Москва, 21 июля — Наша Держава. 3 и 4 июня (н. ст.) 1790 года над Санкт –Петербургом висела пороховая
гарь, а в Зимнем дворце звенели стекла: у форта «Красная Горка»
(Алексеевский) — одного из двух, прикрывавших путь к Кронштадту, шло
ожесточенное морское сражение. Наши пращуры в очередной раз бились со
шведами. Положение Петербурга было отчаянное: все силы были на юге, а в
городе войска практически не было – пришлось мобилизовать даже дворников
и извозчиков. А в это время…
гарь, а в Зимнем дворце звенели стекла: у форта «Красная Горка»
(Алексеевский) — одного из двух, прикрывавших путь к Кронштадту, шло
ожесточенное морское сражение. Наши пращуры в очередной раз бились со
шведами. Положение Петербурга было отчаянное: все силы были на юге, а в
городе войска практически не было – пришлось мобилизовать даже дворников
и извозчиков. А в это время…
Единственным спасением столицы был флот, не дававший
шведам высадить десант и захватить Северную Пальмиру. Русская эскадра
под командованием вице-адмирала А.И. Круза атаковала превосходящие силы
шведов и вынудила их к ретираде.
шведам высадить десант и захватить Северную Пальмиру. Русская эскадра
под командованием вице-адмирала А.И. Круза атаковала превосходящие силы
шведов и вынудила их к ретираде.
Шведский король Густав III давно мечтал взять ненавистный ему город и
сбросить в Неву памятник Петру Великому. Однако этого у него не вышло
ни в 1788, ни в 1789, ни в 1790 году. К великому неудовольствию Лондона,
Берлина и Константинополя мир со Швецией был подписан уже в августе. Он
зафиксировал прежние границы и положение дел. Учитывая условия, в
которых России была навязана война, это было победой. И так уж вышло,
что вскоре короля Густава, совершившего в свое время государственный
переворот, застрелил на бале его верноподданный. Д. Верди написал по
этому поводу оперу «Бал-маскарад», но по цензурным соображениям вынужден
был перенести действие своего произведения в… Америку. Вот такая была в
европах свобода творчества.
сбросить в Неву памятник Петру Великому. Однако этого у него не вышло
ни в 1788, ни в 1789, ни в 1790 году. К великому неудовольствию Лондона,
Берлина и Константинополя мир со Швецией был подписан уже в августе. Он
зафиксировал прежние границы и положение дел. Учитывая условия, в
которых России была навязана война, это было победой. И так уж вышло,
что вскоре короля Густава, совершившего в свое время государственный
переворот, застрелил на бале его верноподданный. Д. Верди написал по
этому поводу оперу «Бал-маскарад», но по цензурным соображениям вынужден
был перенести действие своего произведения в… Америку. Вот такая была в
европах свобода творчества.
И вот в один из этих отчаянных июньских дней 1790 года начальник
Петербургской таможни коллежский советник А.Н. Радищев понес в Управу
благочиния (полицию) свое сочинение «Путешествие из Петербурга в
Москву». Добрый приятель сочинителя обер-полицмейстер Н. Рылеев одобрил
манускрипт, не читая, о чем впоследствии горько жалел, долго отписывался
и отчаянно оправдывался. С цензурным разрешением в кармане Радищев
отправился к купцу Селивановскому, содержавшему типографию, но тот,
бегло ознакомившись с содержимым, печатать книгу отказался. Купец четко
понимал, с чем имеет дело и с кем его будет иметь в случае выхода сего
опуса в свет даже при условии цензурного разрешения.
Петербургской таможни коллежский советник А.Н. Радищев понес в Управу
благочиния (полицию) свое сочинение «Путешествие из Петербурга в
Москву». Добрый приятель сочинителя обер-полицмейстер Н. Рылеев одобрил
манускрипт, не читая, о чем впоследствии горько жалел, долго отписывался
и отчаянно оправдывался. С цензурным разрешением в кармане Радищев
отправился к купцу Селивановскому, содержавшему типографию, но тот,
бегло ознакомившись с содержимым, печатать книгу отказался. Купец четко
понимал, с чем имеет дело и с кем его будет иметь в случае выхода сего
опуса в свет даже при условии цензурного разрешения.
Добавив несколько фрагментов, Радищев напечатал книгу дома, на
собственном станке. Тиснением занимались крепостные
писателя-вольнодумца, которых он – вопреки авторским намекам и призывам –
все забывал освободить из неволи. Напечатанные экземпляры поступили в
продажу, и разошлись среди приятелей автора. Совсем скоро «Путешествие»
попало в руки Екатерины II.
собственном станке. Тиснением занимались крепостные
писателя-вольнодумца, которых он – вопреки авторским намекам и призывам –
все забывал освободить из неволи. Напечатанные экземпляры поступили в
продажу, и разошлись среди приятелей автора. Совсем скоро «Путешествие»
попало в руки Екатерины II.
А теперь представим себе ситуацию, когда осенью 1941 года в Москве
выходит «Архипелаг ГУЛАГ». Но нечто подобное как раз и случилось в 1790
году!
выходит «Архипелаг ГУЛАГ». Но нечто подобное как раз и случилось в 1790
году!
После ряда оперативно-розыскных мероприятий, Радищев был «вычислен»,
изловлен и усажен в крепость, где принялся давать лукаво-покаянные
показания. Но кто бросит камень в человека, которому светит в качестве
бонуса к скандальной славе пеньковая веревка? А между тем цены на
«Путешествие» взлетели на черном рынке до небес.
изловлен и усажен в крепость, где принялся давать лукаво-покаянные
показания. Но кто бросит камень в человека, которому светит в качестве
бонуса к скандальной славе пеньковая веревка? А между тем цены на
«Путешествие» взлетели на черном рынке до небес.
Ничего нового. Все старо, как мир.
Современники восприняли опус Радищева как дань моде на политический
радикализм. Сам же автор на допросах крестился и божился, что «главное
его намерение состояло в том, чтобы прослыть писателем и заслужить в
публике гораздо лучшую репутацию, нежели как о нем думали». На вопросы
же, типа, «откуда почерпнут сей факт?», Радищев ответствовал в том роде,
что «где-то что-то от кого-то слыхивал».
радикализм. Сам же автор на допросах крестился и божился, что «главное
его намерение состояло в том, чтобы прослыть писателем и заслужить в
публике гораздо лучшую репутацию, нежели как о нем думали». На вопросы
же, типа, «откуда почерпнут сей факт?», Радищев ответствовал в том роде,
что «где-то что-то от кого-то слыхивал».
Возможно, страх автора скандального «Путешествия» имел под собой и
еще одно, куда более весомое, основание. Как не раз говорил в частных
беседах замечательный историк права П.С. Грацианский (не путать его с
его дядей – академиком Н.П. Грацианским!), Радищев, по некоторым,
заслуживающим доверия данным, сколотил даже бандгруппу числом до пятисот
голов с целью захвата Зимнего дворца (в критическое время боевых
действий на Балтике!) и совершения государственного переворота. Если
дело и впрямь обстояло так, то следует заключить: особым умом Радищев
явно не отличался.
еще одно, куда более весомое, основание. Как не раз говорил в частных
беседах замечательный историк права П.С. Грацианский (не путать его с
его дядей – академиком Н.П. Грацианским!), Радищев, по некоторым,
заслуживающим доверия данным, сколотил даже бандгруппу числом до пятисот
голов с целью захвата Зимнего дворца (в критическое время боевых
действий на Балтике!) и совершения государственного переворота. Если
дело и впрямь обстояло так, то следует заключить: особым умом Радищев
явно не отличался.
Императрица читала опус главного петербургского таможенника с
карандашом в руке и делала многочисленные пометки. Все они, например,
эта: «он бунтовщик — хуже Пугачева» – довольно известны. Другое дело,
что на многих из них историки и литераторы – по вполне понятным
соображениям – предпочитали не заострять свое внимание. Но мы напомним
некоторые из них:
карандашом в руке и делала многочисленные пометки. Все они, например,
эта: «он бунтовщик — хуже Пугачева» – довольно известны. Другое дело,
что на многих из них историки и литераторы – по вполне понятным
соображениям – предпочитали не заострять свое внимание. Но мы напомним
некоторые из них:
- «Намерение сей книги на каждом листе видно: сочинитель оной наполнен
и заражен французским заблуждением, ищет всячески и выищивает все
возможное к умалению почтения к власти и властям, к приведению народа в
негодования противу начальников и начальства… знания имеет довольно, и
многих книг читал сложения унылого и все видит в темна черном виде.
Воображения имеет довольно, и на письме довольно дерзок». - «Стр. 143, 144, 145, и 146 выводят снаружи предложения, уничтожающие
законы и совершенно то, от которой Франция вверх дном поставлена». - Страницы 160 – 167 «служат к разрушению союза между родителей и чад и
совсем противны закону Божию, десяти заповедям, святому писанию,
православию и гражданскому закону. И по всей книге видно, что
христианское учение сочинителем мало почитаемо». - По всей книге разбросаны «вылазки против судей и придворных чинов,
против дворянства и священников», «сочинитель не любит слов — покой и
тишина… не любит царей и где может убавить к ним любовь и почтение, тут
жадно прицепляется с редкой смелостью, хвалит Кромвеля и Мирабо, который
не единые, а многих виселец достойный… царям грозится плахою… клонит к
возмущению «крестьян противу помещиков, войск противу начальства» и, что
особенно опасно, «надежду полагает на бунт от мужиков».
Все двадцать девять вопросных пунктов, предъявленных
писателю-диссиденту знаменитым на всю Россию начальником Тайной
экспедиции при Сенате С.И. Шешковским, были составлены слово в слово по
заметкам императрицы. Прознав, что дело его будет вести не кто иной как
Степан Иванович, Радищев лишился чувств. И было отчего!
писателю-диссиденту знаменитым на всю Россию начальником Тайной
экспедиции при Сенате С.И. Шешковским, были составлены слово в слово по
заметкам императрицы. Прознав, что дело его будет вести не кто иной как
Степан Иванович, Радищев лишился чувств. И было отчего!
В сентенции (т.е. приговоре) суда, в частности, говорилось:
«Коллежский советник и ордена св. Владимира кавалер, Александр Радищев,
оказался в преступлении противу присяги его и должности подданного,
изданием книги под названием Путешествие из Петербурга в Москву,
наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой
общественный, умаляющими должное к властям уважение, стремящимися к
тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников». В
итоге – смертная казнь. Напомним, что дело возникло в условиях войны и
отчаянного военного положения.
«Коллежский советник и ордена св. Владимира кавалер, Александр Радищев,
оказался в преступлении противу присяги его и должности подданного,
изданием книги под названием Путешествие из Петербурга в Москву,
наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой
общественный, умаляющими должное к властям уважение, стремящимися к
тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников». В
итоге – смертная казнь. Напомним, что дело возникло в условиях войны и
отчаянного военного положения.
Но Екатерина не была бы Екатериной, если бы не смягчила наказание
своему писателю: хотя Указом императрицы от 4 сентября 1790 года Радищев
и признавался «виновным в преступлении присяги и должности подданного
изданием книги… наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими
покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися
к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и
начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу
сана и власти царской», но «по милосердию и для всеобщей радости» казнь
была заменена десятилетней ссылкой в Илимский острог. Почти весь тираж
романа был уничтожен, и экземпляров сохранилось чрезвычайно мало.
своему писателю: хотя Указом императрицы от 4 сентября 1790 года Радищев
и признавался «виновным в преступлении присяги и должности подданного
изданием книги… наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими
покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися
к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и
начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу
сана и власти царской», но «по милосердию и для всеобщей радости» казнь
была заменена десятилетней ссылкой в Илимский острог. Почти весь тираж
романа был уничтожен, и экземпляров сохранилось чрезвычайно мало.
Великодушие и милость Государыни объяснялись помимо прочего и
окончанием нежданно-негаданно разразившейся войной со шведами – успешной
ликвидацией «второго фронта» («Балтийского») и угрозы захвата столицы
Империи. Еще один камень упал с сердца Императрицы. «Турецкий» же фронт
оставался актуален еще один год.
окончанием нежданно-негаданно разразившейся войной со шведами – успешной
ликвидацией «второго фронта» («Балтийского») и угрозы захвата столицы
Империи. Еще один камень упал с сердца Императрицы. «Турецкий» же фронт
оставался актуален еще один год.
Книги имеют свою судьбу. Порой весьма специфическую. «Путешествие из
Петербурга в Москву» открыла серию книг, которые известны всем и которых
не читает никто. О художественных достоинствах радищевского труда можно
говорить лишь условно. Однако кое-что застряло в голове из школьной
программы. Это и «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»
(сиречь, самодержавие, по версии Радищева, хотя авторство выражения,
взятого в качестве эпиграфа к «Путешествию», принадлежит В.К.
Тредиаковскому), и это: «Звери алчные, пиявицы ненасытные, что
крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, – воздух». Кажется,
все.
Петербурга в Москву» открыла серию книг, которые известны всем и которых
не читает никто. О художественных достоинствах радищевского труда можно
говорить лишь условно. Однако кое-что застряло в голове из школьной
программы. Это и «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»
(сиречь, самодержавие, по версии Радищева, хотя авторство выражения,
взятого в качестве эпиграфа к «Путешествию», принадлежит В.К.
Тредиаковскому), и это: «Звери алчные, пиявицы ненасытные, что
крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, – воздух». Кажется,
все.
Нет, не все: опус Радищева был посвящен его товарищу по Лейпцигскому
университету А.М. Кутузову — писателю, и, что любопытно, масону немалых
градусов, с которым Радищев долго и плотно общался.
университету А.М. Кутузову — писателю, и, что любопытно, масону немалых
градусов, с которым Радищев долго и плотно общался.
Современник писал: «Конфискация книги не помешала тому, чтобы она
стала известна. В России появились в обращении списки с нее, и были
экземпляры, проникшие за границу». В 1858 ее напечатал в Лондоне Герцен,
впервые после 1790. Запрет на сочинения Радищева в России был отменен в
1868 году, но их издание 1872 года было арестовано и уничтожено
«посредством обращения в массу». Министр внутренних дел А.Е. Тимашев в
представлении Комитету министров пояснял: «Правда, что некоторые из
учреждений, на которые с ожесточением нападает Радищев, относятся частью
не к настоящему, а уже минувшему порядку вещей, но начало самодержавной
власти, монархические учреждения, окружающие престол, авторитет и право
власти светской и духовной, начало военной дисциплины составляют и
доныне основные черты нашего государственного строя и управления. […] Столь же предосудительны крайне резкие и односторонние нападки на
цензурные учреждения в их принципе, так как эти учреждения продолжают
существовать рядом с дарованными печати льготами. При этом автор в
ожесточенных выходках против цензурных учреждений старается заподозрить
законодательную власть в эгоистических видах самосохранениях».
стала известна. В России появились в обращении списки с нее, и были
экземпляры, проникшие за границу». В 1858 ее напечатал в Лондоне Герцен,
впервые после 1790. Запрет на сочинения Радищева в России был отменен в
1868 году, но их издание 1872 года было арестовано и уничтожено
«посредством обращения в массу». Министр внутренних дел А.Е. Тимашев в
представлении Комитету министров пояснял: «Правда, что некоторые из
учреждений, на которые с ожесточением нападает Радищев, относятся частью
не к настоящему, а уже минувшему порядку вещей, но начало самодержавной
власти, монархические учреждения, окружающие престол, авторитет и право
власти светской и духовной, начало военной дисциплины составляют и
доныне основные черты нашего государственного строя и управления. […] Столь же предосудительны крайне резкие и односторонние нападки на
цензурные учреждения в их принципе, так как эти учреждения продолжают
существовать рядом с дарованными печати льготами. При этом автор в
ожесточенных выходках против цензурных учреждений старается заподозрить
законодательную власть в эгоистических видах самосохранениях».
Несмотря на то, что в 1888 и в 1899 годах «Путешествие» издавалось
(правда, крайне маленькими тиражами и с условием очень высокой стоимости
в продаже), в 1903 году 2860 (тираж — 2900) экземпляров книги было
уничтожено. Министр внутренних дел В.К. Плеве высказался по поводу сего
романа (?) так: «Автор отрицательно относится к существующему у нас
монархическому строю, подрывает авторитет и право власти светской и
духовной и даже осуждает деятельность вселенских соборов».
(правда, крайне маленькими тиражами и с условием очень высокой стоимости
в продаже), в 1903 году 2860 (тираж — 2900) экземпляров книги было
уничтожено. Министр внутренних дел В.К. Плеве высказался по поводу сего
романа (?) так: «Автор отрицательно относится к существующему у нас
монархическому строю, подрывает авторитет и право власти светской и
духовной и даже осуждает деятельность вселенских соборов».
Запрет с книги Радищева был снят лишь в 1905 году, а до того
расходился в списках и был широко известен. Упоминавшийся уже нами П.С.
Грацианский – автор работ о Радищеве – высказался по поводу
«Путешествия» так: «Если бы книгу сократить и переписать современным
хорошим языком, то она могла бы стать бестселлером». Диссидентским,
вестимо. Эта книга по сути направлена против любой власти, а не только
русской монархической. Но и то: болела у автора душа за мужика. Что
было, то было. Но много в книге и слезливой ерунды. Не исключено, что то
была дань модному в те времена сентиментализму.
расходился в списках и был широко известен. Упоминавшийся уже нами П.С.
Грацианский – автор работ о Радищеве – высказался по поводу
«Путешествия» так: «Если бы книгу сократить и переписать современным
хорошим языком, то она могла бы стать бестселлером». Диссидентским,
вестимо. Эта книга по сути направлена против любой власти, а не только
русской монархической. Но и то: болела у автора душа за мужика. Что
было, то было. Но много в книге и слезливой ерунды. Не исключено, что то
была дань модному в те времена сентиментализму.
В ссылке Радищев чувствовал себя вполне комфортно. Государь Павел
Петрович возвратил его из Сибири, а по воцарении Государя Александра
Павловича писатель-диссидент был даже привлечен к работе законодательной
– в качестве члена Комиссия составления законов. В ходе е работы
Радищев выступил с радикальными прожектами, вызвавшими явное
неудовольствие высокого начальства.
Петрович возвратил его из Сибири, а по воцарении Государя Александра
Павловича писатель-диссидент был даже привлечен к работе законодательной
– в качестве члена Комиссия составления законов. В ходе е работы
Радищев выступил с радикальными прожектами, вызвавшими явное
неудовольствие высокого начальства.
В своем письме от 26 августа 1790 г. известный масон князь Н.Н.
Трубецкой отмечал, что книга Радищева «такого роду, что во всяком бы
месте Европы автор подвергался бы публичному наказанию и что она имеет
основанием своим проклятой нынешний дух французов и в ней изблеваны
всякие мерзости; почему мой друг, чтоб с ним (Радищевым) не случилось,
то он того достоин, и, яко человека его жаль, но яко преступника, — я
уверен, что и ты, быв его судьею, не поколебался бы его осудить
достойному наказанию, за его мерзское и дерзское дело».
Трубецкой отмечал, что книга Радищева «такого роду, что во всяком бы
месте Европы автор подвергался бы публичному наказанию и что она имеет
основанием своим проклятой нынешний дух французов и в ней изблеваны
всякие мерзости; почему мой друг, чтоб с ним (Радищевым) не случилось,
то он того достоин, и, яко человека его жаль, но яко преступника, — я
уверен, что и ты, быв его судьею, не поколебался бы его осудить
достойному наказанию, за его мерзское и дерзское дело».
А вот что говорил о Радищеве Пушкин: «Мы никогда не почитали Радищева
великим человеком. Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем
не извиняемым, а «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгою;
но со всем тем не можем в нем не признать преступника с духом
необыкновенным; политического фанатика, заблуждающегося конечно, но
действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою
совестливостию.
великим человеком. Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем
не извиняемым, а «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгою;
но со всем тем не можем в нем не признать преступника с духом
необыкновенным; политического фанатика, заблуждающегося конечно, но
действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою
совестливостию.
Но, может быть, сам Радищев не понял всей важности своих безумных
заблуждений. Как иначе объяснить его беспечность и странную мысль
разослать свою книгу ко всем знакомым, между прочими к Державину,
которого поставил он в затруднительное положение? Как бы то ни было,
книга его, сначала не замеченная, вероятно потому, что первые страницы
чрезвычайно скучны и утомительны, вскоре произвела шум. Она дошла до
государыни».
заблуждений. Как иначе объяснить его беспечность и странную мысль
разослать свою книгу ко всем знакомым, между прочими к Державину,
которого поставил он в затруднительное положение? Как бы то ни было,
книга его, сначала не замеченная, вероятно потому, что первые страницы
чрезвычайно скучны и утомительны, вскоре произвела шум. Она дошла до
государыни».
Сказано исчерпывающе.
Иное дело век ХХ-й. А.В. Луначарский назвал Радищева «пророком и
предтечей революции». Г.В. Плеханов полагал, что под влиянием
радищевских идей «совершались самые многозначительные общественные
движения конца XVIII — первой трети XIX столетий». «Наш Ильич» назвал
его «первым русским революционером». В общем, в советской истории
Радищеву повезло, и едва ли был в ней хоть один учебник по литературе и
обществоведению, включая правоведение, в котором бы ни упоминалось всуе
имя автора «Путешествия» – книги, прогремевшей на всю Россию
исключительно благодаря ее направленности против власти.
предтечей революции». Г.В. Плеханов полагал, что под влиянием
радищевских идей «совершались самые многозначительные общественные
движения конца XVIII — первой трети XIX столетий». «Наш Ильич» назвал
его «первым русским революционером». В общем, в советской истории
Радищеву повезло, и едва ли был в ней хоть один учебник по литературе и
обществоведению, включая правоведение, в котором бы ни упоминалось всуе
имя автора «Путешествия» – книги, прогремевшей на всю Россию
исключительно благодаря ее направленности против власти.
В отечественной литературе утвердилось мнение, что Радищев отравил
себя ядом. В последние годы эта версия все чаще подвергается сомнению.
Говорится, что он по ошибке выпил стакан с «приготовленной в нём крепкой
водкой для выжиги старых офицерских эполет его старшего сына».
себя ядом. В последние годы эта версия все чаще подвергается сомнению.
Говорится, что он по ошибке выпил стакан с «приготовленной в нём крепкой
водкой для выжиги старых офицерских эполет его старшего сына».
Написал Радищев много всего и по разным поводам, однако в единую
систему написанное им на радость позднейшим исследователям его
творчества не сводилось. Так он стал поводом для в меру научных
дискуссий.
систему написанное им на радость позднейшим исследователям его
творчества не сводилось. Так он стал поводом для в меру научных
дискуссий.
Однако есть у него и одна презанятная местами вещица – «Житие Федора
Васильевича Ушакова». Звучит, конечно, кощунственно: какое может быть
житие у изрядного грешника?
Васильевича Ушакова». Звучит, конечно, кощунственно: какое может быть
житие у изрядного грешника?
Вот один очаровательный пассаж из этого произведения: «… и гласом Сирены извините
меня, Государь мой, сказала просительница, “что я прервала ваш сон, и
лишила вас, может быть, приятныя мечты возлюбленной”. И проницала
вещающая жарким своим взором всю его внутренность. Если бы я писал
любовную повесть, колико обильная предлежала бы начертанию жатва.
Чувственность была в Федоре Васильевиче при начале своего возничения, просительница жила в разводе со старым мужем, имела нужду в предстательстве Федора Васильевича, провидела его горячее телодвижение, пришла на уловление его и успела.
меня, Государь мой, сказала просительница, “что я прервала ваш сон, и
лишила вас, может быть, приятныя мечты возлюбленной”. И проницала
вещающая жарким своим взором всю его внутренность. Если бы я писал
любовную повесть, колико обильная предлежала бы начертанию жатва.
Чувственность была в Федоре Васильевиче при начале своего возничения, просительница жила в разводе со старым мужем, имела нужду в предстательстве Федора Васильевича, провидела его горячее телодвижение, пришла на уловление его и успела.
О если бы и мое пробуждение могло быть иногда таково же, если бы я
паки имел не более двадцати лет! Мой друг, жалей, если хочешь, о моей
слабости: но се истинна.
паки имел не более двадцати лет! Мой друг, жалей, если хочешь, о моей
слабости: но се истинна.
Сими и сим подобными случаями подсек Федор Васильевич корень своего здравия…».
Согласитесь, звучит прелестно!
Писалось всерьез, а вышло смешно.
И никаких слез, никаких революций.
Нетрудно заметить, что писали «Житие» и «Путешествие» два разных
человека. Один легко и от себя, другой – натужно и не исключено, что
«под диктовку».
человека. Один легко и от себя, другой – натужно и не исключено, что
«под диктовку».
P.S. Недавно было озвучено мнение, что Радищев не был в полном смысле
слова автором «Путешествия». Он был членом Новиковско-Елагинской
масонской «бригады», у которых был обычай самим ничего скандального не
вбрасывать, а выбирать для этого недалеких, но жаждущих славы и денег
или просто «профанов» в качестве говорящих истуканов. Поэтому-то он и не
мог внятно объяснить, откуда он взял весь «материал», ибо он его не
только не брал, но, возможно, даже и не писал.
слова автором «Путешествия». Он был членом Новиковско-Елагинской
масонской «бригады», у которых был обычай самим ничего скандального не
вбрасывать, а выбирать для этого недалеких, но жаждущих славы и денег
или просто «профанов» в качестве говорящих истуканов. Поэтому-то он и не
мог внятно объяснить, откуда он взял весь «материал», ибо он его не
только не брал, но, возможно, даже и не писал.
Борис Куркин https://rusorel.info/chudishhe-oblo/
