Москва, 22 ноября — Наша Держава (Фёдор Воинов). Максим Калашников, работавший в начале 90-х парламентским корреспондентом для федеральных изданий, поделился своими воспоминаниями о «ста американских советниках» Ельцина, благодаря коим мы сегодня столь успешно штурмуем зияющие высоты инновацЫи и модернизацЫи.
Это еще одно доказательство того, что если не задирать цены – наша продукция вполне могла продаваться в мире. Важно просто понимать, кому продавать. Была же идея поставлять «Оку» в Саудовские Эмираты. Нет, конечно, местные жители ее бы не покупали, а вот местные гастарбайтеры с радостью приобретали бы дешевые машины.
Прежде чем, говорить об откровениях Хасбулатова, озвученных им на днях, хочу сразу сказать. Я ненавижу реформаторов потому что, работая в те времена журналистом федеральной прессы, я видел этот процесс своими глазами, а тот, кто это видел, не забудет никогда. Это были сознательные убийцы и творцы геноцида, они знали, что делают.
Хасбулатов, конечно, не врет. Естественно, что американских консультантов было при Кремле пруд пруди. Я сам, когда входил Госкомимущество, глох от английской речи. Советники сидели везде, включая пресс-службу Госкомимущества. Собственно, 92-93 годы — в этот период реформаторства сначала был гайдаровский кабинет, потом был черномырдинский кабинет, а рядом — рабочий центр экономических реформ при правительстве и вездесущая администрация президента. Американские советники, так называемые «гарвардские», везде там дневали и ночевали. Доходило до того, что чуть ли не самые первые постановления гайдаровского правительства были просто плохо переведены с английского. Характерные выражения, «уши» американо-английского источника, буквально бросались в глаза, хотя бы потому, что вводились словесные конструкции, которые России еще только предстояло узнать.
Что касается некого агентства, объединяющего всю промышленность под рукой Чубайса — почему нет? Начало 90-х было клубящимся и клокочущим. Различные инициативы рождались постоянно. Например, частная корпорация по развитию Дальнего Востока — ее же не Путин придумал, ее придумали именно тогда, как и идею о некой Государственной инвестиционной корпорации. Справедливости ради замечу, что большинство идей рождалось мертвыми. Вполне возможно, что среди этих идей были и планы создать некое подобное агентство, о котором говорит Хасбулатов, — надо было думать, куда девать разорившиеся колхозы и предприятия. Другое дело, что тогда какой-либо четкой линии у исполнительной власти не наблюдалось, поэтому эта идея могла просто исчезнуть, едва появившись.
Однако, я бы не переоценивал степень управления Госдепа в те годы. В Москве был бардак. Кроме группировки Чубайса, были группировки Газпрома, была свердловская группировка вокруг Ельцина. Множество башен Кремля придумали тоже ведь не при Путине. Учитывая все это, а также галопирующее развитие ситуации, американцы были вынуждены действовать очень поспешно. Мне представляется, что они не ожидали развала СССР, они просто не ожидали такого сценария, поэтому им приходилось действовать по ходу дела, импровизируя. В стране гиперинфляция, банковской системы фактически нет, промышленной политики вообще нет как таковой, масса предприятий действительно начинает разоряться, в стране даже не существовало механизма банкротства в его юридическом смысле. Предприятия просто погибали.
Одновременно в прессе выходила масса статей: и Яков Паппэ, и такая публичная фигура того времени, как Левенчук, и приснопамятный Авен высказывались, что на самом деле советская промышленность неконкурентоспособна, и что лучше ее просто закрыть. К тому же выводу приходили и американцы. Вопрос был лишь в том: «А куда ее, разоряющуюся, девать?». Отсутствием ответа на этот вопрос они были перепуганы не на шутку, надо думать.
По сути, вот-вот начнется беспредел и гражданская война на территории, куда со всех стран СНГ свезли ядерное оружие. Понятно, что перспектива не прельщала. Более того, американцы предвидели и развал самой РФ, они понимали, что после Беловежской пущи должна была покатиться под откос и сама Российская Федерация. Это прозвучит странно, но американцы изо всех сил старались этого не допустить, просто потому, что они были к этому не готовы. Поэтому всеми силами старались что-то придумать, институализировать процессы в государстве, ввести в какие-то рамки процесс развала 90-х годов.
При этом американские «учителя», конечно, не имели планов возрождения России. В том же 91-м году, они, разгромив Саддама Хусейна, не стали его свергать, им просто стала нужна некая администрация, которая держит территорию в полумертвом состоянии. Так и Российская Федерация должна была держаться в полумертвом состоянии, на ее территории не должно было возникнуть даже намека на здоровый экономический промышленный рост, они прекрасно понимали, что если здесь начнутся прагматичные реформы — регенерация неизбежна. Поэтому задействован был иной сценарий воссоединения страны.
Помните рекламу Борового, рекламу Российской товарно-сырьевой биржи? На экране появлялась карта СССР — резкий удар — она рассыпается, а потом появляется биржевик, который бьет в гонг – и страна снова собирается. Я не хочу сказать, что Боровой такой патриот, я хочу показать, что настроения и надежды того времени были обращены к рынку. Полагали, что рыночным путем можно стянуть рассыпавшуюся страну. Американцы это прекрасно понимали, и для этого, думаю, держали в правительстве узких догматиков, приверженцев колониально-гарвардских реформ, которые приводили к сжатию экономики.
Кстати, вспоминая идеи о Государственной инвестиционной корпорации и прочих частных компаниях, которые создавались или придумывались, легко проводится параллель с тем, что потом Чубайс будет делать. Российские коммунальные системы, например, — похожий почерк — создать частную компанию, которая будет решать те или иные государственные задачи. Понимаете суть? Американцы не на шутку испугались и пытались ввести процесс хоть в какое-то русло.
Между тем, российскую промышленность действительно можно было спасти. Я в этом уверен. Сначала надо понять следующее: в стране была уничтожена финансовая система как таковая. Предприятия вообще остались без оборотных средств. Деньги на счетах превратились в пыль. Предприятия не могли закупить сырье, не могли взять кредит, чтобы пополнить оборотные средства, стоимость кредита доходила до 300% годовых. Отсюда первое, что надо было сделать — создать суверенную финансовую систему. К слову, этого никто не сделал до сих пор. Вместо этого промышленность бросили на произвол судьбы. Помню тот же Паппэ говорил мне в интервью, мол, да ну нафиг, никого спасть не надо. Не имея финансовой системы, не дав никакой возможности пополнить их. Если бы у руля были прагматики, первым делом они бы создали несколько крупных банков, приняли закон-аналог «Гласса-Стигалла» о том, что деньги, которые получает банк, эмитированные Центробанком под кредитование промышленности, не могут идти на валютную биржу.
Не стоит думать, что прагматичных способов не предлагалось и тогда. Вот пара примеров. Был Александр Титкин, министр промышленности, один из тех, кого быстро смыло потоком событий, я сам присутствовал на его конференции, где он предлагал разумную идею: соединить в некую промышленную корпорацию предприятия с интересными проектами, многие из которых просто не успел реализовать СССР. Эти проекты были готовы на 70-80% — под залог собственности объединенных предприятий предлагалось получить средства и запустить их заново. Слышал я и рецепты от союза промышленников и предпринимателей. Да, его глава Вольский был неоднозначной личностью, но все же с опытом управления – они, промышленники, тоже говорили, что можно было сделать, но их же никто не слышал. Пробиваться к Ельцину было бесполезным делом, в голове у него был хаос. Он мог написать один указ, а этот указ не проходил, потому что перехватывался реформаторами, дробился и уничтожался на корню. Был запас высоты, и стране было куда падать, ее просто пустили в свободное падение, а сейчас они говорят: «А мы просто делали все, что было возможно» или «Советская промышленность все равно была неконкурентоспособна, ее продукция была никому не нужна».
Все это ложь. Если ты производишь продукт в разумной ценовой категории, ты всегда его можешь продать. Я бы сейчас с удовольствием купил мотоцикл «Юпитер», просто потому, что он дешевле. Реформаторам же всегда можно задать вопрос: «А вы пробовали?» Как можно вот так тупо сказать, мол, это все равно не покупалось бы? А я считаю, что покупалось бы! Я вот вижу, что крестьяне все-таки покупают трактора Минского тракторного завода, а ведь Белоруссия это не другая страна – технологии-то те же. Кстати, в этот момент, именно в 92-93 годах, за счет более низких цен и низкооплачиваемой квалифицированной (еще квалифицированной) рабочей силы, мы могли бы производить вполне конкурентный продукт. Что, к слову, произошло в Белоруссии.
Был и другой момент, я помню, как после событий в 80-м году в стране кругом «паслись» поляки и скупали здесь все, что можно, чтобы продавать на Западе, а когда в 90-м году прорвали границу, в Азербайджан повалили иранцы, скупавшие все, что лежало на прилавках.
Но самый главный момент – это даже не спрос на продукцию и нерентабельность предприятия. Само по себе предприятие, даже неконкурентоспособное — огромная ценность, просто как площадка, как инфраструктура, как коллектив подготовленных квалифицированных людей, которых можно переучить. Ты можешь завести новое оборудование, переучить кадры, завезти новых специалистов — и запустить. А если ты закрыл и распустил — все. Вот главное преступление. Китай же в 78-м и 79-м не стал закрывать свои производства. Он стал их вытягивать вверх: кадры готовить, закупать оборудование, наши же реформаторы просто уничтожали. Если даже есть у тебя в «задрищенске» фабрика, которая производит садовые насосы, которые якобы никому не нужны, ты всегда можешь переориентировать производство, сохранив рабочие места и городскую структуру.
Главным итогом промышленной политики 90-х стала та форма нефтяной и газовой зависимости экономики, которую мы имеем сейчас. Да, при Брежневе была заложена основа этой зависимости, но при том же Ильиче мы проедали только 40% нефтяных доходов, а 60% вкладывалось в страну, не в ширпотреб, а в технологии, пусть не туда и не так.
«Гайдаровцы» и остальные вместе с американскими советниками смотрели и на промышленность и на сельское хозяйство, как молодой Зурабов, к которому давным-давно захаживал мой знакомый инноватор. Он принес Зурабову разработанную цифровую систему связи, и предложил перевести на цифру все телефоны страны. Зурабов, пиливший ногти пилочкой в удобном кресле, посмотрел на него тогда с недоумением и спросил, мол, чего пришли, мы должны продавать сырье, а остальное покупать за границей. Вот это была официальная идеология.
Зачем и почему они тогда думали так и делали — я не знаю. Тем более, что Гайдар в «нулевые» писал статьи о том, как удивительно плохо, когда есть «нефтяная игла». Честно говоря, чтобы ответить на этот вопрос, мне бы нужно одеться во френч, собрать свое НКВД, привести этих людей на Лубянку, взять лампу и поговорить по душам.
Лично мне их мораль и мотивацию объясняет еще один случай из моей практики. Как-то я сидел на заседании правительства, был уже 94 год, и с трибуны в зале заседания несчастный «оборонщик» кричал: «Что вы делаете, погибает сильнейшее предприятие, технологии утрачиваются». И один из «гайдаровцев», сидевший сзади меня, шипя, ругался: «Металлолом, блин!». А потом они могли писать что угодно.
