Москва, 10 июня — Наша Держава. Процесс глобализации как процесс достаточно многогранный можно
рассматривать как явление политическое, экономическое (и в этом
контексте скорее в большей степени), религиозное, культурное и т.д.
Процесс его становления в тех или иных формах начался еще со времен
Великих географических открытий XV-XVIвв. и как ни странно не
заканчивается и сейчас. Различные теоретики нового и новейшего времени
стараются актуализировать этот процесс, добавить ему новые особенности.
Однако, главное остается неизменным – процесс глобализации приводит к
преобразованию общества, его институтов, к созданию определенной
унификации общественной жизни. Причем унификации подлежат не только
институты политической власти (как правило, в этом выступают несколько
государств), но и общественные отношения. И за гранью данной тенденции
подчас трудно разглядеть индивидуальные черты человеческого отношения к
окружающему миру. И именно таким малоизвестным фактам мы и посвятим
настоящую работу.
Политическая Европа второй половины XX – начала XXI вв. совершенно
преобразила общественные отношения Старого Света. Произошел целый ряд
важных изменений, начиная со структурного экономического кризиса 1970-х
гг. Многие европейские политики этого времени так или иначе, все или по
одиночке (Н. Саркози, Г. Шредер, Ф. Миттеран, Г. Коль и др.) стремились к
созданию системы евроинтеграции, которая фактически привела к
становлению Европейского Союза. Эти идеи вполне справедливо продолжают
традиции союзных соглашений между странами Европы и мира предшествующего
времени. Однако, за рамками евроинтеграции (парадоксально, что и внутри
европейского политического пространства) происходят процессы, которые
демонстрируют изменение ментальности человека и наций, появлению
процесса поиска национальной идентичности. Еще более парадоксально то,
что процессы эти происходят на виду у мировых держав и с огорчением для
политиков, но к умилению евроскептиков.
Кем являются названные евроскептики? Понятно, что к ним примыкают люди
из разных социальных групп, даже разных политических группировок, но все
они имеют еще более громкое звание – антиглобалисты. Существенной
частью антиглобализма наравне с левыми являются и крайне правые, к коим
мы, конечно, относим националистов. Не будем в этом контексте вспоминать
лидера национально-социалистической Германии А. Гитлера, который
по-своему понимал глобализм. Современные крайне правые, за редким
исключением, никогда не апеллируют к указанному лицу по простым и
понятным мотивам – такое количество зла, которое ему удалось сотворить
во всем мире, не нуждается ни в каких пересмотрах и переоценках и
возвращаться к этим ужасам никто не захочет (а пересмотрами истории в
основном пользуются люди либеральных взглядов, как правило). Нынешний
национализм происходит отнюдь не от 1930-40-х гг. – он зародился уже
позже, когда европейские политики поставили своей задачей построить
единое первоначально экономическое и позже политическое пространство
(начиная с ЕОУС, ЕЭС и др. организаций 1950-х гг.). Была ли данная
тенденция оправдана не предмет нашего рассуждения. Все же мы вынуждены
констатировать, что на рубеже ХХ-ХХIвв., когда идея «государства
всеобщего благосостояния» окончательно потерпела крах (это относится
скорее к 1970-м гг.), так же как и новый крен влево Германии (Г.
Шредер), Великобритании (Э. Блэр) и др., единая европейская идентичность
окончательно перестала быть актуальной. Люди стали вспоминать о своей
природной идентичности, французы, англичане, шотландцы, испанцы и др.
стали понимать к какой национальности они принадлежат. Это, безусловно,
позитивная тенденция, которая олицетворяет желание людей быть кем-то, а
не какими-то обычными одинаковыми людьми на большом европейском
пространстве.
Как же этот национализм стал проявляться? На самом деле первопроходцем
политического национализма в Европе в современное время стала заметная и
уважаемая многими фигура основателя французского «Национального Фронта»
Жана-Мари Ле Пена. Вспомним, что во французскую политику основатель
националистической партии пришел с лозунгом «Франция для французов».
Парадокс для европейских политиков и общества состоит в том, что из года
в год, с одних выборов на другие, НФ набирает все больше и больше
голосов избирателей. На последних выборах в президенты во Франции в 2012
году дочь господина Ле Пена Марин Ле Пен заняла третье место, набрав
17,9% голосов. Но еще больший шок вызвало для Европы, окрещенное
таблоидами, «политическое землетрясение» 2014 года, когда НФ набрал
более 20% голосов во Франции на выборах в Европейских парламент. В том
же 2014 году НФ стал третьем в выборах в местные органы власти во
Франции. Для сравнения вспомним, что в первый раз попытать счастье на
политическом поприще выпало отцу Марин Ле Пен в 1974 году, но тогда ему
была оказана поддержка со стороны всего лишь 190 тыс. избирателей
(0,75%). На парламентских выборах 1986 года НФ получил поддержку уже 2
млн. избирателей и провел в Европарламент 10 депутатов НФ. Следующие
президентские выборы 1988 года на пост главы государства Ле Пен
пропустить уже не мог, и не случайно получил поддержку 14,38% населения
Пятой Республики. На президентских выборах 1995 года он набирает 15%
голосов, а уже в 2002 году он выходит во второй тур президентских
выборах. Не будем напоминать упомянутые данные его дочери, но лишь
констатируем сильный политической подъем НФ и его двух лидеров.
В связи со всем этим появляется интересный вопрос: что может означать
данная интересная тенденция и к чему эта тенденция ведет? Стоит сказать,
что явный политический успех партии и самих лидеров приносят не столько
те лозунги, которые они выдвигают (хотя они всегда отвечают требованиям
социальной и политической ситуации), сколько наболевшие проблемы и сам
кризис общеевропейской идентичности. Например, вспомним актуальные
события в Шотландии и Каталонии в 2014 году, где фактически регионы
государства заговорили о национальной независимости. Оба референдума к
счастью не принесли успеха её организаторам, но это также является
тенденцией определенного кризиса. Однако, не стоит забывать, что
Каталония и Шотландия были не сколько против единого европейского
пространства, сколько против правительств и государств, частью которых
они являлись. Рассмотрим другой пример. С самого начала мирового
финансового кризиса 2008г. самые худшие показатели по уровню
экономического роста показали Греций и Испания, уже упомянутая. Но
обратимся к первой. На протяжении всех тех лет, которые идут после
начала кризиса, мы так или иначе слышим тезис не столько о кризисе
Еврозоны, сколько о выходе Греции из ЕС. Не будем рассуждать случится
это или нет, но лишь отметим, что разговоры о введение собственной
национальной валюты (драхмы) и выходе из ЕС происходят гораздо чаще, чем
в предыдущие годы. С приходом левой партии СИРИЗА к власти в начале
2015 года данные разговоры были еще более оживленные, однако, после
некоторых событий, данная тенденция получила обратный ход, вполне
возможно, что и временный. Все эти события в целом могут привести к
изменению политической конфигурации Европейского пространства и, вполне
вероятно, что это может привести к определенным политическим изменениям,
но трудно сказать к каким.
Как мы уже отметили, рост национализма совершенно не соотносится с
событиями ХХ века. Но встает вопрос: может ли данный фактор привести к
схожим условиями середины ХХ века? По нашему мнению, нет. Объяснением
этого может считаться то, что для увеличения роста национализма и
перехода его в превосходящую форму, нужна огромная идеологическая база.
Сейчас таковой нет, и опыт ушедшего в историю ХХ века маловероятно
повторится в Европе, да и во всем мире. Происходящее лично мы относим к
национальному возрождению, национальному ренессансу в
общественно-политической жизни Европы.
Кто будет способен поддержать этот «ренессанс» и кто будет способен его
удерживать в определенных границах? Во-первых, роль исторических
институтов правящих или лишенных власти династий, как хранителей
национально-культурных традиций своих стран будет самым решающим для
общества словом. Не забудем при этом, что роль династий сводится не к
поддержке той или иной политической группировки, а в поддержании мира и
оформления отношений консенсуса между частями общества (в т.ч. и
политическими); во-вторых, церковь. Как бы сейчас не говорили о том, что
церковь уже не является основополагающим институтом в жизни общества,
но в целом сводить роль церкви на «нет» совершенно нельзя, в конце
концов, не все люди ходят в церковь, но большая часть общества все же
верит (не обязательно в религию); в-третьих, патриотические силы правых,
как главных сторонников традиционных общественных отношений, но во
взаимодействии с социалистическими и либеральными партиями –
политический консенсус патриотических сил; и, в-четвертых, само
общество, как прогрессивное, так и традиционное. Таким образом, дать ход
«национальному ренессансу» способны лишь все части общества, в строгом и
неотлучном взаимодействии друг с другом.
От чего эти институты должны оберегать общество? Ответ – от крайностей:
от жесткого национализма до жесткой диктатуры и тотальной свободы, а
также и тотальной несвободы. Приход к одному из указанных видом
управления обществом повлечет к новому глобалистическому рывку.
Таким образом, резюмируем, что глобализация, по нашему мнению, ведет к
появлению национализма, но национализма, где во главе угла национальная
идея возрождения. В связи с этим вопрос: может ли в таких условиях
существовать ЕС? На самом деле может, однако, в его структуру стоит
внести ряд изменений, который коснется его сути, но не изменит
структуры. Главная задача политиков Европы сводится к простой вещи, не
оставлять без внимания тенденции роста национализма, если оставить его в
бесконтрольном состоянии, то тогда вполне можно вновь увидеть творения
национал-социалистов середины ХХ века, а в связи с последними событиями
эта вероятность достаточно велика. А ведь это – одно из следствий
глобализации. Мы не в коем случае не отрицаем важность данной идеи, но
мы видим, что некоторые из его следствий могут привести так же и к
печальным последствиям. Но идея национального возрождения – гораздо
более позитивное следствие глобализации и важно его правильно понять и
ему способствовать, тогда и идея глобализации будет восприниматься
иначе.
историк-аспирант, член Союза ревнителей памяти императора Николая II
