Санкт-Петербург, 3 февраля – Наша Держава. Размеры большевистского террора в Крыму, после ухода ген. Врангеля, превзошли все предвидения, даже крайних пессимистов, и Крым получил название Всероссийского кладбища. […] Принимая во внимание сообщения самих большевиков, всегда занижавших число своих жертв, можно довольно точно установить их количество.
Давая показания Лозанскому суду писатель Шмелев сообщил, что, по большевистским сведениям, число жертв исчисляется в 56 тысяч. А Шмелев был свидетелем важным. Разыскивая своего пропавшего сына, расстрелянного также большевиками в Крыму, он приехал туда в разгар красного террора и пережил голод. На Швейцарском суде писатель заявил, что в Крыму, по сведениям которые он тщательным образом собирал, большевики расстреляли или убили другими способами (вешали, зарубали шашками, топили в море, разбивали головы камнями и т. д.) «больше 120 тысяч мужчин, женщин, старцев, детей».
Редактор «Нового Журнала» и писатель Роман Гуль в одной из глав своей книги «Я унес Россию…» (Сент. 1978) дал приблизительно те же цифры. Вот, что он писал на страницах 23-24 своего журнала: «Известно, что Бела Кун, венгерский еврей, коммунист, в гражданской войне руководитель интернационалистических отрядов ходил в Кремле на самых верхах». Бела Кун был послан в Крым не один: С ним «на руководящую работу» (как официально выражаются большевики) приехала «Землячка», псевдоним — женщина (Розалия Семеновна Залкинд), большевичка с 1903 года, фурия большевизма, не имевшая никакого отношения ни к «пролетариату», ни к «беднейшему крестьянству», а происходившая из вполне буржуазной еврейской семьи. Эта гадина была кровожадна и беспощадна так же, как и Бела Кун, и Троцкий.
В Крыму верховный руководитель террора Бела Кун и его напарница Землячка расстреляли больше 100 тысяч (!) бывших военнослужащих (белых) и членов их семей, которым сначала была «дарована амнистия». По сообщению Р. Гуля, профессор Ященко, находясь в эмиграции в Берлине, в 1923 году получил с нарочным письмо из Крыма от «Макса» Волошина, у которого в доме поселился «сам» Бела Кун. К письму были приложены «Стихи о терроре». И можно ли всему выше изложенному удивляться, сомневаться и не верить? Нам хорошо известно крылатое заявление «косоглазого, лысого, картавого сифилитика» Ленина ( Так назвал Ульянова-Ленина большой русский писатель Иван Бунин в своих «Воспоминания», Париж, 1950 г.) «Пусть 90 % русского народа погибнет, лишь бы 10 % дожили до революции». Или большевистский лозунг: «Гимн рабочего класса отныне будет гимном ненависти и мести!»
«Красная Газета» после убийства Урицкого писала: «Сотнями будем убивать врагов. Пусть будут это тысячи, пусть они захлебнутся в своей собственной крови». Хотя убийца — Канегиссер был эсером из евреев, расстреливали почти что исключительно царских офицеров и бывших военных. Таким образом за «преступление» (конечно с большевистской точки зрения, т. к. мы считаем, что юный Канегиссер был карающей рукой) еврея, левого социалиста, платили своей кровью люди, принадлежавшие к совсем другим мировоззрениям, ничего общего не имевшие с идеологией, которую исповедовал Канегиссер. В 1923-24 годах известный историк и исследователь причин русской смуты С. П. Мельгунов выпустил в Берлине тщательно и детально документированную книгу «Красный террор в России», которая выдержала несколько изданий и была переведена на иностранные языки. К сожалению, про существование этого жуткого, но важного свидетельства чудовищных зверств большевиков в России, мало кто знает.
Организованные расстрелы и другого рода убийства массового характера происходили в Крыму:
1) Первоначально по регистрационным карточкам.
2) Затем по анкетам.
3) При помощи массовых облав.
4) После арестов по доносам.
Как уже говорилось, абсолютное большинство офицеров и солдат боевых частей Белой армии (в Крыму: Русской армии) не рискнуло и не пожелало остаться на милость красным победителям. Между тем во многих сообщениях и информациях упоминалось о десятках тысячах военных, ликвидированных в Крыму палачами Бела Куна. В действительности, осталось немало людей мобилизованных или добровольно служивших в тыловых учреждениях и по гражданскому ведомству. Они то, вместе с гражданским населением и стали Равными жертвами большевистского террора. Расстреливали больше всего в Севастополе. Расстреливали людей всех сословий, не только офицеров и солдат, но и врачей, медсестер, инженеров, учителей, профессоров, крестьян, священников, женщин, стариков и даже детей. Расстреляли около шестисот своих же пролетариев-портовых рабочих, за участие в погрузке судов Врангелевской армии, при эвакуации. И не только расстреливали, но и вешали десятками, сотнями. Иностранцы, вырвавшиеся из Крыма во время красного разгула, описывали потрясающие картины чекистских жертв. Исторический бульвар, Нахимовский проспект, Приморский бульвар Большая Морская и Екатерининская улицы были буквально завешаны качающимися в воздухе трупами. Вешали везде: на фонарях, столбах, на деревьях и даже на памятниках. Если жертвой оказывался офицер, то его обязательно вешали в форме при погонах. Невоенных вешали полураздетыми.
В Севастополе и в Ялте выносили раненых и больных из лазаретов и тут же расстреливали. После оставления Крыма Врангелем М.В. Фофанова была введена в состав тройки ВЦИК для изучения положения дел на полуострове. В отличие от своих коллег по тройке, Фофанова много времени уделяла беседам с населением, рядовыми красноармейцами и меньше всего обращала внимание на сомнительные рассказы новоявленных властей, комиссаров, сотрудников ЧК, комендантов городов и воинских гарнизонов. В итоге ею было установлено, что массовые расстрелы и убийства солдат и офицеров Белой Армии и среди гражданского населения начались незамедлительно после захвата войсками Южного фронта Крыма. По глубокому убеждению Маргариты Васильевны, массовые расстрелы и казни были организованы председателем Реввоенсовета Республики Л. Троцким, командованием (М. Фрунзе) и членами реввоенсовета (Бела Кун, С. Гусев) Южного фронта, а также большевистскими комиссарами Р.Землячкой, Г.Фельдманом и другими палачами.
Как рассказывала Фофанова, большевики особенно свирепствовали в Керчи, Севастополе, Симферополе, Карасу-базаре (ныне Белогорск), Феодосии, Гурзуфе, Евпатории, Судаке, Алупке. Белы Куна- матерый палач писал: “Троцкий сказал, что он не приедет в Крым до тех пор, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму”. Заявление Троцкого было правильно понято местными партийными органами и руководителями военного командования Южного фронта. Как свидетельствовала М.В. Фофанова, большевики расстреливали раненых, больных солдат и офицеров Белой Армии прямо в лазаретах, госпиталях и санаториях. Расстреливали и “содействующих” “контрреволюционерам” — врачей, медсестер и санитаров. Расстреливали стариков, женщин и даже грудных детей. Тюрьмы городов были забиты заложниками. На улицах валялись трупы расстрелянных, среди которых были и дети. Об этих чудовищных злодеяниях, как ни странно, широко оповещали местные большевистские издания (например, “Известия” временного Севастопольского Ревкома, Керченские “Известия” и другие). В ходе расследования Фофанова установила: в Керчи пленных солдат и офицеров большевики на баржах вывозили в открытое море и топили. По ее мнению, жертвы большевистского террора в Крыму исчислялись десятками тысяч. Впоследствии русский писатель И. Шмелев, бывший очевидцем красного террора в Крыму, дал подробные показания на суде по делу об убийстве Воровского. Привожу эти показания полностью:
1. Мой сын, артиллерийский офицер 25 лет, Сергей Шмелев – участник Великой войны, затем – офицер Добровольческой армии Деникина в Туркестане. После, больной туберкулезом, служил в Армии Врангеля в Крыму, в городе Алуште, при управлении Коменданта, не принимая участия в боях. При отступлении добровольцев остался в Крыму. Был арестован большевиками и увезен в Феодосию “для некоторых формальностей”, как, на мои просьбы и протесты, ответили чекисты. Там его держали в подвале на каменном полу, с массой таких же офицеров, священников, чиновников. Морили голодом. Продержав с месяц, больного, погнали ночью за город и расстреляли. Я тогда этого не знал. На мои просьбы, поиски и запросы, что сделали с моим сыном, мне отвечали усмешками: “Выслали на север! ” Представители высшей власти давали мне понять, что теперь поздно, что самого “дела” ареста нет. На мою просьбу Высшему Советскому учреждению ВЦИК, – Веер. Центр. Исполнит. Комит. – ответа не последовало. На хлопоты в Москве мне дали понять, что лучше не надо “ворошить” дела, – толку все равно не будет. Так поступили со мной, кого представители центральной власти не могли не знать.
2. Во всех городах Крыма были расстреляны без суда все служившие в милиции Крыма и все бывшие полицейские чины прежних правительств, тысячи простых солдат, служивших из-за куска хлеба и не разбиравшихся в политике.
3. Все солдаты Врангеля, взятые по мобилизации и оставшиеся в Крыму, были брошены в подвалы. Я видел в городе Алуште, как большевики гнали их зимой за горы, раздев до подштанников, босых, голодных. Народ, глядя на это, плакал. Они кутались в мешки, в рваные одеяла, что подавали добрые люди. Многих из них убили, прочих послали в шахты.
4. Всех, кто прибыл в Крым после октября 17-го года без разрешения властей, арестовали. Многих расстреляли. Убили московского фабриканта Прохорова и его сына 17 лет, лично мне известных, – за то, что они приехали в Крым из Москвы, – бежали.
5. В Ялте расстреляли в декабре 1920 года престарелую княгиню Барятинскую. Слабая, она не могла идти – ее толкали прикладами. Убили неизвестно за что, без суда, как и всех.
6. В г. Алуште арестовали молодого писателя Бориса Шишкина и его брата, Дмитрия, лично мне известных. Первый служил писарем при коменданте города. Их обвинили в разбое, без всякого основания, и, несмотря на ручательство рабочих города, которые их знали, расстреляли в Ялте без суда. Это происходило в ноябре 1921 года.
7. Расстреляли в декабре 1920 года в Симферополе семерых морских офицеров, не уехавших в Европу и потом явившихся на регистрацию. Их арестовали в Алуште.
8. Всех бывших офицеров, как принимавших участие, так и не участвовавших в гражданской войне, явившихся на регистрацию по требованию властей, арестовали и расстреляли, среди них – инвалидов Великой войны и глубоких стариков.
9. Двенадцать офицеров русской армии, вернувшихся на барках из Болгарии в январе-феврале 1922 года и открыто заявивших, что приехали добровольно с тоски по родным и России и что они желают остаться в России, расстреляли в Ялте в январе-феврале 1922 года.
10. По словам доктора, заключенного с моим сыном в Феодосии, в подвале Чека, и потом выпущенного, служившего у большевиков и бежавшего за границу, за время террора за 2-3 месяца, конец 1920 и начало 1921 года в городах Крыма: Севастополе, Евпатории, Ялте, Феодосии, Алупке, Алуште, Судаке, Старом Крыму и проч. местах, было убито без суда и следствия до 120 тысяч человек – мужчин и женщин, от стариков до детей. Сведения эти собраны по материалам бывших союзов врачей Крыма.
11. Террор проводили по Крыму – председатель Крымского Военно-Революционного Комитета – венгерский коммунист Бела Кун. В Феодосии – Начальник Особого Отдела 3-й Стрелковой Дивизии 4-й Армии тов. Зотов и его помощник тов. Островский, известный на юге своей необычайной жестокостью. Он же и расстрелял моего сына. Свидетельствую, что в редкой русской семье в Крыму не было одного или нескольких расстрелянных. Было много расстреляно татар. Одного учителя-татарина, бывш. офицера забили насмерть шомполами и отдали его тело татарам.
12. Мне лично не раз заявляли на мои просьбы дать точные сведения, за что расстреляли моего сына, и на мои просьбы выдать тело или хотя бы сказать, где его зарыли, уполномоченный от Всероссийской Чрезвычайной Комиссии Дзержинского Реденс, сказал, пожимая плечами: “Чего вы хотите? Тут, в Крыму, была такая каша! ..”
13. Как мне приходилось слышать не раз от официальных лиц, было получено приказание из Москвы – “Подмести Крым железной метлой”. И вот старались уже для “статистики”. Так цинично хвалились исполнители – “Надо дать красивую статистику”. И дали. Свидетельствую: я видел и испытал все ужасы, выжив в Крыму с ноября 1920 года по февраль 1922 года>. 73-летняя княгиня Надежда Барятинская была известной в Ялте благотворительницей. Она построила на свои средства гимназию, финансировала Красный крест, содержала первую в России лечебницу для больных туберкулезом. Но эти заслуги “строителей нового общества” нисколько не интересовали. Верные сыновья взрастившей их партии, они выносили смертные приговоры только на основании принадлежности к “эксплуататорским классам”. Княгиню умертвили вместе с ее беременной дочерью. Помимо интеллигенции и дворян, жертвами “революционного правосудия” стало большое количество мобилизованных в Белую армию крестьян и рабочих, кубанских и донских казаков Находящихся на излечении раненых и больных офицеров и солдат Белой армии убивали прямо в госпиталях. При этом, как правило, обходились без выстрелов: разбивали прикладами головы, рубили шашками, кололи штыками…
Среди расстрелянных были многие известные в то время люди: заместитель министра юстиции Российской империи, Илья Ефимович Ильяшенко; начальник Ялтинского почтово-телеграфного округа, Владимир Семенович Ракитин; врач Ялтинской городской управы, статский советник Константин Сергеевич Воскресенский; потомки князей Трубецких и Барятинских. Секретарь Крымского обкома Р.С. Землячке(а) ( еврейка Розалия Самуиловна Залкинд) была одной из основных палачей Крыма. Она возглавила звериную расправу в каждом городе и поселке. Приговаривали к расстрелу не только офицеров, в том числе и не принимавших участия в боях, инвалидов, глубоких стариков и солдат, но и детей. Такого массового уничтожения людей Россия не знала до тех пор за всю свою историю. Расстреливали из пулеметов (из винтовок не успевали), рубили шашками, топили в море группами в баржах и мелких судах, вешали на деревьях. Одна из ее кличек — «Демон». Она металась из поселка в поселок, с болезненно бледным лицом, безгубым ртом, выцветшими глазами; в кожаной куртке, хромовых сапогах, маленького роста, с огромным маузером на боку.
Залкинд представляла собой яркий тип людей ленинского окружения. Была агентом «Искры», делегатом II съезда РСДРП, членом ЦК. В 1918 г. Ленин назначил ее под новой фамилией — Землячка — начальником политотделов сразу двух армий — 8-й и 13-й. В 1920-м Ленин назначает ее секретарем Крымского обкома. Это был ее звездный час. Здесь Землячке -Залкинд удалось превзойти всех не только на подмостках крымской трагедии, но и на всех фронтах Гражданской войны. «Расстрелять, расстрелять, расстрелять…» — повторяла она беспрерывно, получая удовлетворение давно накопившейся страсти к убийствам, с болезненным блеском в глубине бесцветных глаз, размахивая маузером. Розалия Самуиловна показала себя в Крыму самой преданной собакой своего хозяина Ленина. Все это она делала не из расчета на подачки — мяса и крови у нее хватало — ей дорог был сам процесс. Она организовала такую зверскую эпопею в Крыму, что “горы были залиты кровью, а Черное море у берегов стало красным”.
Профессор Павел Николаевич Пагануцци (1910-1991 гг)
Читать по теме: Красный террор в Севастополе
Ненавижу.