Москва, 5 мая — Наша Держава. Царь Иоанн Грозный — никогда не
устраивал его иностранных «биографов». Они творили образ деспота на
троне и в соответствии с этой задачей интерпретировали все его действия,
в том числе и следующий эпизод.
устраивал его иностранных «биографов». Они творили образ деспота на
троне и в соответствии с этой задачей интерпретировали все его действия,
в том числе и следующий эпизод.
В 1580 г. Царь провел полицейскую
операцию, положившую конец благополучию немецкой слободы. Враждебные
России зарубежные силы тут же воспользовались этим для очередной
пропагандистской атаки на Грозного. Одиозный померанский историк пастор
Одерборн описывает события в мрачных и кровавых тонах: Царь, оба его
сына (один из которых, Святой Благоверный Царь Феодор Иоаннович,
канонизирован Русской Православной Церковью), опричники, все в черных
одеждах, в полночь ворвались в мирно спящую слободу, убивали невинных
жителей, насиловали женщин, отрезали языки, вырывали ногти, протыкали
людей добела раскаленными копьями, жгли, топили и грабили.
операцию, положившую конец благополучию немецкой слободы. Враждебные
России зарубежные силы тут же воспользовались этим для очередной
пропагандистской атаки на Грозного. Одиозный померанский историк пастор
Одерборн описывает события в мрачных и кровавых тонах: Царь, оба его
сына (один из которых, Святой Благоверный Царь Феодор Иоаннович,
канонизирован Русской Православной Церковью), опричники, все в черных
одеждах, в полночь ворвались в мирно спящую слободу, убивали невинных
жителей, насиловали женщин, отрезали языки, вырывали ногти, протыкали
людей добела раскаленными копьями, жгли, топили и грабили.
Однако, Валишевский считает, что данные лютеранского пастора абсолютно недостоверны.
Надо добавить, что Одерборн писал свой пасквиль в Германии, очевидцем
событий не был и испытывал к Иоанну ярко выраженную неприязнь за то, что
Царь не захотел поддержать протестантов в их борьбе с католическим
Римом. Совсем по иному описывает это событие француз Жак Маржерет, много
лет проживший в России: «Ливонцы, которые были взяты в плен и
выведены в Москву (не те ли, которых «забили» железными палками? —
авт.), исповедующие лютеранскую веру, получив два храма внутри города
Москвы, отправляли там публично службу; но в конце-концов, из-за их гордости и тщеславия сказанные храмы… были разрушены и все их дома были разорены. И, хотя зимой они были изгнаны нагими, и в чем мать родила, они не могли винить в этом никого кроме себя,
ибо… они вели себя столь высокомерно, их манеры были столь надменны, а
их одежды — столь роскошны, что их всех можно было принять за принцев и
принцесс… Основной барыш им давало право продавать водку, мед и иные
напитки, на чем они наживают не 10%, а сотню, что покажется невероятным,
однако же это правда».
Надо добавить, что Одерборн писал свой пасквиль в Германии, очевидцем
событий не был и испытывал к Иоанну ярко выраженную неприязнь за то, что
Царь не захотел поддержать протестантов в их борьбе с католическим
Римом. Совсем по иному описывает это событие француз Жак Маржерет, много
лет проживший в России: «Ливонцы, которые были взяты в плен и
выведены в Москву (не те ли, которых «забили» железными палками? —
авт.), исповедующие лютеранскую веру, получив два храма внутри города
Москвы, отправляли там публично службу; но в конце-концов, из-за их гордости и тщеславия сказанные храмы… были разрушены и все их дома были разорены. И, хотя зимой они были изгнаны нагими, и в чем мать родила, они не могли винить в этом никого кроме себя,
ибо… они вели себя столь высокомерно, их манеры были столь надменны, а
их одежды — столь роскошны, что их всех можно было принять за принцев и
принцесс… Основной барыш им давало право продавать водку, мед и иные
напитки, на чем они наживают не 10%, а сотню, что покажется невероятным,
однако же это правда».
Подобные же данные приводит и немецкий
купец из города Любека, не просто очевидец, но и участник событий. Он
сообщает, что хотя было приказано только конфисковать имущество,
исполнители все же применяли плеть, так что досталось и ему. Однако, как
и Маржерет, купец не говорит ни об убийствах, ни об изнасилованиях, ни о пытках.
Но в чем же вина ливонцев, лишившихся в одночасье своих имений и
барышей? Генрих Штаден, не питающий любви к России, сообщает, что
русским запрещено торговать водкой и этот промысел считается у них
большим позором, тогда как иностранцам Царь позволяет держать во дворе
своего дома кабак и торговать спиртным, так как «иноземные солдаты — поляки, немцы, литовцы… по природе своей любят пьянствовать«. Эту фразу можно дополнить словами иезуита и члена папского посольства Дж. Паоло Компани: «Закон запрещает продавать водку публично в харчевнях, так как это способствовало бы распространению пьянства«.
купец из города Любека, не просто очевидец, но и участник событий. Он
сообщает, что хотя было приказано только конфисковать имущество,
исполнители все же применяли плеть, так что досталось и ему. Однако, как
и Маржерет, купец не говорит ни об убийствах, ни об изнасилованиях, ни о пытках.
Но в чем же вина ливонцев, лишившихся в одночасье своих имений и
барышей? Генрих Штаден, не питающий любви к России, сообщает, что
русским запрещено торговать водкой и этот промысел считается у них
большим позором, тогда как иностранцам Царь позволяет держать во дворе
своего дома кабак и торговать спиртным, так как «иноземные солдаты — поляки, немцы, литовцы… по природе своей любят пьянствовать«. Эту фразу можно дополнить словами иезуита и члена папского посольства Дж. Паоло Компани: «Закон запрещает продавать водку публично в харчевнях, так как это способствовало бы распространению пьянства«.
Таким образом, становится ясно, что
ливонские переселенцы, получив право изготовлять и продавать водку своим
соотечественникам, злоупотребили своими привилегиями и «стали
развращать в своих кабаках русских». Как бы не возмущались платные
агитаторы Стефана Батория и их современные адепты, факт остается фактом:
ливонцы нарушили московское законодательство и понесли полагающееся по
закону наказание. Михалон Литвин писал, что «в Московии нет нигде
шинков, и если у какого-нибудь домохозяина найдут хоть каплю вина, то
весь его дом разоряется, имение конфискуется, прислуга и соседи, живущие
на той же улице, наказываются, а сам хозяин навсегда сажается в тюрьму…
Так как московитяне воздерживаются от пьянства, то города их изобилуют прилежными в разных родах мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши… седла, копья, украшения и различное оружие, грабят у нас золото».
ливонские переселенцы, получив право изготовлять и продавать водку своим
соотечественникам, злоупотребили своими привилегиями и «стали
развращать в своих кабаках русских». Как бы не возмущались платные
агитаторы Стефана Батория и их современные адепты, факт остается фактом:
ливонцы нарушили московское законодательство и понесли полагающееся по
закону наказание. Михалон Литвин писал, что «в Московии нет нигде
шинков, и если у какого-нибудь домохозяина найдут хоть каплю вина, то
весь его дом разоряется, имение конфискуется, прислуга и соседи, живущие
на той же улице, наказываются, а сам хозяин навсегда сажается в тюрьму…
Так как московитяне воздерживаются от пьянства, то города их изобилуют прилежными в разных родах мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши… седла, копья, украшения и различное оружие, грабят у нас золото».
Конечно, Царь и митрополит встревожились, когда узнали, что в немецкой слободе спаивают их трудолюбивых подданных. Но никаких беззаконий не было, наказание соответствовало закону,
основные положения которого приводятся у Михалона Литвина: дома
преступников разорили; имущество конфисковали; прислуга и соседи были
наказаны плетьми; и даже было оказано снисхождение — ливонцев не
заключили пожизненно в тюрьму, как полагалось по закону, а только
выселили за город и разрешили построить там дома и церковь. Достаточно гуманно для времен, когда в Англии каждые семь лет в жертву суевериям приносили невинных людей.
основные положения которого приводятся у Михалона Литвина: дома
преступников разорили; имущество конфисковали; прислуга и соседи были
наказаны плетьми; и даже было оказано снисхождение — ливонцев не
заключили пожизненно в тюрьму, как полагалось по закону, а только
выселили за город и разрешили построить там дома и церковь. Достаточно гуманно для времен, когда в Англии каждые семь лет в жертву суевериям приносили невинных людей.
Рассказ об «ужаснейших исступлениях Иоанновой ярости» с еще одной цитаты из Карамзина: «Иоанн карал невинных; а виновный, действительно виновный, стоял перед тираном: тот, кто в противность закону хотел быть на троне, не слушался болящего Царя, радовался мыслию об его скорой смерти, подкупал вельмож и воинов на измену — князь Владимир Андреевич«.
Имел ли право «русский Тацит» на такие слова? Несомненно.
Противостояние Старицких князей с Москвой имело давнюю историю. Еще в
1537 году князь Андрей Старицкий, отец Владимира и дядя Грозного, поднял
совместно с новгородцами мятеж против семилетнего Иоанна. Сам Владимир
Андреевич оказался достойным продолжателем «трудов» отца. В марте 1553
г. ему оставался шаг до трона. Шаг через младенца-наследника. Трудно в полной мере оценить великодушие Иоанна, простившего брату покушение на своего первенца.
Более того, в 1554 г. Царь назначил князя Владимира опекуном своего
второго сына — Ивана. Во время военных действий Владимир Андреевич
неоднократно командовал русскими войсками. Словом, все, что Царь делал для своего двоюродного брата, укрепляло реальное положение Старицкого князя.
Имел ли право «русский Тацит» на такие слова? Несомненно.
Противостояние Старицких князей с Москвой имело давнюю историю. Еще в
1537 году князь Андрей Старицкий, отец Владимира и дядя Грозного, поднял
совместно с новгородцами мятеж против семилетнего Иоанна. Сам Владимир
Андреевич оказался достойным продолжателем «трудов» отца. В марте 1553
г. ему оставался шаг до трона. Шаг через младенца-наследника. Трудно в полной мере оценить великодушие Иоанна, простившего брату покушение на своего первенца.
Более того, в 1554 г. Царь назначил князя Владимира опекуном своего
второго сына — Ивана. Во время военных действий Владимир Андреевич
неоднократно командовал русскими войсками. Словом, все, что Царь делал для своего двоюродного брата, укрепляло реальное положение Старицкого князя.
И вдруг в 1563 г. Иоанн узнает от
служившего в Старице дьяка Савлука Иванова о новых «великих изменных
делах» Владимира и его матери, княгини Ефросинии. Царь начал следствие и
вскоре после этого в Литву бежал Андрей Курбский, близкий друг
Старицкого семейства и активный участник всех его интриг. В то же время
умирает родной брат Иоанна, Юрий Васильевич. Это приближает Владимира
Старицкого вплотную к трону. Грозный вынужден принять ряд мер для
обеспечения собственной безопасности. Царь заменяет всех ближних людей
Владимира Андреевича на своих доверенных лиц, обменивает его удел на
другой и лишает двоюродного брата права жить в Кремле. Иоанн составляет
новое завещание, но которому Владимир Андреевич хотя и остается в
опекунском совете, но уже рядовым членом, а не председателем, как
раньше.
служившего в Старице дьяка Савлука Иванова о новых «великих изменных
делах» Владимира и его матери, княгини Ефросинии. Царь начал следствие и
вскоре после этого в Литву бежал Андрей Курбский, близкий друг
Старицкого семейства и активный участник всех его интриг. В то же время
умирает родной брат Иоанна, Юрий Васильевич. Это приближает Владимира
Старицкого вплотную к трону. Грозный вынужден принять ряд мер для
обеспечения собственной безопасности. Царь заменяет всех ближних людей
Владимира Андреевича на своих доверенных лиц, обменивает его удел на
другой и лишает двоюродного брата права жить в Кремле. Иоанн составляет
новое завещание, но которому Владимир Андреевич хотя и остается в
опекунском совете, но уже рядовым членом, а не председателем, как
раньше.
Все эти меры нельзя назвать даже
суровыми, они были просто адекватной реакцией на опасность. Уже в 1566
г. отходчивый Царь прощает брата и жалует его новыми владениями и местом
в Кремле для постройки дворца. Когда в 1567 г. Владимир вместе с
Боярской Думой вынес обвинительный приговор Федорову-Челяднину и
остальным своим тайным сообщникам, доверие к нему Иоанна возросло еще
больше. Весной 1569 г. Царь поручил ему командование армией,
отправленной на защиту Астрахани. Однако, в конце лета того же года близкий Старицкому двору новгородский помещик Петр Иванович Волынский, которого Карамзин почему-то упорно называет бродягой, сообщает
Царю о новом заговоре такого масштаба, что Иоанн в страхе обратился к
Елизавете Английской с просьбой о предоставлении ему, в крайнем случае,
убежища на берегах Темзы.
суровыми, они были просто адекватной реакцией на опасность. Уже в 1566
г. отходчивый Царь прощает брата и жалует его новыми владениями и местом
в Кремле для постройки дворца. Когда в 1567 г. Владимир вместе с
Боярской Думой вынес обвинительный приговор Федорову-Челяднину и
остальным своим тайным сообщникам, доверие к нему Иоанна возросло еще
больше. Весной 1569 г. Царь поручил ему командование армией,
отправленной на защиту Астрахани. Однако, в конце лета того же года близкий Старицкому двору новгородский помещик Петр Иванович Волынский, которого Карамзин почему-то упорно называет бродягой, сообщает
Царю о новом заговоре такого масштаба, что Иоанн в страхе обратился к
Елизавете Английской с просьбой о предоставлении ему, в крайнем случае,
убежища на берегах Темзы.
Суть заговора, вкратце, такова:
подкупленный Старицким князем Царский повар отравляет Иоанна ядом, а сам
князь Владимир, возвращаясь в это время из похода, имеет в своем
распоряжении значительные воинские силы. С их помощью он уничтожает
опричные отряды, свергает малолетнего наследника и захватывает престол. В
этом ему помогают заговорщики в Москве, в том числе и из высших
опричных кругов, боярская верхушка Новгорода и польский король. После
победы участники заговора планировали поделить шкуру русского медведя
следующим образом: князь Владимир получал трон, Польша — Псков и
Новгород, а новгородская знать — вольности польских магнатов. Надо иметь
в виду, что при этом Астрахань, с трудом удерживаемая Россией,
безусловно, отошла бы к Турции, что поставило бы под удар Казань, а
вместе с тем — и присоединение Сибири. Российская Империя загонялась в
рамки Московии XIV века и Европа могла праздновать победу.
подкупленный Старицким князем Царский повар отравляет Иоанна ядом, а сам
князь Владимир, возвращаясь в это время из похода, имеет в своем
распоряжении значительные воинские силы. С их помощью он уничтожает
опричные отряды, свергает малолетнего наследника и захватывает престол. В
этом ему помогают заговорщики в Москве, в том числе и из высших
опричных кругов, боярская верхушка Новгорода и польский король. После
победы участники заговора планировали поделить шкуру русского медведя
следующим образом: князь Владимир получал трон, Польша — Псков и
Новгород, а новгородская знать — вольности польских магнатов. Надо иметь
в виду, что при этом Астрахань, с трудом удерживаемая Россией,
безусловно, отошла бы к Турции, что поставило бы под удар Казань, а
вместе с тем — и присоединение Сибири. Российская Империя загонялась в
рамки Московии XIV века и Европа могла праздновать победу.
Многие историки голословно объявили этот заговор фикцией, но Валишевский [польский историк, не питающий любви к России и почитателем Святого Благоверного Царя Иоанна Грозного не являющийся] утверждает,
что Владимир Андреевич состоял в преступных переговорах с Сигизмундом и
в Новгороде был найден текст Договора изменников с Польшей, на котором
стояли подлинные подписи архиепископа новгородского Пимена и многих
именитых новгородских граждан. Было установлено участие в
заговоре близких к Царю московских бояр и чиновников: Вяземского,
Басмановых, Фуникова и дьяка Висковатого. В конце сентября 1569 г. Царь
вызвал к себе Владимира Старицкого, после чего, по словам Валишевского,
князь навсегда исчезает из поля зрения историков: «Был ли он задушен,
обезглавлен или отравлен ядом…- неизвестно, свидетельства не
согласуются». Поэтому каждый историк получил возможность по своему вкусу
описать его кончину.
что Владимир Андреевич состоял в преступных переговорах с Сигизмундом и
в Новгороде был найден текст Договора изменников с Польшей, на котором
стояли подлинные подписи архиепископа новгородского Пимена и многих
именитых новгородских граждан. Было установлено участие в
заговоре близких к Царю московских бояр и чиновников: Вяземского,
Басмановых, Фуникова и дьяка Висковатого. В конце сентября 1569 г. Царь
вызвал к себе Владимира Старицкого, после чего, по словам Валишевского,
князь навсегда исчезает из поля зрения историков: «Был ли он задушен,
обезглавлен или отравлен ядом…- неизвестно, свидетельства не
согласуются». Поэтому каждый историк получил возможность по своему вкусу
описать его кончину.
Ливонские проходимцы Таубе и Крузе
сообщают, что вся семья князя Владимира была полностью уничтожена.
Карамзин, склоняясь к их версии, все же исключает дочерей из числа
жертв, но красочно описывает смерть двух сыновей и
супруги князя. У Кобрина выпили яд сам Владимир, его жена и дочь. А вот
Костомаров на этот раз проявил благодушие и ограничился двумя жертвами:
князем и его женой, справедливо заметив, что единственный
сын и две дочери Владимира были живы через несколько лет после
описываемых событий. И действительно, известно, что в 1573 г. Царь
вернул сыну Владимира, Василию, отцовский удел, а дочь, Мария
Владимировна, в мае 1570 г. стала супругой герцога Магнуса.
сообщают, что вся семья князя Владимира была полностью уничтожена.
Карамзин, склоняясь к их версии, все же исключает дочерей из числа
жертв, но красочно описывает смерть двух сыновей и
супруги князя. У Кобрина выпили яд сам Владимир, его жена и дочь. А вот
Костомаров на этот раз проявил благодушие и ограничился двумя жертвами:
князем и его женой, справедливо заметив, что единственный
сын и две дочери Владимира были живы через несколько лет после
описываемых событий. И действительно, известно, что в 1573 г. Царь
вернул сыну Владимира, Василию, отцовский удел, а дочь, Мария
Владимировна, в мае 1570 г. стала супругой герцога Магнуса.
Остается только сожалеть о том, что эти
общеизвестные факты были «незнакомы» большинству исследователей. …Ведь
смог бесхитростный бытописатель русских Святынь А. Н. Муравьев увидеть в
древних стенах Успенского собора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры
гробницы дочери князя Владимира Марии и его внучки, «жертв властолюбия
Годунова», но никак не Иоанна Грозного. Кто помешал … взглянуть на эти
могилы и узнать даты смерти покоящихся в них, для меня остается
загадкой. Что касается матери Владимира Старицкого, княгини Ефросиний,
то по Курбскому, ее взяли из монастыря, где она жила с 1563 г. и утопили
в реке, по Кобрину — удушили дымом в судной избе, а у Зимина судная
изба трансформировалась в судно, плывущее по Шексне, на котором княгиню
так же душат дымом. Непонятно только: если хотели убить, то зачем
увозить, а если все же повезли, то зачем убивать; и как могли на лодке
(а что еще могло плыть по Шексне?) удушить дымом, не проще ли уж было
утопить? По словам Карамзина, княгиню утопили вместе с Царской невесткой
Александрой, а Кобрин, не мелочась, добавляет еще 12 утопленных
монахинь, хотя на той же странице говорил об удушении дымом. Из
всей этой разноголосицы ясно одно: никто ничего толком не знает, но
каждый стремится добавить еще одну-другую леденящую кровь сцену в этой
исторической драме.
общеизвестные факты были «незнакомы» большинству исследователей. …Ведь
смог бесхитростный бытописатель русских Святынь А. Н. Муравьев увидеть в
древних стенах Успенского собора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры
гробницы дочери князя Владимира Марии и его внучки, «жертв властолюбия
Годунова», но никак не Иоанна Грозного. Кто помешал … взглянуть на эти
могилы и узнать даты смерти покоящихся в них, для меня остается
загадкой. Что касается матери Владимира Старицкого, княгини Ефросиний,
то по Курбскому, ее взяли из монастыря, где она жила с 1563 г. и утопили
в реке, по Кобрину — удушили дымом в судной избе, а у Зимина судная
изба трансформировалась в судно, плывущее по Шексне, на котором княгиню
так же душат дымом. Непонятно только: если хотели убить, то зачем
увозить, а если все же повезли, то зачем убивать; и как могли на лодке
(а что еще могло плыть по Шексне?) удушить дымом, не проще ли уж было
утопить? По словам Карамзина, княгиню утопили вместе с Царской невесткой
Александрой, а Кобрин, не мелочась, добавляет еще 12 утопленных
монахинь, хотя на той же странице говорил об удушении дымом. Из
всей этой разноголосицы ясно одно: никто ничего толком не знает, но
каждый стремится добавить еще одну-другую леденящую кровь сцену в этой
исторической драме.
