Санкт-Петербург, 10 марта — Наша Держава. В этот день в 1845 году родился Государь Император Александр III, вошедший в историю как Царь-Миротворец.
О, сын наследника полсветныя державы,
Младенец Александр, как много пред тобой,
Светил родных лучами славы
Осиявают путь земной!
Да будет же твой век России благодатен!
Как родом, так душой будь Николаю внук!
Да будешь ты земле и небесам приятен
И брату-первенцу — всегда по сердцу друг!
Как Невский Александр — будь Князь благочестивый,
Как новый Александр, герой позднейших лет,
Будь Александр Миролюбивый!
Смиреньем будь велик — любя небесный свет!
Благословенному достойно соименный,
Ещё величия России ты прибавь,
И имя Русское во всех концах вселенной
Своею жизнию прославь!
Его неизвестный автор, скрывавшийся за инициалами «Ф.М.» был, наверное, провидцем, узревшим из 1845 г., что младенец войдёт в историю под именем Миротворца. Он находился на престоле тринадцать с половиной лет и умер 49 лет от роду и за время Его правления не пролилось ни капли русской крови на полях сражений…
Вскоре после его кончины историк В.О. Ключевский написал: «Наука отведёт Императору Александру III подобающее место не только в истории России и всей Европы, но и в русской историографии, скажет, что Он одержал победу в области, где всего труднее добиться победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества, ободрил и приподнял русскую историческую мысль, русское национальное сознание, и сделал всё это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда Его уже нет, Европа поняла, чем Он был для неё».
Маститый профессор ошибся в своих предсказаниях. Уже более ста лет фигура предпоследнего русского Царя является мишенью самых нелицеприятных оценок; его личность служит объектом разнузданных выпадов и тенденциозной критики.
Фальшивый образ Александра III воссоздаётся по сию пору. Почему? Причина проста: Император не восхищался Западом, не поклонялся либерально-эгалитарным идеям, считая, что буквальное насаждение иноземных порядков не станет благом для России. Отсюда — непримиримая ненависть к этому Царю со стороны западолюбов всех мастей.
Однако Александр III не был узким западоненавистником, с порога отвергающим всё то, что не имело родового клейма: «сделано в России». Для него русское было первичным и особо значимым не потому, что оно — лучшее в мире, а потому что оно — родное, близкое, своё. При Императоре Александре III по всей стране впервые прозвучали слова: «Россия — для русских». И хотя неполадки и несуразности в русской жизни он прекрасно осознавал, ни на минуту не сомневался, что преодолевать их следует, лишь опираясь на собственное чувство понимания долга и ответственности, не обращая внимания на то, что скажет об этом какая-нибудь «княгиня Марья Алексевна».
За почти двести лет это был первый правитель, который не только не домогался «любви Европы», но даже не интересовался тем, что о нём там говорят и пишут. Однако именно Александр III стал тем правителем, при котором без единого оружейного выстрела Россия стала завоёвывать моральный авторитет великой мировой державы. Импозантный мост через Сену в самом центре Парижа, носящий имя Русского Царя, навсегда остался ярким тому подтверждением…
Александр Александрович вступил на престол в возрасте 36 лет 1 марта 1881 года. В тот день бомбой террориста был смертельно ранен его отец, который вскоре скончался, а Александр Александрович стал «Самодержцем Всея Руси». Он не мечтал о короне, но, когда смерть отняла отца, проявил удивительное самообладание и смирение, приняв то, что давалось лишь по воле Всевышнего.С великим душевным трепетом, со слезами на глазах читал он завещание отца, слова и наставления убитого. «Я уверен, что сын мой, Император Александр Александрович, поймёт всю важность и трудность высокого своего призвания и будет и впредь во всех отношениях достоин прозвания честного человека… Да поможет ему Бог оправдать мои надежды и довершить то, что мне не удалось сделать для улучшения благоденствия дорогого нашего Отечества. Заклинаю его, не увлекаться модными теориями, пекись о постоянном его развитии, основанном на любви к Богу и на законе. Он не должен забывать, что могущество России основано на единстве Государства, а потому всё, что может клониться к потрясениям всего единства и к отдельному развитию различных народностей, для неё пагубно и не должно быть допускаемо. Благодарю его, в последний раз, от глубины нежно любящего его сердца, за его дружбу, за усердие, с которым он исполнял служебные свои обязанности и помогал мне в Государственных делах». […]
Уже с конца 70-х годов общественная обстановка в стране стала столь напряжённой, что некоторые заключали, что скоро наступит крушение. Иные старались уехать подальше из Петербурга: кто в имение, а кто-за границу. […]
В университетах царила почти анархия: чуть ли не открыто распространялись антиправительственные издания, устраивались студенческие сходки, где звучали нападки на правительство. И главное: постоянно происходили убийства и покушения на должностных лиц, а власть не могла справиться с террором. Сам монарх превратился в объект этих злодейских намерений и пал от рук террористов!
Александру III приходилось крайне трудно. Советчиков имелось вдоволь: каждый родственник и сановник мечтал о том, чтобы царь «пригласил к разговору». Но молодой Император знал, что эти рекомендации часто слишком пристрастны, слишком небескорыстны, чтобы им доверяться без оглядки. Покойный отец порой приближал к себе людей беспринципных, лишённых воли и твёрдых монархических убеждений.
Дела надо вести по-другому, в том он не сомневался. Перво-наперво следует не новые законы составлять, а добиться того, чтобы уже существующие соблюдались. Это убеждение созрело у него в весенние дни 1881 года. Еще раньше, в январе, выступая на совещании у главного покровителя «конституционалистов» Великого князя Константина Николаевича, будущий Царь определённо заявил, что «не видит необходимости навязывать России все неудобства конституционализма, препятствующего хорошему законодательству и управлению». Такое заявление немедленно было истолковано либеральной публикой как проявление «реакционных убеждений».
Александр III никогда не искал популярности, не заискивал перед антрепренёрами и завсегдатаями петербургских салонов ни до того, как стал Царём, ни после. Через несколько лет после воцарения, беседуя с приближёнными, Александр III сказал, что считал бы «конституцию очень покойною для себя самого, но очень опасною для России». По сути дела, он повторил мысль, не раз высказанную его отцом. […]
новый Царь призывал всех верных сынов Отечества ободриться и содействовать «искоренению гнусной крамолы, позорящей землю русскую, к утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России её благодетелем, возлюбленным Родителем».
Манифест для многих оказался неожиданным. Стало ясно, что времена либеральных улыбок миновали. Падение политических прожектёров-неудачников стало лишь вопросом времени. […]
Как только на Престоле оказался Александр III, быстро стало ясно, что с новой властью шутки плохи, что молодой Император человек крутой, даже резкий, и воле его надлежит повиноваться беспрекословно. Сразу же всё завертелось, стихли дискуссии, а государственная машина вдруг заработала с новой силой, хотя в последние годы царствования Александра II многим казалось, что у неё и сил-то уже нет.
Александр III никаких чрезвычайных органов не создавал (вообще, за время его правления новых подразделений в системе государственного управления появилось немного), никакой «специальной чистки» чиновного аппарата не производил, но атмосфера в стране и в коридорах власти переменилась.
Салонные краснобаи, только недавно страстно отстаивавшие свободолюбивые принципы, вдруг почти онемели и больше не решались популяризировать «Либертэ», «Эгалитэ», «Фратернитэ» не только на открытых собраниях, но даже в кругу «своих», за плотно закрытыми дверями столичных гостиных. Постепенно на смену сановникам, слывшим либеральными, приходили другие, готовые служить Царю и Отечеству беспрекословно, не заглядывая в европейские шпаргалки и не боявшиеся прослыть «реакционерами».
Александр III смело и решительно начал бороться с врагами государственного порядка. Прошли аресты прямых исполнителей цареубийства и некоторых других лиц, которые в первомартовском злодеянии лично не участвовали, но готовили другие террористические акты. Всего арестовали около пятидесяти человек, а пятеро цареубийц были по приговору суда повешены.
Император не сомневался, что с врагами России надо вести непримиримую борьбу. Но не только полицейскими методами, а и милосердием. Надо различать, где истинные, непримиримые противники, а где заблудшие души, позволившие, по недомыслию, втянуть себя в противоправительственные действия. Император сам всегда следил за ходом дознания по делам политическим. В конечном итоге все судебные решения предоставлялись на его усмотрение, многие просили о царской милости, и ему надлежало знать подробности. Порой и дело до суда решал не доводить.
Когда в 1884 году в Кронштадте был раскрыт кружок революционеров, царь, узнав из показаний обвиняемых, что мичман флотского экипажа Григорий Скворцов обливается слезами, кается и даёт чистосердечные показания, распорядился: мичмана отпустить и судебному преследованию не подвергать.
Александр III всегда питал симпатию к тем людям, кто исповедовал традиционные ценности. Конформизм, соглашательство, отступничество ничего в его душе, кроме отвращения, не вызывали. Его политический принцип был прост и соответствовал русской управленческой традиции. Неполадки в государстве надо исправлять, предложения необходимо выслушивать, но для этого совершенно необязательно созывать некую народную ассамблею.
Необходимо приглашать специалистов, знатоков того или иного вопроса, выслушать, обсудить, взвесить «за» и «против» и принять правильное решение. Всё следует делать по закону, а если окажется, что закон устарел, то его необходимо пересмотреть, опираясь на традицию и только после обсуждения в Государственном совете. Это стало правилом государственной жизни.
Царь не раз говорил приближённым и министрам, что «чиновничество есть сила в государстве, если его держать в строгой дисциплине». И действительно, при Александре III управленческий аппарат империи работал в жёстком режиме: решения власти выполнялись неукоснительно, а царь лично следил за этим. Неделовитости, пренебрежения к служебным обязанностям он терпеть не мог.
Император ввёл невиданное в России новшество: потребовал, чтобы ему представляли ведомость всех неисполненных поручений и решений с указанием лиц, отвечающих за них. Это известие очень повысило «трудовой энтузиазм» чиновничества, и волокиты стало значительно меньше.
Особенно непримиримо он относился к тем, кто использовал служебное положение в личных целях. К таким уж никакого снисхождения не было. […]
…Александр III умер рано, совсем ещё не старым человеком. Его кончину оплакивали миллионы русских людей, не по принуждению, а по зову сердца чтивших и любивших этого коронованного повелителя — большого, сильного, христолюбивого, такого понятного, справедливого, такого «своего».
Читать по теме: Он верил в Бога и выполнял Царский долг.
