и молотом,
«потому как власовщина».
Может быть, обнинской «Сути времени»
следует пойти дальше? Знают ли ее верные, что сам Обнинск унаследовал
имя какого-то помещика-крепостника, полковника 1812 года? А зачем верные
стоят с плакатами, на которых статуе унтер-офицера Жукова
противопоставлен маршал Жуков с портрета художника Корина? Страшно
сказать, на нем у Жукова рядом с орденами Победы американский орден
«Легион Почета», а через плечо надета лента английского ордена Бани. Он
что – тоже «присягнул королеве» (как та же публика рассказывает про
адмирала Колчака)?
Душевное состояние адептов «Сути времени» и
подобных им уже давно напоминает рассказик Аркадия Аверченко
«Национализм». Рассказик этот написан с «демократической» позиции,
потому и одобрялся к перепечатке в советское время, тем и лукав: уж не
русский национальный шовинизм был распространенной болезнью
предреволюционной России. Но динамика событий в этой миниатюре
оттелеграфирована превосходно. Купец Пуд Исподлобьев невпопад начинает
рассуждать об иностранцах: «Чтоб они пропали, чертово семя! Чтоб они заживо погнили все!» Выясняется,
что к иностранцам он относит и российских инородцев. Через некоторое
время иностранцами он начинает называть и жителей чужой губернии, и
чужого уезда, и соседней улицы. Затем обращается к жене и детям: «Пошли вон!.. Иностранцы вы. Нету у меня к вам чувства, чтоб вы подохли!»
участники «боев за историю», искатели власовцев под кроватью мчатся по
той же спирали. Чтобы описать их фатальное безумие, не так уж много
нужно поменять в фельетоне стодесятилетней давности.
«По квартире
бродил одинокий истощенный Исподлобьев… Он уже не ел несколько дней, а
когда жена из жалости приносила ему пищу, бросал в нее стульями,
стрелял из травмата и яростно кричал:
– Вон, власовка!
Так
он прожил неделю. К началу второй недели спираль дошла до своей мертвой
точки. Исподлобьев увидел, что и он не более как власовец…
Висел три дня. Потом заметили, сняли с петли и похоронили.
Хоронили власовцы».
