Санкт-Петербург, 15 августа — Наша Держава. Многие наверное помнят угрозу персонажа Крачковской из комедии «Иван Васильевич меняет профессию»: «И тебя вылечат». Увы, но в советской действительности она была вполне реальной для многих инакомыслящих. Предлагаю вспомнить о том, почему советская психиатрия заслужила определение «карательной».
Первым «пациентом» советской власти по политическим мотивам можно считать известную левую эсерку Марию Спиридонову. Уже в 1918 году, когда пути недавних союзников – большевиков и левых эсеров – разошлись, вожаки последних оказались на скамье подсудимых. Но объявлять «контрой» известную революционерку было не с руки и ее объявили… сумасшедшей. В архивах сохранилась записка Дзержинского: «Надо снестись с [врачами] для помещения Спиридоновой в психиатрический дом, но с тем условием, что бы оттуда ее не украли или не сбежала… Санатория должна быть такая, чтобы из нее трудно было бежать и по техническим условиям. Когда найдете таковую и наметите конкретный план, доложите мне». Указанным требованиям подошла Пречистенская психбольница. Спиридонова оставалась на принудительном «излечении» до сентября 1941 года, когда была расстреляна вместе с другими заключенными Орловского централа.
А в 1935 году в Казани было открыто первое в СССР отделение тюремной психиатрической больницы, по документам КТПБ. В ней содержались две категории заключенных: те, кто был направлен на излечение решением суда и те, у кого заболевание развивалось уже после осуждения (например, из-за пыток на допросах или унижений со стороны уголовников). И тех, и других, хоть и признавали больными, но содержали все же в заведении тюремного типа. Сначала в КПТБ было создано сто с небольшим мест. В 1948 году в ней находилось уже 600 пациентов. В 1951 г. были открыты еще две ТПБ: Ленинградская (на 1000 мест), Чистопольский филиал КТПБ в Татарской АССР, (на 250 мест), ТПБ в Томске и еще ряд подобных заведений. Так, задолго до Брежнева родилась система специальных психбольниц тюремного типа. Для того, чтобы в нее попасть надо было совершить «особо тяжкое преступление». Инструкция 1948 года дает расшифровку этого определения: контрреволюционные преступления, бандитизм, разбойное нападение, убийство, нанесение тяжких телесных повреждений и изнасилование. Таким образом уже при товарище Сталине политические выступления попали в сферу внимания тюремной психиатрии.
Как и кого лечили в Казанке и других ТПБ? На самом деле, значительная часть документов до сих пор засекречена. Эта страница истории наиболее подробно изложена в книге историка-архивиста, одного из руководителей Государственной архивной службы РФ Анатолия Прокопенко «Безумная психиатрия». Вот как он описывает происходящее в «Казанке»: по углам территории стояли вышки, и над стеной была натянута колючая проволока. Для лечения применялись электросудорожная терапия и «камзол» (смирительная рубашка). Медикаментозное воздействие почти не применялось; получила распространение только «сонотерапия»: заключённые в течение некоторого времени (от 1 до 7—8 дней) получали большие дозы снотворных препаратов и не спали лишь во время приёма пищи и оправки. В качестве наказания использовалась, в частности, «укрутка»: пациента обматывали влажной парусиной, которая по мере высыхания всё больше сжималась, из-за чего наказанному становилось всё труднее дышать. Длительность этого «наказания» определялась характером проступка.
Среди пациентов ТПБ было немало сумасшедших, но были и те, кто оказался там именно в качестве наказания. Вот лишь некоторые примеры.
Уроженец Самары Илья Ярков, в 1928 году осуждённый за «контрреволюционную деятельность», в 1951 году был арестован снова и затем признан невменяемым. В период 1951—1954 гг. успел побывать в трёх лечебных заведениях для душевнобольных: в Горьком, в Казани и в Чистополе. Автобиография Яркова, изданная самиздатом, попала на Запад и стала предметом внимания западных исследователей политических злоупотреблений психиатрией в СССР.
С. П. Писарев, член КПСС с 1920 года, в 1930-е годы провел несколько лет в ГУЛАге, ветеран и инвалид Великой Отечественной войны, орденоносец, оказался в тюремной психиатрической больнице в 1953 году благодаря доносу первого секретаря Свердловского райкома (г. Москва) Терехова, которого Писарев требовал привлечь к уголовной ответственности за казнокрадство. Он провел в Ленинградской ТПБ несколько лет, пока в 1956 году экспертиза сотрудников Института имени Ганнушкина не установила, что он психически абсолютно здоров. Тогда же он был реабилитирован Верховным судом РСФСР.
В том же 1956 году прокуратура провела первую проверку законности нахождения граждан в ТПБ. По данным проверки, только в Казанской ТПБ находилось 270 человек, осужденных по 58-й статье. Многие из них провели там не менее 10 лет. После проверки 84 из них были выписаны, большинство одновременно реабилитированы. Этих людей мы с полным правом можем отнести к числу жертв советской карательной психиатрии, поскольку помещение в больницу-тюрьму вместе с настоящими душевнобольными стало наказанием за их «политические преступления». И это только в одной ТПБ, а их на то время в СССР было семь или восемь.
Что это были за преступления, я показал на примерах выше. Вот вам еще одна история из сталинских времен. Анатолий Булев, бывший лейтенант, фронтовик, студент Ленинградского государственного университета, предложил идею экономической реформы, которая была бы основана на внедрении в народное хозяйство принципа материальной заинтересованности и хозрасчёта. За свои предложения уволен с работы, исключён из университета. В знак протеста вышел к Александровской колонне с плакатом «За мои убеждения меня лишили работы и выгнали из университета». Был помещён в Ленинградскую тюремную психбольницу. С точки зрения советского правосудия той поры, требовать введения хозрасчета и возмущаться последовавшим за этим увольнением, было очевидным сумасшествием.
Кстати, компания у него там подобралась интересная: в Ленинградской ТПБ в начале 1950-х годов находились бывший начальник штаба 9-й армии Жукова генерал Варенников, композитор Шведов, биолог Шафран, математик, профессор Лапин, историк, профессор Никольский, экономисты Варганов и Калужский, священник и киноактёр Наумов, геофизик Харитонов, кинорежиссёр Петров-Быков, врач и писатель. Колдунов. Кто из них в действительности страдал психическими расстройствами и насколько эти расстройства были выражены, наверняка неизвестно, но все были посажены за «антисоветскую деятельность»…
При Хрущеве, что интересно, в этой сфере случилась некоторая «оттепель». Интересна она еще и тем, что позволяет понять некоторые масштабы явления. Выпущенные в 1956 году на свободу из ТПБ Писарев и еще ряд товарищей не забыли о своих товарищах по несчастью. И завалили ЦК КПСС письменными обращениями. Поскольку исходили они от реабилитированных старых коммунистов, а борьба с культом одной грузинской личности была в самом разгаре, то эти обращения вылились в организацию целой комиссии. В нее вошли известные профессора-психиатры, а возглавил крупный партийный начальник Кузнецов. Комиссия провела тщательное обследование Института судебной экспертизы им. Сербского и посетила Казанскую и Ленинградскую психиатрические больницы. В результате своей работы она сделала вывод, что злоупотребления психиатрией в политических целях действительно происходят, и добилась выписки лиц, осуждённых по статье 58. Из 2287 человек, проходивших экспертизу по «политическим» статьям, только 675 были, по заключению комиссии, признаны невменяемыми, остальные (почти 75 %) оказались здоровыми людьми, помещенными в ТПБ необоснованно.
Характеризуя деятельность Института им. Сербского в сталинское время, Кузнецов писал: «Проверка заявлений т. т. Писарева и Литвин-Молотова подтвердила наличие крупных непорядков в работе Института им. Сербского… Руководство института допускало нарушение законности, выражавшееся в том, что врачи-эксперты дела по политическим преступлениям не изучали, не докладывали их, а, как правило, эти дела привозил в институт следователь КГБ за тридцать минут до начала экспертизы, сам докладывал суть дела, присутствовал при экспертизе и даче медицинского заключения…»
Однако никто к ответственности за это привлечен не был, наоборот, через два года расформировали саму комиссию, Кузнецова уволили из аппарата ЦК. А вскоре система тюремной психиатрии получила новый мощный импульс развития.
Советская власть отлично понимала преимущество психбольниц тюремного типа: объявление неугодных людей невменяемыми позволяло изолировать их без риска обвинений в возрождении «политических чисток» со стороны мировой общественности. При этом можно было заявлять, что в СССР исповедуется самая либеральная концепция права, поскольку правонарушитель в подобных случаях рассматривается скорее как больной, которого следует лечить, чем как преступник.
Очевидно, руководствуясь этими соображениями, в 1969 году председатель КГБ Юрий Андропов направил в ЦК партии проект плана расширения сети психиатрических больниц и предложения по использованию психбольниц для защиты интересов советского государства и общественного строя. За несколько лет число ТПБ удвоилось, заметно расширились и площади ранее построенных заведений. Если в 1956 году в Казанской ТПБ содержалось 324 человека, то в 1970 году их было почти восемьсот. По словам доктора исторических наук Л. А. Королёвой, к середине 1980-х гг. было известно о существовании 11 психбольниц специального типа. Самыми известными были уже упоминавшиеся Казанская и Ленинградская ТПБ и «Белые столбы» в Подмосковье. Кстати, эта система продолжала расширяться и в годы перестройки. И только в 1988 году ее передали из ведения МВД в Минздрав, к тому времени подобных заведений было уже 16 и еще несколько строились.
Для обоснования заключения человека в такое заведение чаще всего использовался диагноз, изобретенный советским психиатром Снежевским – «вялотекущая шизофрения». Расплывчатые характеристики этой «болезни» и отсутствие стандартов диагностики позволяли подвести под этот диагноз практически любого. Не случайно, за пределами «социалистического лагеря» этот диагноз никем не признавался.
Еще один диагноз звучал как «сутяжно-паранойяльное развитие личности». При этом, советскими судебно-медицинскими экспертами прямо высказывались утверждения, будто бы идеи борьбы за правду и справедливость наиболее часто формируются именно у личностей паранойяльной структуры. Ну и понятно, что любое обращение с жалобой на действия представителей власти могло трактоваться как болезненная тяга к сутяжничеству.
Именно наличие спецпсихбольниц в системе МВД и изобретение советской психиатрией таких удобных «заболеваний» и дало основания для определения «советская карательная психиатрия». Причем, обвинения эти высказывались не только диссидентами. Но и например – Всемирной психиатрической ассоциацией – по сути, во второй половине ХХ века главным международным профессиональным сообществом врачей-психиатров.
И снова вернемся к вопросу, кто попадал в жернова этой системы, и какая судьба их там ждала. Помимо известных диссидентов (про которых информация легко находится в Сети), были еще тысячи «пациентов» по политическим мотивам. Согласно данным из рассекреченных в 1990-е годы архивов, примерно половину из них составляли люди, заявлявшие о желании эмигрировать из СССР, активисты националистических организаций и представители различных религий, требовавшие возможность свободного вероисповедания (не стоит думать, что это были исключительно баптисты, хватало и православных, и мусульман). Вторая половина – это люди, уличенные в критике советского строя, прежде всего, путем письменных жалоб на нарушения закона представителями власти. Ну, например, написал человек жалобу в прокуратуру на секретаря горкома, который бордель организовал на вверенной территории. И не учел, что прокурор там в числе вип-клиентов. Вот и отправился на «лечение». Вполне реальный случай, кстати.
Теперь пару слов о лечении и последующей «профилактике» тех, кто попадал в лапы психиатров. Поскольку число койко-мест росло, а новые корпуса обычно не возводились, то содержались пациенты в переполненных помещениях. Причем, вперемешку – явные сумасшедшие на соседних койках с политзаключенными. В день полагалась часовая прогулка во внутреннем дворике. Палаты, в отличие от камер, не были оборудованы парашей, посещение туалета было строго определено с точностью до минуты, как хочешь, так подгадывай.
В отличие от заключенных, узникам ТПБ было запрещено обращаться к прокурору, им не выдавали бумагу и ручку (даже на время, написать письмо родным), свидания разрешались пару раз в году, только с членами семьи и под присмотром надзирателя. То есть, в целом, режим был как в лагере строго режима, а в чем-то даже жестче.
Но здесь их еще и «лечили». Делали инъекции сульфозина, сопровождавшиеся мышечными болями и повышением температуры. Применяли инсулинокоматозную терапию – когда с помощью введения большой дозы инсулина человека вводили в состояние гипогликемической комы. В мире эту практику практически повсеместно запретили к 1960-м годам как жестокую и фактически бесполезную. В советских ТПБ пациентам регулярно прописывали курсы лечения, состоящие из 25-30 гипоклемических ком. Еще один способ «лечения» от инакомыслия – поить человека нейролептиками на протяжении нескольких лет. Многолетний узник специальных психиатрических больниц, врач по профессии, описал состояние психически здорового, спокойного человека после введения высокой дозы нейролептика мажептила (тогда — наиболее употребляемого) следующим образом: «Представьте себе огромную камеру, где кроватей так много, что с трудом пробираешься между ними. Свободного места практически нет. А вам ввели мажептил, и вы в результате испытываете непреодолимую потребность двигаться, метаться по камере, говорить, и рядом с вами в таком же состоянии с десяток убийц и насильников… а двигаться негде, любое ваше невыверенное рассудком движение приводит к столкновению с такими же двигательно возбужденными соседями… и так — дни, месяцы, годы».
Не забыта была и «укрутка», которую изобрели еще в 1930-е в «Казанке».
Не удивительно, что многие узники, после нескольких лет такого «лечения», освобождались, по сути, инвалидами. Но и потом государство не оставляло их без внимания. Их держали на учете в психдиспансерах, что автоматически закрывало возможности для карьеры, повышения образования и вообще нормальной жизни. Одиночество, отсутствие собственного жилья, крайняя бедность и ночные кошмары становились постоянными спутниками их жизни. Не удивительно, что процент суицидов среди бывших узников ПТБ зашкаливал. Что, опять же, списывалось на их «психическую неполноценность»…
Сколько советских граждан пострадало от психиатров всего, сегодня точно не установить. Мы можем лишь примерно догадываться о масштабах трагедии. Историк-архивист А. Прокопенко отмечает: «Благодаря настойчивости группы врачей Независимой ассоциации психиатров России, сумевших ознакомиться с медицинскими архивами бывших Ленинградской, Орловской, Сычёвской и Черняховской тюремных психиатрических больниц МВД СССР, можно достоверно поимённо назвать 1789 советских и иностранных граждан, осуждённых за антисоветскую пропаганду и деятельность, признанных невменяемыми и отправленных на принудительное лечение в «психушки» МВД СССР». Это, повторим, архивы только четырех ТПБ из шестнадцати. И только по пациентам, осужденным по политическим статьям. […]
Тот же Прокопенко предполагает, что «некоторые расчёты позволяют с достаточной долей осторожности вести речь о 15—20 тысячах политических заключённых психиатрических больниц МВД СССР». И что, вероятно, сотни тысяч людей явились жертвами злоупотреблений психиатрией, будучи не политическими инакомыслящими, но став жертвами злоупотреблений из-за конфликтов с чиновниками — казнокрадами, мздоимцами, бюрократами и т. п.
А теперь вопрос – как можно назвать государство, которое помещает своих граждан за инакомыслие в психбольницу тюремного типа. И лечит там стремление к свободе слова и справедливости с помощью инъекций сульфозина и пыток мокрой простыней. Вы точно хотите жить в одной стране с таким государством? И когда вы ностальгируете по «прекрасному далеко», не забывайте, что спецпсихушки, «железный занавес» и магазинный дефицит тоже попадают в обязательный комплект «советской действительности»…
П. Макаров
Читать по теме: Страшный фильм о «светлом вчера»
Союз ревнителей Памяти Императора Николая II продолжает сбор средств на книгу об истории своей организации. Будем благодарны за финансовую поддержку. Подробности: http://www.monarchism.info/p/o.html
