Андрей Савельев: «Нелигитимная власть приговорена!»

С февраля 1917 года
власть в России нелегитимна, с точки зрения права. Но она находит
средства убедить граждан в обратном: заставить считать, что ее
полномочия законны. Для этого используются как средства насилия, так и
средства пропаганды, которые со второй половины ХХ века развились
невероятно — за счет всеобщей доступности телевидения. Хотя государство и
может существовать без легитимной власти (и мы это видим своими
глазами), но его существование — от переворота к перевороту. У
нелегитимной власти полномочия отнимаются также нелегитимно.

Нелегитимны
были дворцовые перевороты при главенстве КПСС, нелегитимны были и
трансформации власти и государства в 1991 и 1993 годах, которые следует
считать государственными переворотами — то есть, преступными деяниями.

Нелегитимным
было и принятие «ельцинской» Конституции. Не только потому, что
голосование проходило после расстрела парламента и организации
политических репрессий, но и потому что итог голосования однозначно
указал — достаточного числа голосов проект Конституции не собрал.
Согласно действующему на тот момент закону о референдуме, Конституция
считалась принятой, если за нее проголосовало бы более половины от числа
избирателей. Этой цифры достигнуть не удалось, но Конституция все равно
была объявлена действующей.

Нелегитимным было правление Ельцина —
с момента разрушения СССР. Не только потому что он являлся преступником
— одним из главных организаторов государственного переворота. Но и
потому, что он на выборах получил полномочия президента РСФСР — части
суверенного государства, а управлял РФ — совершенно другим государством.
И это происходило до 1996 года. Тогда имитация легитимности потребовала
фальсифицировать выборы. К чему были подключены не только средства
пропаганды, которые имитировали рост популярности Ельцина с уровня 5% до
уровня, позволившего получить большинство голосов. В реальности ни
такого повышения не было, ни такого числа голосов. Власть пошла на
прямую подтасовку результатов, создав лишь иллюзию того, что эти
результаты могли возникнуть. Теперь все это уже не тайна — не только
бывший глава Администрации Президента Волошин об этом обмолвился, но
проговорился и Дмитрий Медведев. В реальности на выборах тогда победил
коммунист Геннадий Зюганов, и сам он об этом прекрасно знал. Но
предпочел договориться о пожизненной ренте в виде статуса главы фракции
парламента.

Разрыв правопродолжения от предыдущих государственных
форм означает нелегитимность власти, которая пользуется полученным
наследством (территорией, богатствами, народом) без всяких на то
оснований. Единственным основанием является насилие — либо прямые
политические репрессии (что практикуется режимом Путина все активнее),
либо тайные операции против оппозиции (вплоть до подключения криминала),
либо «промывание мозгов» через систему пропаганды.

В Российской
Федерации отсутствует акт о правородолжении как от СССР, так и от
Российской Империи. Применяется уловка, которую можно назвать
«ситуационным континуитетом». При необходимости признаются «царские
долги» и Франции выплачивается 100 млн. долларов, а потом происходит
судебный процесс по возвращении РФ дореволюционной земельной
собственности в Париже. В целом же признать правопреемство от Российской
Империи российские чиновники не желают, поскольку это порождало бы
значительные последствие не только в международных делах, но и во
внутренней политике.

То же самое можно сказать о преемстве от
СССР. Были признаны лишь финансовые обязательства СССР в обмен на
присвоение РФ зарубежной недвижимости, принадлежащей СССР. Это, конечно,
не имеет ничего общего с континуитетом. Остались лишь счеты между
бухгалтерами, и никакой ответственности. Собственно, «ситуационным
континуитетом» власти РФ признали свою нелегитимность. И даже признались
в знании о том, что они нелегитимны.

Властям РФ удобно считать
легитимность всего лишь умонастроением, которое всегда можно направить в
нужное русло. Например, когда сомнения в легитимности власти охватывают
критическое число граждан, начать войну. А когда одна война затухнет,
начать другую. Похоже, что без войны и потоков лжи по всем канатам ТВ
власть не в состоянии убедить граждан в своей легитимности. Это
означает, что действующая властная группировка неизбежно будет заменена
другой властной группировкой — в порядке сложившейся закономерности:
нелегитимная власть меняется только нелегитимно.

Для нас важно
знать, когда же нынешняя власть — предельно неэффективная, аморальная,
предательская — будет заменена другой, и возникнет шанс установить
все-таки более разумное и ориентированное на национальные интересы
правление с перспективой восстановления легитимности на основе принципа
континуитета. Зная, что экономика РФ находится в катастрофическом
положении уже не один десяток лет, а власть не меняется, мы можем
предположить, что у этой власти хватит сил продержаться до своего
физического изживания. Произойдет примерно то же, что произошло с
«эпохой застоя», которая получила такое наименование не за то, что
экономика стагнировала (этого не было), а за то, что у геронтократии не
было свежих идей, сообразных вызовам времени, а допускать к управлению
новые кадры они не желали. То же самое происходит и с путинским призывом
высших чиновников, которые будут держаться за свои полномочия до
смерти. Отсюда мы можем сделать верхнюю оценку длительности нынешнего
режима — то есть, государственный переворот произойдет не позднее 2030
года. Но экономика диктует смену власть уже немедленно. Крах может
разразиться в любой момент. Отсюда и нервозность правящей группировки:
она знает, что будет существовать теперь только в условиях опасности
государственного переворота в любой момент. И в любом случае такой
переворот будет сопряжен с масштабными уголовными делами против нынешней
правящей верхушки РФ и массовыми конфискациями собственности у высших
чиновников и из родни.

Переворот неизбежен, но приветствовать
переворот можно лить в том случае, если он ориентирован на
восстановление легитимности власти — как с правовой, так и с фактической
точки зрения. Это означает вполне однозначный идеологический выбор — в
пользу русского национализма, который является единственной доктриной,
для которой русская государственность является непреходящей ценностью
как в прошлом, так и в будущем. И формирование политической нации именно
для этой доктрины является ключевой задачей. В отличие от всех «левых»
доктрин — как социалистических, так и либеральных.

Переворот
может сопровождаться революционными изменениями. Действительно, в
головах должен произойти масштабный переворот. Люди должны очнуться от
пропаганды, от клише советских времен, от постсоветских аморальных
установок, который вдалбливаются ТВ в сознание. Если революция
неизбежна, то пусть это будет русская национальная революция. А не
социалистическая, не «демократическая», не «цветная»
(космополитическая). В русской национальной революции, как и в русском
национализме, есть все необходимые установки — и на социальную
справедливость, и на власть демоса, и на освобождение от диктата
олигархии и бюрократии. Если переворот и революция пойдут рука об руку,
не понадобится длительного периода национальной диктатуры, не
понадобится никаких перестрелок, никаких массовых репрессий. А это
значит, что переворот в «верхах» должен найти отклик в
самоорганизующихся «низах». Мы, Русское национальное движение, отвечаем
за «низы», и нам есть, что им сказать и чем увлечь — лишь бы наше слово
было допущено до массового потребителя, а наши активисты были избавлены
от политических репрессий.

Консервативная революция.
Все разговоры о том, что народ устал от революций, — в пользу
нелегитимной власти. Революция, учреждающая легитимную власть, не только
не будет отвергнута народом, а станет поистине народной. Она же будет в
полной мере и контрреволюцией — стирающей негативные последствия
прежних революций и переворотов. В том числе и в области права. И
революция не спросит, быть ей или не быть. Как и война. То и другое —
явления истории, а не какой-то злобный замысел, который как правило
любой революцией изменяется до неузнаваемости. Именно поэтому русский
народ после большевистской революции все же сохранился и существует до
настоящего времени, а сами инициаторы революции были по большей части
истреблены.

Нелегитимной власти означает нестабильность правовой системы.
Если признание легитимности происходит лишь от безвольного
непротивления народа, то власть все время ищет опоры, хаотизируя
правовые основы своих полномочий. От этого образуется зыбкость
избирательного законодательства — ни разу в истории РФ не было двух
одинаково построенных избирательных кампаний общегосударственного
уровня. Привластных технологов ужасает сама мысль, что в парламенте
окажутся неподконтрольные им люди. Или что на президентские выборы
выйдет действительно независимый кандидат и скажет на всю страну правду о
ее состоянии и условиях существования народа. Они боятся слова правды, а
потому сами источают огромное количество слов и законодательных
инициатив. Сами эти инициативы превращены в продолжение тотальной лжи, в
пропаганду, в политтехнологию.

Назначение губернаторов сменяется
выборностью, потому выборность снова сменяется назначениями, потому
организуется смешанная система — утверждается полный абсурд
«муниципального фильтра», который пройти не может ни один не
подконтрольный Кремлю человек.

Партизация выборов
была проведена до степени тотальности — до муниципального уровня. Что
является грубейшим нарушением Конституции — принципа равенства прав
перед законом. В Конституции есть лишь положение о многопартийности, но
никаких признаков партизации выборов и всей политической системы. Тем
самым власть нелегитимна уже по состоянию избирательного
законодательства.

Возвращение к ранее отмененной смешанной
системе уже ничего не решает: выборы будут нелегитимны, поскольку вся
политическая конкуренция — это спектакль марионеток.

Эксперименты
нелегитимной властью с политической системой с очевидностью
демонстрируют ее полную несостоятельность. С точки зрения самозванцев в
равной мере законной является система выборов исключительно через
партии, которые обязаны в одном случае иметь численность свыше 50 тыс.
человек, а в другом — свыше 500 человек. Различие в 100 раз не считается
принципиальным для правового порядка. Это говорит о состоянии абсурда,
проистекающего от растерянности кремлевских политтехнологов.

Конечно,
политическая система в целом фальсифицирована, а власть — тотально
нелегитимна. Поэтому кажется, что уже все равно, какова будет
численность партий. Но оказывается, что нелегитимность может возводиться
в квадрат, в куб — достигать состояния абсурда даже в рамках фальшивых
правил формирования народного представительства.

Высокий барьер
численности партий был объяснен тем, что выдвижение на федеральные
выборы должно опираться не на мнение граждан, а на формальный фильтр по
числу активистов. Но оказалось, то этот фильтр могут пройти многие. И
тогда власть объяснила, что партий уже достаточно, и регистрировать
новые -только вредить. Минюст склонили к фальсификации регистрационных
дел новых партий, и за время действия прежнего закона ни одну партию не
зарегистрировали. А несколько ликвидировали.

Низкий барьер
численности вообще никак не объясняли. Лишь подсказывали, что все это
«послабление» и облегчение для граждан выйти на выборы. Наивные
предприниматели, которые легко могли на время нанять в разных регионах
500 активистов, решили, что им дается возможность войти в политику —
примерно как они входят на рынок со своим товаром. Но оказалось, что
партийный товар на это рынке никому не нужен. Гражданам не нужны
инициативы, исходящие от плохо подготовленных и ничем ранее себя не
проявивших предпринимателей, не нужны фиктивные структуры, которые не
ведут никакой повседневной работы, не нужны выскочки. А нелегитимной
власти не нужны лишние конкуренты. Поэтому инициаторов создания новых
партий, которые в этом что-то понимают (знают, как организовать работу,
имеют внятные позиции и какую-никакую известность) не регистрируют,
используя прежний метод фальсификаций. А остальным дают поиграть в
«фантики» — лицензии на участие в выборах, которые стоят стократ дороже
лицензии даже на муниципальном уровне. К тому же власти уже давно
организовали систему фальсификации результатов выборов и вымуштровали
актив избирательных комиссий, создаваемых не гражданами, а чиновниками.

Наконец,
для тех политических институтов, которые не желают попадать под надзор в
результате бессмысленной регистрации, нелегитимная власть организует массовые политические репрессии
со всем «букетом» фальсификаций уголовных и административных дел. Для
этого создан корпус «спецсудей» и «спецследователей» — лиц с официальным
статусом, готовых к совершению должностных преступлений по указанию
начальства. Этот контингент постоянно расширяется на фоне все более
тотальной фальсификации судебной системы, которая превратилась в одну из
наиболее циничных чиновничьих корпораций, следующих общему курсу
произвола нелегитимной власти. К этому в последнее время добавлены также
контингенты «спецэкспертов» — невежественных лиц, готовых «доказать»
все, что угодно начальству.

Таким образом, мы видим, что
нелегитимная власть закономерно калечит всю правовую и правоохраниельную
систему, все институты государственной власти. Ею фальсифицирована
система народного представительства на всех уровня, включая
законодательный. Ею проведена незаконная партизация выборов и
фальсификация их результатов всюду, где это может быть признано
необходимым для имитации народного представительства. Фальсифицированы
составы избирательных комиссии, фальсифицирована судебная система,
фальсифицирована экспертная деятельность. Нелегитимность верховной
власти становится вирусом, поражающим абсолютно все институты.

Развитие
правового кризиса приводит к тому, что вся система государственной
власти оказывается враждебной интересам гражданина — не только в
политической области, но и в повседневных делах. Попытка госслужащего в
самых незначительных чинах вникать в проблемы граждан и решать их
неизбежно входит в противоречие с обстоятельствами нелегитимности, а
сама подобная инициатива воспринимается как нелояльность к вышестоящему
начальству.

Если обратить внимание на другой — высший — полюс
власти, то там нелегитимность неизбежно приводит к «продаже»
национальных интересов, к сговору с врагами нации и государства,
соучаствующими в сокрытии обстоятельства нелегитимности. Взаимное
признание нелегитимных режимов приводит к их «партнерству» (что мы
хорошо видим в сотрудничестве режимов Путина и Порошенко при
массированной пропаганде с обеих сторон, возбуждающей рознь между
народами). Фактически нелегитимные режимы ведут войны с заранее
предусмотренным поражением и капитуляцией, поскольку враждебность к
управляемым ими народами — сущность таких режимов. Русофобия среди
российских чиновников — это обязательное «профессиональное требование»,
без которого обслуживать интересы захватившей власть олигархии просто
невозможно.

Торговля суверенитетом России стала «бизнесом»
высшего чиновничества, поскольку только такая деятельность создает
условия для продления нелегитимного правления. Измену прикрывают шелухой
слов и театрализованными постановками то с демонстрацией «крутизны», то
со слезой в голосе, отражающей глубину чувств и сопереживаний всем
бедствующим.

Возврат к легитимности возможен только через переходный и временный институт национальной диктатуры.
Для формирования институтов подлинного народного представительства, для
изживания созданных пропагандой иллюзий, для подавления измены и
казнокрадства нужно время. Исторически — это ничтожный миг. Но без него
не обойтись. Это как укол, вводящий противоядие и запускающий здоровые
силы организма. Легитимность факта в этом случае будет очевидной — коль
скоро диктатура будет действовать в интересах граждан. А восстановление
правовой легитимности будет означать, что диктатура ориентируется на
стратегические результаты и нацелена на скорейшее формирование бесспорно
легитимных институтов, которым можно было бы передать власть.