«Ядовитая память». Революция, как механизм слома традиционного общества

Что же это такое — революция?
Если зациклиться на революционных переворотах в России, суть сего явления будет видна не в полной мере. Но если с высоты птичьего полета взглянуть на череду европейских революций от Английской середины XVII столетия до ее внучек и правнучек в веке XX, то смысл феномена революции становится виден с абсолютной четкостью и прозрачностью. Революция — механизм слома традиционного общества.
Традиционное общество — нормальное состояние социума. Всякий исторический народ, создающий великую культуру, имеет над собой своего рода путеводную звезду — сверхценность, ради которой он готов работать, не покладая рук, творить, жертвовать собой в критических обстоятельствах, сражаться и умирать на поле боя, если это окажется необходимым. Способность подчинять свои усилия, свои идеалы, свои интересы подобной сверхценности и называется Традицией. Именно так: Традицией с большой буквы, а не традициями в духе раз в год с друзьями ходить в баню или устраивать большую свадьбу. Для России, для нас, русских, такая путеводная звезда — православие. Если в традиционном обществе размылась сверхценность, оно теряет смысл существования, а если ослабла Традиция, оно становится бесхребетным. Без православия Россия обессмысливается, без Традиции падает наземь с перебитым позвоночником.
Традиционное общество предполагает воздвижение истинной власти, как правило, монархической или хотя бы содержащей явные элементы монархии. Правитель, осуществляющий власть, перефразируя евангельские слова, не напрасно носит меч на боку: он поставлен защищать веру, блюсти справедливость, оборонять слабых и препятствовать умножению беззакония. Для тех, кто ищет свободы без ограничений, закон и сила правителя ставят рамки.
Традиционное общество наполнено духом честного труда. Всякий, кто желает возвыситься, прославиться, обрести состояние, должен тяжко трудиться или служить там, где он потребен, например, на военном поприще; всякий, кто возвысился, прославился, имеет состояние, должен соблюдать долг в отношении общества, быть живой частицей огромной семьи, притом частицей, которая осознанно заботится о благе остальных частиц.
Традиционная семья основывается не на страсти, а на вере, любви и всей полноте сознательно соблюдаемого долга родителей в отношении детей и детей в отношении родителей.
Вера, любовь, закон, труд, служба, долг — вот слова, наилучшим образом характеризующие традиционное общество.
Общество антитрадиционное — своего рода раковая опухоль. Оно не имеет в себе чести, долга, его вера в глубинных своих смыслах оказывается связанной с поклонением силе темной, богоборческой, а его власть чаще всего сводится в конечном счете к власти денежного мешка. Анклавами антитрадиционного общества может быть и целое государство, и отдельные социальные силы — финансовые дома, партии, клубы, секты, преступные сообщества и этнически окрашенные группировки радикалов. Тут разновидностей много.
Антитрадиционное общество строится за счет узурпации власти, обмана, установления контроля над землями и ресурсами либо силой оружия, либо силой подкупа. Оно в самой основе своей беззаконно, хотя на поверхности это беззаконие может быть защищено целым лесом законодательных установлений и неписаных правил. Это всегда общество, основывающееся на самозванчестве. И, как всякий узурпатор, самозванец, авантюрист, возвысившийся благодаря злой интриге, заговору, перевороту, оно (во всяком случае, его элита) испытывает ненависть ко всему, что живет, получает доход, властвует по праву и по закону. Перехватив власть, антитрадиционное общество с дикой жестокостью (т.е. с жестокостью якобинской, большевистской и т.п.) «зачищает» всё то, что способно вернуть прежний порядок вещей или хотя бы хранит о нем память. Эта память ядовита для адептов антитрадиционного общества в принципе, по одному факту существования.
Разрушая общество Традиции, силы, ему враждебные, всегда и неизменно используют два метода: подкуп и соблазн. Они-то и составляют главные детали в механизме большинства революций.
Россия ни в малой мере не исключение. Ее элита, в значительной степени состоявшая к 1910-м годам из придворной аристократии и родового дворянства, утратила живую веру (не вся, но очень большой процент), заразилась атеистической философией, потеряла понимание того, что без власти царя она ничто, цеплялась за привилегии, искала казенных денег и высоких чинов, но только без «стеснительной опеки» самодержавного государя, без рамок, которые он ставил, как правитель, без тяжелой службы и честного труда. Элита прогнила, стала уязвимым местом Империи. Ее, собственно, и подкупили.
А народ устал от кровопролитной войны. В начале 1917 года Россия, как часть мощной союзнической коалиции, стояла на пороге великой победы, до нее оставались месяцы… Но когда в ход пошел соблазн, солдаты резервных полков перед лицом опасной фронтовой работы дали себя убедить, что отказ от присяги, дезертирство, т.е., в конечном итоге, измена — лучший выход для них и для их родных, близких. Их соблазнили призрачной возможностью не воевать. Так же, как крестьян соблазнили разделом ничтожных земельных владений, еще остававшихся у дворянства, а пуще того — шансом пограбить господские имения. Так же, как рабочих соблазнили возможностью лучше устроить свою жизнь в экономическом плане, управлять заводами, фабриками (а значит, получать от них высокий доход), меньше работать и… опять-таки пограбить богатое население больших городов.
Разумеется, обещания эти не были выполнены, да и в принципе выполнены быть не могли. Война — как внутренняя, так и внешняя — продлилась еще несколько лет и вырвала миллионы людей из жизни. Национализация земли, заводов, фабрик, железных дорог лишила крестьян и рабочих не то что прав на полновластное обладание этими ресурсами, а даже иллюзий того, что люди труда в новом обществе — хозяева.
Революция смела столпы Традиции. Антитрадиционное сообщество революционеров уничтожило монархию, унизило Церковь и (к исходу 1930-х) почти полностью истребило духовенство. Новая власть жестоко расправилась даже с теми социальными слоями, которые пошли на сотрудничество с новой властью: офицерами, инженерами, управленцами промышленности. Казалось бы, разве не были они нужны власти, когда страну опаляло дыхание будущей большой войны, когда разворачивалась индустриализация? Нужны, очень нужны! Однако в них сидела та самая «ядовитая память»: знание того, что такое нормальное общество, нормальная армия, нормальные отношения между людьми, нормальное устройство власти и управления экономикой. Уже по одной этой причине их следовало, с точки зрения антитрадиционной элиты, уничтожить. Из этой же области — уничтожение царской семьи и большинства близких родственников государя Николая II: так ли уж их боялись? Неужто на самом деле верили большевики, что царская семья станет живым знаменем для сил, борющихся за восстановление монархии? Да полно! Среди наступающих колчаковцев не столь уж много было монархистов, невеликое меньшинство. А если даже верили, отчего решили именно убить, притом расправиться самым свирепым образом — когда дочерей государя, невинных девушек, в которых всадили свинец, еще и докалывали штыками, взламывая холодной сталью им ребра? Отчего не упрятать в каменный мешок, просто изолировать? Тут не прагматика, не политика, тут другое: ненависть инстинктивная, исходящая из самых трюмов коллективной души антитрадиционной элиты. Ярость самозванца на истинного государя, который одним своим фактом существования подрывает всю благостную картинку «святой справедливой власти рабочих и крестьян». Пока царь жив, все наркомы — труха…
Вот и убили.
И память «ядовитую» повсюду и везде постарались выжечь каленым железом…