Таки вечное движение…
Москва, 19 сентября — Наша Держава (Сергей Морозов). Наше время – время постоянного, безостановочного движения, динамики, суеты, проще сказать. Активность необыкновенная, энергозатраты невообразимые. Все больше похоже на кэролловское Зазеркалье, где, чтобы лишь стоять на месте, нужно бежать вдвое быстрее.Никто уже не чувствует себя твердо, почва уходит из-под ног.
Надо мчаться и стремиться вместе со всеми. Сохранять равновесие и постоянство требует неимоверных усилий. Тем более что сама идея постоянства находится под огнем критики («мы живем в динамичном, постоянно меняющемся мире!»). Что это, мол, еще за новости – постоянство? «В движении счастие мое, в движении!»
Общее место: остановка в пути – верный шаг к гибели.
А меж тем не мешало бы и сделать остановку, постоять, подумать, взглянуть со стороны, передохнуть и оглянуться вокруг: что происходит, каких дров наломал, правильной ли дорогой идем?
Но времени нет. Это считается излишеством, непозволительной роскошью, проявлением архаики, обломовщины. Как вариант – русской косности.
Помните самое начало «Обломова»? Эти визиты, эти призывы к гражданской и светской активности и глубокомысленное обломовское «зачем?»
А меж тем вопрос не праздный.
Зачем, для чего весь этот бег, эта сумятица, это расточение сил? Конечно, жить — значит двигаться, но значит ли это двигаться бездумно, без дальней цели, без перспективы? Значит ли это бежать только ради самого бега? И здесь главный вопрос – когда жить? Разве эта суета, это делание наспех, закрытие вопросов для возвращения к ним в более усугубленном поспешным решением виде – жизнь? Суетился, суетился, и — бах — гробовая доска бьет тебя по лбу.
Мне кажется, что мы слишком стали штольцами, слишком погрузились в этот безумный бег («Догоним и перегоним!», «модернизация», «Россия, вперед!»). Слишком отошли от
обломовского глубокомыслия, от этого неспешного проживания, от восприятия жизни как целого. Быстрее, быстрее. Быстрее куда, быстрее зачем?
Бег как нечто цельное и целенаправленное – это хорошо. Но вот поспевание и поспешание без всякого смысла и направленности – это безумие, это полет мотылька на свет свечи.
Наша элита подобна такому мотыльку и жаждет увлечь за собой народ. Пропадать — так всем.
Когда говорят о народной косности, может быть, это и справедливо. Но только отчасти. Ведь исходный посыл этой косности – связь с землей, а не столько заскорузлое житье дедовыми обычаями, по старинке. В основе ее — чувство реальности, которое есть основа всякого консерватизма, обломовское «зачем?» как свидетельство прагматизма в высшем и лучшем смысле этого слова.
Народ, как мне думается, не пассивен, он консервативен в лучшем смысле этого слова, он практичен, сметлив. Так или иначе, он помнит об этом обломовском вопросе «зачем?» и потому с опаской глядит на всякое новое изменение, на всякое движение.
Только тот, кто не сознает этого, может бросить упрек народу в пассивности и безмолвии, увидеть в народе лишь трусливое большинство и ничтожество.
Хотя возможно и другое объяснение нынешней специфической народной косности. Народ безмолвствует не только исходя из этого практичного «зачем?», он молчит, ошеломленный безумием этого бессмысленного течения и суматохи. Человеку, подхваченному бурным потоком, который барахтается и пытается удержаться на плаву, откуда взять время на осмысленное слово?
И здесь примечательней всего, что плывет народ не сам, не сам направляет свой путь, а барахтается абы как, сознавая, что вовлечен в этот поток, что утратил почву под ногами и возможность в данный момент хоть как-то умерить его безумие. Самому бы спастись!
Такова ситуация последних десятилетий, когда поток несет нас сам по себе, помимо нашей воли, насильственно захватывая в свой беспорядочный бег, увлекая в непонятные дали, не давая перехватить дух и остановиться в раздумьи.
Это бесцельное барахтание изнуряет и отнимает силы. И народ тонет в пьянстве, в быту, которые при всей отвратительности есть, в сущности, крик утопающих о помощи, желание бросить якорь, воспротивиться безумному течению жизни, стремление выпасть из этого безжалостного потока — зажить.
Понимание этого, осознание того, что остановка, постоянство – норма, что они естественны, отсутствуют, на мой взгляд, в равной степени как у власти, так и у оппозиции. [1] Убыстрить бег, потащив за собой народ, в равной степени хотят и те, и другие. Поэтому с точки зрения бесцельности, бездумности этого потока нет большого различия между теми, кто, условно говоря, бежит за Поклонной или за Болотной. И там, и там одержимость, завороженность собственно процессом изменения, бесконечное пришпоривание народа, экзальтация, неприятие спокойного течения жизни.
И хочется взмолиться: «Пока еще не поздно, сделать остановку, а?»
1. Не являются ли как власть, так и оппозиция бернштейнианцами? Эдуард Бернштейн — «немецкий» политик-социалист, провозгласивший как бы в пику марксу лозунг: «Движение всё, цель-ничсто», ставший афоризмом.
