Сёстры милосердия в Походе. Сестра Шура

Санкт-Петербург, 25 июня — Наша Держава. Вспоминая героев Белой Армии перед нами чаще всего встают образы мужчин, но при этом мы забываем, что с такой же самоотверженностью, с величайшим героизмом и стойкостью, боролись за свободу и счастье своей Родины и женщины — сёстры милосердия. В сборнике «Первые начавшие. 1918 — 1958», изданном Главным правлением Союза участников 1-го Кубанского похода, врач В. Иляхинский оставил прекрасные воспоминания об одной из таких юных героинь.

«Гимназистка 6-го класса Ростовской женской гимназии, выросшая в хорошей патриотической семье, под влиянием разговоров дома и происходящего вокруг, решила послужить Родине по мере своих скромных сил. Подговорила свою репетиторшу, слушательницу Высших Женских Курсов и тайком отправилась на вокзал, где в это время готовился к отходу на фронт в Батайск эшелон юнкеров и кадет. — «Возьмите нас с собой, мы будем перевязывать раненых и ухаживать за больными». — «А вы умеете?» — с некоторым сомнением задали вопрос юнкера, видя пред собой двух юных девушек, мало похожих на опытных сестёр милосердия. «О, мы всё умеем!» — «Пожалуйста, садитесь, но чтобы начальство не видело».

Уже в пути о новых сёстрах было доложено начальству, которое ещё с большим сомнением отнеслось к их медицинским познаниям, но всё же их приняли.

Первое «боевое крещение» и первый опыт перевязки произошёл вскоре, под Батайском. Нужно было сделать перевязку раненому в лицо. Шура подошла с приготовленным бинтом к юнкеру, но увидев всё лицо в крови так испугалась, что начала рыдать навзрыд и бедному раненому пришлось её не только успокаивать, но и доказывать, что ранение не страшное и ему «даже не больно». Но слишком часто и много стало видно крови, и юная Шура к ней «привыкла» и её официально признали сестрой юнкерского батальона. В бою не отставала от роты, перевязывала раненых там же на месте, переходя под огнём от одного раненого к другому. Это хождение под огнём, а не перебежки, действовали на лежащих в цепи, которым казалось «стыдно лежать» в то время, как сестра Шура, да и другие такие же сёстры — Оля, Вася, Таня, ходят и сгибаются не перед пулями, а перед ранеными.

Но перевязать легко раненого, который к тому же не желает уходить из строя, не так тяжело, а вот перенести тяжело раненого из цепи на пулемётную двуколку или повозку было много труднее для слабых девичьих рук. А отнеся вдвоём или втроём с другими сёстрами раненого на повозку, обратно к цепи шла не с пустыми руками: «Сестрица, отнесите в цепь патроны, а то мне одному не разорваться», и Шура берёт патроны и несёт.

Шура настолько привыкла к перевязкам и осмелела, что во время одного сильного боя, когда осколок снаряда так сильно поранил руку офицера, что кисть держалась только на сухожилии, — перевязала руку. К счастью заражения крови не произошло и этот раненый остался жив.

Особенно памятен для Шуры был бой под Екатеринодаром. Она была тогда в офицерской роте у полковника Кутепова. Бой был жаркий, несколько раз рота бросалась в штыки. Было много убитых и раненых. Шура бегала по полю и делала перевязки, не обращая внимания на крики ген. Маркова: «ложитесь, подстрелят». Когда был израсходован весь перевязочный материал, то на перевязки пошла гимнастёрка и юбка.

При перевязке раненых в этом бою с ней произошёл такой случай: подходит Шура к тяжело раненому в живот, становится на колени и хочет перевязать, а он открыл глаза и начал рыться в карманах. С трудом вытащил револьвер и хотел стрелять в Шуру, но был настолько слаб, что револьвер выпал у него из рук. Тогда он крикнул: «не тронь меня», и стал ругать её отборной бранью. Оказалось, что это был большевик.

Господь её хранил, стало темнеть, перестрелка затихла, стали слышнее стоны раненых. Шура осталась одна. Стало совсем темно и тут ей стало жутко. Куда идти к своим? Побежала наугад и, слава Богу, наткнулась на Корниловскую батарею. Вид у Шуры был ужасный, вся в крови в остатках платья, испуганная. Корниловцы приняли её сначала за большевичку, но скоро распознали: «Да это сестра Шура Офицерского полка».

Денис Давыдов в одном из своих стихотворений писал: «Бой умолк, а вечерком снова ковшик шевелится». Но это было в эпоху давно прошедших времён и относилось к воинам. Не то было в Кубанском походе. Бой умолк, а сёстрам — Шуре и подобным ей, нужно было найти приют измученным и голодным раненым, снять их с тряских повозок и уложить хотя бы на солому, дать поесть, умыть, помочь врачам сделать перевязки. Мечется Шура от одного дела к другому, чтобы ни один из раненых не остался заброшенным, часы бегут и едва едва всё сделано к полуночи. Нужно и самой устраиваться на ночлег для краткого отдыха. Условия для этого у сестёр гораздо хуже, чем для добровольцев. Им всё время приходится вращаться в массе мужчин, что их стесняет. Тяжело переносить грязь. Мужчины как-то легче к ней привыкают. Хочется помыться, переодеться, а так трудно выбрать и время и место для этого, несмотря на то, что добровольцы всегда были предупредительны к своим сёстрам и со своей стороны старались помочь им, бывшим для них в походе не только заботливыми сёстрами, но и любящими матерями.

Ну, наконец, можно спать, на кровати лежат раненые, пол грязный. Находится место где-нибудь в уголке.

Едва рассвет, как Шура вскакивает и бежит кипятить чай для своих поднадзорных, а потом с помощью возчиков, укладывает раненых на повозки. Кому успела перевязала пропитанную кровью повязку. Нет полотна для бинтов, но на окне висит прекрасная полотняная и ещё совсем чистая занавеска. Момент, и из занавески вышло несколько полос прекрасных бинтов.

Много подружек Шуры в походе было ранено и убито, но Бог хранил Шуру и до Медведовской она была цела. Но при взятии бронепоезда ген. Марковым Шура была ранена в грудь и в руку с переломом кисти. Пришлось и ей лечь на повозку и переносить все тяготы уже как раненой. Будучи здоровой, Шура не думала о том, что у Добровольцев нет тыла, но попав в обоз, она это почувствовала, т.к. в обозе и раненые и медицинский персонал подвергались не меньшей опасности чем строевые части, ибо не раз обоз простреливался насквозь артиллерией противника, да и под ружейным огнём не раз побывал. Что ожидает сестру из Добровольческой армии? Даже и подумать страшно! Однажды Шура избежала этой участи. В одной из станиц были оставлены раненые и с ними три сестры милосердия и доктор. Шура тоже хотела с ними остаться, но её ротный командир полк. Кутепов не разрешил, сказал, что она нужна в роте. Когда эта станица была вновь занята, то узнали, что все раненые и доктор были убиты большевиками, а трупы сестёр были найдены изуродованными, им выкололи глаза, отрезали груди и всё тело их было покрыто синяками.

Шура была сестрой милосердия доброволицей, таких в походе было большинство — это были вчерашние гимназистки. институтки и едва окончившие школу молодые девушки. Кадровых, опытных сестёр было очень немного. Эти молодые девушки заслужили всеобщую любовь и уважение добровольцев, как своим самоотверженным уходом за ранеными, так и своею доблестью и пренебрежением к смерти.

Сестра Шура проделала всю страду гражданской войны на юге России, окончив её при 1-ой особой роте штаба ген. Врангеля в Крыму и в настоящее время она — Александра А. Бартош, рождённая Викторова, находится в Бельгии».

(источник статьи: «Первые начавшие. 1918 — 1958», Нью-Йорк, 1958 г., с. 29-32)

Статью нашла и подготовила к републикации
председатель Санкт-Петербургского
отделения Союза ревнителей Памяти Императора Николая II
Кристина Энгель.

1-е фото — рисунок «Сестра Милосердия» (автор Г. Георгиев; источник фото: https://slavynka88.livejournal.com/192969.html);

2-е фото — сёстры милосердия и санитары армии Колчака в районе Ижевска, 1919 год (источник фото: https://twitter.com/HistoryConflict/status/1112683718697775104/photo/1);

3-е фото: солдаты Дроздовского полка и сёстры милосердия в Харьковском госпитале, 1919 год (источник фото: https://events-russia.ru/article.php?id=326).

При использовании статьи, ссылка на Нашу Державу обязательна.