Большой Герб Российской Империи
Москва, 4 декабря — Наша Держава (Алексей Опилкин). Докладчик на прошедшей недавно в московском Манеже исторической конференции «Триумф и крушение Империи. Уроки истории» Борис Николаевич Миронов (не путать с Борисом Сергеевичем Мироновым) – один из известных современных специалистов, занимающихся фундаментальными исследованиями социально-экономической истории России. Его очередная монография «Благосостояние населения и революции в имперской России»[1] была обречена на популярность. Не только потому, что в её основе лежат новаторские для отечественной исторической науки антропометрические данные, но и из-за полемического характера самой работы и выводов автора относительно причин российских революций начала ХХ века.
Тема революций остаётся актуальной для всего общества в целом. Этому способствует и приближающийся столетний юбилей революции 1917 г. Так, монографии Миронова оказалось посвящено не менее 14 опубликованных рецензий и два круглых стола[2].
По признанию самого Б.Н. Миронова, рукопись книги была готова ещё в 2007 г., но издана лишь в 2010 г., причем без грифа Института истории РАН. Во многом это было обусловлено противодействием руководителей Санкт-Петербургского института истории РАН, выступивших против позитивного взгляда автора на историю имперской России[3].
Точка зрения Б.Н. Миронова заключается в следующем: благосостояние населения России в период империи повышалось и «модернизацию следует признать успешной, несмотря на все издержки»[4]. Кроме того, согласно Миронову, «русские революции не имели объективных предпосылок с точки зрения марксистско-ленинской теории; они являлись в первую очередь политическим и культурным переворотом; их причины надо искать не в провале, а в успехах модернизации, в трудностях перехода от традиции к модерну, в политических практиках, в особенностях политического дискурса»[5].
Во втором издании своей работы исследователь делает вывод о том, что в начале ХХ в. «… дискурс интеллигенции специфическим образом сконструировал представление (находившееся в противоречии с фактами) о российском социуме конца XIX – начала ХХ в. как пребывающем в состоянии общего, или системного, кризиса». Следовательно, «кризис самодержавия» – это политический «проект», созданный для изменения существующего строя, а непосредственная причина революций «заключалась в борьбе за власть между разными группами элит: контрэлита в лице лидеров либерально-радикальной общественности хотела сама руководить модернизационным процессом и на революционной волне отнять власть у старой элиты. В этом смысле революции начала ХХ в. обусловливались не столько социально-экономическими, сколько политическими факторами»[6].
Вполне закономерно, что эти идеи Б.Н. Миронова, слишком «неклассические» для отечественной историографии, стали наиболее обсуждаемыми и наиболее оспариваемыми. Во многом потому, что возникновение революций начала ХХ в. на протяжении десятилетий объяснялось (и объясняется) в рамках концепции системного кризиса (в советском варианте – кризиса самодержавия), на которую и «покушается» автор[7].
Реакция представителей научного сообщества на точку зрения Миронова была разной. В обсуждении монографии «Благосостояние населения и революции в имперской России», которое проводил журнал «Российская история»[8], по проблеме наличия/отсутствия системного кризиса и причинах революций высказались 9 экспертов – специалистов по истории имперского периода из ведущих академических и университетских центров России и зарубежья. С определёнными оговорками можно говорить о том, что данные специалисты являются отражением или «срезом» всей корпорации профессиональных историков, занимающихся изучением Российской империи. По крайней мере, именно так они воспринимаются читателями журнала «российская история».
В качестве достоинств данной работы участники дискуссии отметили акцентирование внимания на роли политического фактора в событиях начала ХХ века, включая деятельность боровшейся за власть контрэлиты в лице либеральной и радикальной интеллигенции, а также особую роль в этой борьбе политического пиара. При этом большинство историков призвали осторожно относится к данным факторам и не переоценивать их влияние в числе других причин и предпосылок революции.
Однако выводы автора об отсутствии кризиса и о деятельности контрэлиты как главной причине революций были оценены большинством участников дискуссии как неубедительные и упрощённые. В той или иной степени, но больше половины участников обсуждения склонились к мысли, что требуются дальнейшие исследования этой проблематики, не столько на концептуальном, сколько на конкретно-историческом уровне. Причина – сложность и многоаспектность событий и процессов, происходящих в различных сферах жизни государства и общества. Россия начала ХХ в. здесь не исключение.
Очевидно, что на мнения людей, включая учёных, влияют не только научные доказательства и факты, но и околонаучные и ненаучные обстоятельства. Сам Б.Н. Миронов считает критическое отношение к своей книге и активное обсуждение её основных положений проявлением борьбы «пессимистической» и «оптимистической» концепций имперской истории России[9].
Анализ дискуссии на страницах «Российской истории» свидетельствует о том, что большинство ее участников исходили из примата концепции системного кризиса в России начала ХХ в., которая объясняет истоки революции наличием объективных социально-экономических причин. В настоящее время эта концепция остаётся доминирующей в российской историографии. Для многих (включая ряд участников обсуждения книги) она стала не только частью научной картины мира, но и неотъемлемым элементом мировоззрения, что и обусловило критическое отношение к идеям Б.Н. Миронова.
Вместе с тем новые идеи все же находят признание в научной среде. В частности, второе издание «Благосостояния…» вышло в 2012 г. в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Историко-культурное наследие и духовные ценности России». Скептическое отношение к идее отсутствия системного кризиса в России начала ХХ в. и ведущей роли в революциях субъективного фактора не означает автоматического неприятия историками всего исследования. Из специалистов, высказавшихся на страницах научной периодики о монографии, 21 человек оценил её «по преимуществу положительно» и лишь восемь – полностью отрицательно[10].
Огромный объём работы, проделанный исследователем в сфере антропометрии, демографии, экономической истории и других субдисциплин вызывает уважение у любого читателя «Благосостояния…». Б.Н. Миронов изучил и представил в форме таблиц и графиков динамику производства и потребления продовольствия, зарплат, налогообложения, вкладов в банках, увеличение валового продукта и многое другое. В результате были составлены три новых длинных динамических ряда, отражающих изменения в российском обществе более чем за двести лет: рост мужчин, хлебные цены в России и цены в столице.
Данные, полученные им о повышении уровня жизни в Российской империи выглядят следующим образом: в 1861–1913 гг. национальный доход увеличился в 3,84 раза, а на душу населения – в 1,63 раза; произошло повышение производства потребительских товаров и оборота внутренней торговли на душу населения – в 1,7 раза (за 1885–1913 гг.); количества зерна, оставляемого крестьянами для собственного потребления, увеличилось на 34% (за 1886–1913 гг.); реальная заработная плата сельскохозяйственных рабочих возросла в 3,8 раза, промышленных рабочих – в 1,4 раза (за 1861–1913 гг.); за 1856–1915 годы средний рост взрослых мужчин увеличился на 5 см – со 164 до 169 см.
По расчетам Б.Н. Миронова отношение доходов 10% самых богатых к доходам 10% самых бедных в 1901–1904 гг. (децильный коэффициент) в Российской империи составляло 6,3, в то время как в Великобритании в 1910 г. – более 70, в США в 1910 г. – 18. Для сравнения, этот показатель в современных США – 14, а в России сегодня – 16.
Что касается роста протестных движений в начале ХХ века, то, по его мнению, во всех обществах, испытывающих ускоренную модернизацию, наблюдается рост протестных движений как результат прогрессивных социальных изменений в обществе, плод полученной экономической и гражданской свободы, следствие развития рыночной экономики и невероятного прежде роста потребностей и ожиданий.
Таким образом, причины революции, согласно исследованию, заключаются в быстрой модернизации, относительной депривация (неудовлетворенности в отношении материальных благ и социального статуса, разрыве между тем, что есть, и тем, что хочется и должно быть с точки зрения людей) и политическом пиаре. В одной из последних своих статей Б.Н. Миронов формулирует своё понимание этих процессов так: «… Конфликт традиции и модерна (в российском обществе начала ХХ в. – О.А.) можно назвать системным кризисом… Кризис российского социума был болезнью роста, свидетельствовал о его развитии, а не о приближении конца. … Вследствие безответственного поведения либеральных и революционных элит страна на несколько лет погрузилась в хаос»[11].
Идеи Б.Н. Миронова, вызвавшие активную дискуссию коллег по историческому «цеху», без сомнения являются весьма интересными, нестандартными и ценными. Несомненно, активное изучение роли контрэлиты в нагнетании «кризисных» настроений в обществе того времени и её деятельности с целью насильственной смены власти обогащает историографию последнего периода существования Российской империи и помогает характеризовать сложные и многообразные факторы её крушения.
Также несомненно, что в рамках знакомства общественности с различными научными концепциями в сфере гуманитарных дисциплин целесообразно уделять большее внимание «оптимистичной» трактовке российской истории XVIII – начала ХХ в.
[1] Миронов Б.Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII – начало ХХ века. М., 2010.
[2] См.: Миронов Б.Н. Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации. М., 2013. С. 29.
[3]Там же. С. 22-28.
[4]Миронов Б.Н. Благосостояние населения и революции в имперской России… С. 542.
[5] Там же. С. 556.
[6] Миронов Б.Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII – начало ХХ века. М., 2012. С. 695, 700.
[7] Здесь необходимо отметить, что данные утверждения Миронова занимают по объёму очень небольшую часть его книги, во многом являясь «дополнением» к её основному содержанию – исследованию динамики благосостояния населения Российской империи на протяжении двух веков. Даже во втором, расширенном, издании этой теме посвящена лишь последняя, 12-я глава.
[8] См.: Россия в истории: от измерения к пониманию // Российская история. 2011. № 1. С. 145-204.
[9] См.: Миронов Б.Н. Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации. С. 14.
[10] Там же. С. 29.
