Царь-Мученик Николай II и Православная Церковь

Москва, 8 марта — Наша Держава. Государь Император Николай II, будучи
православным христианином, весьма близко принимал к сердцу заботы и
нужды Церкви. Самое главное, Государь понимал необходимость
восстановления Симфонии властей.

«Николай II, — считает митрополит Иоанн (Снычев),- как никто другой
из его венценосных предшественников, понимал жизненную необходимость
восстановления соборного единства русской жизни. Хорошо зная историю, он
прекрасно понимал, что ни дворянство, ни чиновничество, ни органы
земского управления не могут стать опорой Царю в стремлении «смирить
всех в любовь «. Сперва должны быть залечены те глубокие духовные раны,
которые мешают восстановить былое мировоззренческое единство народа,
единство его нравственных и религиозных идеалов, его национального
самосознания и чувства долга.

Единственной силой, способной на это, была Православная Церковь. И
Государь совершенно правильно решил, что сперва должны быть
восстановлены соборные начала в церковной жизни, а затем уж, опираясь на
ее мощную духовную поддержку — и в общественно-государственной
области».

Царствование Николая II хорошо подтверждает это мнение митрополита
Иоанна. В начале XX века в Русской Православной Церкви было: более 100
епископов, свыше 50 тыс. приходских храмов, около 100 тыс. белого
духовенства, включая священников и диаконов, 1000 монастырей, 50 тыс.
монашествующих. Однако, как справедливо пишет отец Георгий Митрофанов,
приходов и духовенства явно не хватало. Еще больше не хватало высших
духовных учебных заведений.

Уже в самом начале Царствования Императора Николая II начался процесс
исцеления «глубоких духовных ран». По личному почину Царя был
канонизирован преподобный Серафим Саровский. Его канонизация стала
началом прославления множества русских святых. Среди них — святитель
Иоасаф Белгородский, святая благоверная княгиня Анна Кашинская,
священномученик Ермоген, Патриарх Московский и всея Руси, святитель
Иоанн Тобольский, преподобная Ефросиния Полоцкая. За время Царствования
Николая II было прославлено больше святых, чем за все предыдущие
Царствования. Одновременно строилось много церквей и монастырей.
Количество церквей, например, увеличилось на 10 тысяч, составив к 1917
году 57 тысяч, а количество монастырей более чем на 250 (к 1917 году их
было 1025).
alt
Царь и его Семья были примером благочестия и глубокой веры. Государь и
Государыня жертвовали личные средства, на строительства храмов,
ежедневно посещали церковную службу, соблюдали посты, регулярно
приобщались Святых Христовых Тайн, благоговейно поклонялись святыням —
святым мощам и чудотворным иконам. Николай II помогал
духовно-просветительской миссионерской деятельности среди татар
Казанской епархии, где первые десять учеников содержались на его
средства; Православной Миссии в Японии; на царские деньги содержалось
Палестинское Православное общество; строились храмы на Святой Земле.

Царь поступал таким образом не в силу политического расчета, а следуя
глубоким религиозным убеждениям. Каким проникновенным смыслом наполнены
слова его резолюций о канонизации святых! Так, Государь писал о
преподобной Анне Кашинской: «В течение всей своей жизни она была
образцом христианской супруги и матери, отличалась христианской любовью к
бедным и несчастным, проявляя искреннее благочестие, мужественно
перенося всевозможные испытания».

О прославлении святителя Иоанна Тобольского: «Приемлю предложения
Святейшего Синода с умилением и с тем большим чувством радости, что верю
в предстательство Святителя Иоанна Тобольского в эту годину испытаний
за Русь Православную».

Прославление святого Серафима Саровского в июле 1903 года явилось
последним ярким примером единения Царя, Церкви и Народа. «По всей
губернии, — вспоминал генерал А.А. Мосолов, — и особенно начиная от
границы губернии, на десятки верст тянулись огромные вереницы народа.
Говорили, что помимо окрестных жителей со всех концов России в Саров
прибыло около 150 000 человек. Прибытие в Саров было удивительно
торжественно. Колокольный звон, множество духовенства, толпы народа
около Государя. Вечерня. На другой день самый чин прославления тянулся
четыре с половиной часа. Удивительно, что никто не жаловался на
усталость, даже Императрица почти всю службу простояла, лишь изредка
присаживалась. Обносили раку с мощами уже канонизированного Серафима три
раза вокруг церкви. Государь не сменялся, остальные несли по очереди.
<…>

В день нашего отъезда Их Величества посетили скит святого и
находящуюся близ него купальню. <…> Губернатор В. Ф. фон дер
Лауниц получил указание от Государя не мешать народу находиться на
царском пути. Организовать это было трудно, и были вызваны войска.
Солдаты держали друг друга за руки, чтобы оставить свободный проход для
Государя и духовной процессии. В купальне был отслужен молебен, после
которого Государь со свитой, но без духовенства, отправился обратно в
монастырь, из которого был устроен дощатый спуск, местами на довольно
высоких козлах. Губернатор высказал опасения, что толпа, желающая ближе
видеть Царя, прорвет тонкую цепь солдат и наводнит шоссе. В это время
Государь, не предупредив никого, свернул резко направо, прошел цепь
солдат и направился на гору. Очевидно, он хотел вернуться по дощатой
дорожке и дать, таким образом, большому количеству народа видеть его
вблизи.
alt
Его Величество двигался медленно, повторяя толпе: «Посторонитесь,
братцы». Государя пропускали вперед, но толпа медленно сгущалась за ним,
только Лауниц и я удержались за Царем. Пришлось идти все медленнее,
всем хотелось видеть, и, если можно, то и коснуться своего Монарха.
<…> Все больше теснили нашу малую группу в три человека, и
наконец, мы совсем остановились. Мужики начали кричать: «Не напрягайте»,
и мы опять подвинулись вперед на несколько шагов. <…> В это время
толпа навалилась спереди, и он невольно сел на наши с Лауницем
скрещенные руки. Мы подняли его на плечи. Народ увидел Царя, и раздалось
громовое «ура!»».

При отъезде из Сарова к Императору с трогательной речью обратился
епископ Иннокентий: «Благочестивейший Государь! Русский народ,
собравшийся на великое торжество милости Божией, явленное в Саровской
обители, пережил знаменательные дни тесного общения с Тобою:
Православный Царь был на богомолье вместе со Своим народом в святой
обители. И народ видел, как пешим его Царь-батюшка посещал святые места
Сарова, как нес Он на Своих плечах святые мощи новоявленного Саровского
Чудотворца; народ видел, как с ним вместе, на коленях и со слезами,
молились угоднику Божию Царь и Царица. <…> Вместе с Саровской
пустынью глубокий земной поклон делает своему Царю и вся земля Русская».

Тогда же, во время Саровских торжеств, Николаю II передали письмо
преподобного Серафима, которое он написал незадолго до своей кончины и
просил верующую женщину, Е.И. Мотовилову, передать его тому Царю,
который приедет в Саров «особо обо мне молиться». Что было написано в
письме, осталось тайной. Только можно предполагать, что святой
прозорливец ясно видел все грядущее, а потому предохранял от какой-либо
ошибки и предупреждал о грядущих событиях, укрепляя в вере, что все это
совершается не случайно, а по предопределению Предвечного Небесного
Совета, дабы в трудные минуты испытаний Государь не пал духом и донес
свой тяжелый мученический крест до конца».

Н.Л. Чичагова писала, что когда «Государь прочитал письмо, уже
вернувшись в игуменский корпус, он горько заплакал. Придворные утешали
его, говоря, что хотя батюшка Серафим святой, но может ошибаться, но
Государь плакал безутешно».
alt
Саровские события оказали огромное влияние на Николая II. Самым главным
их последствием стало осознание Царем переживаемой эпохи, как преддверия
грядущего Апокалипсиса. Николай II ясно осознал, что отдалить
Апокалипсис можно не человеческими усилиями, а, в первую очередь,
духовным перерождением общества, возвращением его к христианскому
мировоззрению и образу жизни. В связи с этим Царь еще больше укрепился в
Православии, еще больше стал придавать значение Православной Церкви,
еще больше уделять внимание ее проблемам.

Между тем, несмотря на всеобщий духовный подъем в дни Саровских
торжеств, Николай II не нашел синодальной поддержки в осознании
необходимости прославления преподобного Серафима. Святейший Синод даже
накануне канонизации пребывал в сомнении в ее целесообразности.
Понадобилась личная резолюция Государя: «Немедленно прославить!», чтобы
прославление состоялось. То же самое касается и прославления святителя
Иоасафа Белгородского. Синод хотел отложить его прославление, но Николай
II сам назначил этот срок. Волею Государя был прославлен и Иоанн
Тобольский. «Нужно признать, — пишет современный исследователь, — что
Царь в деле прославления святых шел впереди Синода». В этом также
проявлялось осознание Царем надвигающегося Апокалипсиса. Прославление
праведников, по убеждению Царя, должно было спасти Россию будущего.

Большинство современников этого не понимало, считая набожность Царя и
его благоговейное отношение к святыням проявлением ретроградства и
ханжества. Каким контрастом по сравнению с глубоко православным взглядом
на современные события Николая II звучат высказывания многих
образованных современников тех лет! Приведем одно из них. Высказывание
Великого Князя Александра. Михайловича наиболее ярко выявляет огромную
пропасть, разделяющую Царя и образованное общество.
alt
В 1905 году, во время начавшейся войны с Японией, Великий Князь писал:
«Уходящие полки благословлялись иконой св. Серафима Саровского, которого
недавно канонизировал Синод. Незнакомые черты его лица очень угнетающе
действовали на солдат. Уж если нужно было вовлекать Бога и святых в
преступную дальневосточную бойню, то Ники и его епископы не должны были
отказываться от верного и привычного Николая-Угодника, который был с
Российской Империей все триста лет сражений. К концу русско-японской
войны я чувствовал прямо-таки отвращение к самому имени Серафима
Саровского. Хоть он и вел праведную жизнь, но в деле вдохновения русских
солдат он потерпел полную неудачу».

Главным в этих словах Александра Михайловича является его глубокая
неприязнь к святому Серафиму Саровскому. Причины этой неприязни
непонятны, так как объяснения, которые дает Великий Князь, абсолютно
неубедительны. Во-первых, из множества фотографий и свидетельств времен
русско-японской войны вовсе не следует, что Государь благословлял войска
иконой преподобного Серафима. Царь осенял солдат иконой Спасителя.
Во-вторых, совершенно непонятно, откуда Александр Михайлович знал, что
Серафим Саровский «угнетающе действует на солдат»? Думается, что все эти
домыслы Великого Князя отражают его неприятие самой канонизации святого
Серафима Саровского, непонимание церковной политики Царя.

Духовный кризис русского общества начала XX века коснулся и Церкви.
Некоторые иерархи все больше начинали вмешиваться в мирские вопросы,
стремились освободиться от опеки государства и неминуемо оказывались
вовлеченными в политику. В рядах духовенства стали появляться свои
реформаторы, либералы и даже революционеры (Гапон — яркий тому пример).
Духовные академии и семинарии все больше выпускают из своих стен не
священнослужителей, а революционеров. Причина этого заключалась не
только в «испорченности» молодых слушателей, но зачастую в неумении или
нежелании руководителей духовных школ бороться за души будущих
священников.
Стремление некоторой части духовенства идти в ногу со временем,
частичная политизация его, приводили, наоборот, к потере авторитета и
оскудению доверия к священству. Митрополит Вениамин (Федченков) считал,
что многие православные иереи и иерархи в начале XX века переставали
быть «соленой солью» и не могли «осолить» других. Не отрицая
поразительные примеры среди духовенства, митрополит Вениамин с
сожалением констатировал, что «большей частью мы становились
«требоисполнителями «, а не горящими светильниками».

Эти слова митрополита полностью совпадают с мнением Императрицы
Александры Феодоровны, которая в беседе с князем Жеваховым сказала:
«Расстояние между пастырями и паствой, о котором вы говорите, причиняет
мне такую боль. Духовенство не только не понимает
церковно-государственных задач, но не понимает даже веры народной, не
знает народных нужд и потребностей. Особенно архиереи. Я многих знаю; но
все они какие-то странные, очень мало образованы, с большим
честолюбием. Это какие-то духовные сановники; но служители Церкви не
могут и не должны быть сановниками. Народ идет не за сановниками, а за
праведниками. Они совершенно не умеют привязать к себе ни интеллигенцию,
ни простой народ. Их влияние ни в чем не сказывается, а между тем,
русский народ так восприимчив. Я не могу видеть в этом наследие
исторических причин. Раньше Церковь не была во вражде с государством;
раньше иерархи помогали государству, были гораздо ближе к народу, чем
теперь».

К началу революции 1905 года Церковь, как и все общество, была
подвержена сомнениям и колебаниям. В ней назревали негативные тенденции,
которые в полной мере проявились во время революции.

При Николае II были канонизированы:

1896 — Феодосий Черниговский
1898 — Исидор Юрьевский
1903 — Серафим Саровский
1909 — Анна Кашинская
1910 — Ефросиния Полоцкая
1911 — Ефросин Синозерский
1911 — Иоасаф Белгородский
1913 — Патриарх Гермоген
1914 — Питирим Тамбовский
1916 — Иоанн Тобольский

«Русский монархист»