Санкт-Петербург, 21 августа — Наша Держава. По легенде, именно София Крамская была прототипом «Неизвестной», этой «русской Джоконды» – самой загадочной дамы отечественной живописи. Наверняка известно, что София была единственной и горячо любимой дочерью художника, в юности сопровождала отца в его заграничных путешествиях, а когда Иван Крамской стал официальным живописцем при дворе Александра III, вместе с отцом писала портреты Императора, Императрицы и Николая Александровича – Наследника Престола.
Благодаря знакомству с Августейшими персонами София стала известной портретисткой, одной из немногих художниц Российской Империи того времени. Она и представить не могла, что через 40 лет ей припомнят «контрреволюционную связь» с Романовыми и обвинят чуть ли не в заговоре против советской власти.
Долгое время почти никто не знал, что София Юнкер-Крамская была жертвой сталинских репрессий. Её братья, помогавшие в организации юбилейной выставки Ивана Крамского в 1937 году, этот факт тщательно скрывали, чтобы не бросить тень на имя художника, объявленного в Советском Союзе одним из столпов реализма. Только в 2000-х годах после того, как Третьяковская галерея начала приобретать работы Софии Крамской, исследователи занялись изучением ее биографии и обнаружили, что последние годы жизни она провела в ссылке, сначала в Иркутске, а затем в Красноярске.
София рано начала обучаться живописи у своего отца. В 1885 году Крамской писал: «Дочка моя, известная Вам ветреница, начинает подавать мне серьезные надежды, что уже есть некоторый живописный талант». С юных лет она дружила с дочерьми московского купца П. М. Третьякова – Верой и Александрой. «Соня была некрасива, но с умным, энергичным лицом, живая, веселая и необычайно талантливая к живописи… В 16–17 лет Соня похорошела, волосы отросли. Фигура у нее стала длинная, тонкая. Она прекрасно танцевала. Ее веселость, остроумие и обаяние привлекали к ней много поклонников», – писала в своих воспоминаниях Вера Третьякова. Женихом Сони был молодой врач Сергей Боткин, дело шло к свадьбе, в 1882 году Иван Крамской написал их портреты. Но Сергей расторг помолвку с Софией и женился на ее подруге Саше Третьяковой.
Иван Николаевич волновался за дочь, которая довольно тяжело пережила эту личную драму. Незадолго до кончины он писал: «Девочка, а как сильна, как будто уже мастер. Подумаю иногда, да и станет страшно… личная жизнь грозит превратиться в трагедию».
Ивана Крамского не стало, когда дочери было всего 20 лет. А замуж она вышла, будучи уже 35-летней художницей – за петербургского юриста Георгия Юнкера, с которым прожила 15 лет. Юнкер более 30 лет проработал присяжным поверенным в Петербургском совете. Всю жизнь он занимался большим исследованием, посвященным истории декабристов, супруга помогала ему. Но эта работа так и не была издана. Муж Софии Ивановны скончался в 1916 году.
Одной из первых начала изучать биографию и творчество художницы ныне доктор искусствоведения и заведующий отделом живописи второй половины 19-го века Третьяковской галереи Татьяна Юденкова.
– Есть очень распространённое мнение, что прототипом самой известной картины Крамского является его дочь София. Это легенда?
– Конечно, легенда. Этого не могло быть. В «Неизвестной» запечатлен образ красивой молодой женщины с непростой судьбой. Героиня картины едет в коляске одна ранним утром по Петербургу. Рядом с нею – свободное место, ситуация для того времени весьма показательная. Светская женщина, представительница высшего сословия не должна появляться на публике без сопровождения спутника или компаньонки. Крамского в этой картине волнуют судьбы женского идеала и красоты в современном мире. Вопрос для того времени актуальный, неоднозначно решаемый, имевший множество вариантов ответов. Он обсуждался обществом и осуждался обществом согласно установленным нормам морали. Вспомните, образ Анны Карениной Льва Толстого или Настасьи Филипповны Ф. Достоевского. Крамской предлагает свое видение. Красота привлекательна, но уязвима и не защищена. Недаром многие критики вслед за Стасовым назвали ее «кокоткой в коляске». Сохранился этюд Крамского к этой картине (он находится в Чехии), говорящий сам за себя, образ женщины на них – вызывающе вульгарный. Художник никогда бы не стал вписывать любимую дочь в такой образ. На мой взгляд, «Неизвестная» – это собирательный образ эпохи, в которую создавалась картина. Правдой является только то, что София действительно сидела в коляске в позе Незнакомки, когда Крамской работал над картиной. Это факт. Но с дочери он писал лишь позу дамы, сидящей в коляске.
– Как получилось, что популярную в свое время художницу Софию Крамскую на долгое время совершенно забыли?
– В истории есть немало деятелей искусства, которые по тем или иным причинам оказались забыты. Отец Софии был выдающимся художником, создавшим целый ряд знаковых произведений. Работы его дочери интересны как пример женского творчества последней четверти XIX века. Женщин-художниц тогда вообще было не так много. Только на рубеже XIX–XX веков в России начинается более активное развитие феминистского движения, и женщина с мольбертом уже не удивляет. Лучшие работы Софии были написаны, когда рядом был отец, который ей помогал и был ее учителем. Но все же забыта она была незаслуженно, и не последнюю роль здесь сыграло то, что она подверглась репрессиям.
– Но ее имя вернулось из небытия. Что послужило толчком к изучению ее биографии?
– В 2000 году в собрание Третьяковской галереи было приобретено первое живописное произведение Юнкер-Крамской «Спящая», и тогда началась работа по выяснению её творческой биографии. Одним из первых неожиданных фактов ее биографии стало обнаружение акварельного портрета с подписью художницы, сделанного в Красноярском крае. Но нигде раньше мы не встречали упоминаний о том, что София Ивановна была в Сибири в 1920–1930-е годы. В наших архивах хранятся письма сыновей Ивана Крамского, братьев Софии, в которых они писали, что их сестра умерла от сепсиса. Она уколола палец костью селедки, началось заражение крови, которое и привело к смерти. Никаких сомнений свидетельства братьев о ее смерти у нас не вызывали. Более того, старейшие сотрудники Третьяковской галереи встречались с Анатолием Ивановичем и Николаем Ивановичем. И в разговорах они никогда не упоминали о том, что София Ивановна отбывала ссылку. Работая над биографией Юнкер-Крамской, я познакомилась с исследовательницей судеб репрессированных художников, которая первой предположила, что София Ивановна была репрессирована. Я решила это проверить и отправила запрос в ФСБ Санкт-Петербурга. Неожиданно для всех мне пришли ксерокопии ее личного дела и материалы допроса.
– О чем говорилось в этих документах?
– Юнкер-Крамская была арестована 25 декабря 1930 года за «контрреволюционную пропаганду», обвинялась по статье 58-II УК РСФСР . Ей вменялось в вину создание «контрреволюционной группировки из бывшей знати, ставившей себе целью проведение своих людей в разные советские учреждения на службу для собирания сведений о настроениях…» Любопытно, что при обыске из ценных вещей у нее были изъяты только часы наручные черные и булавка, а также «разная переписка». Скорее всего, она готовилась к возможному аресту.
Из допросов свидетелей, проходивших по делу Юнкер-Крамской, следует, что она была «человеком очень религиозным», не умела отказывать людям, чем могла, помогала, устраивала на работу «бывших» дворян и офицеров царской армии, помогала им доставать переводы для заработка. Вокруг нее собирались «представители знати», дворяне, бывшие смолянки, «привилегированное офицерство», активно ведущие «контрреволюционную агитацию на своих собраниях». Также ее обвиняли в том, что она срисовала и распространила среди знакомых «карикатуру, увиденную в одном из немецких фашистских журналов», изображающую тощего крестьянина, едва плетущегося за первобытной сохой, которую тащит худенькая лошаденка. На крестьянине был одет вместо штанов капустный лист, а надпись по-немецки благодаря игре слов означала, что «колхозы» (Kolchose) подобны «капустным штанам» (Kohlhosen). 5 апреля 1931 года ее дело было направлено для внесудебного разбирательства на тройку при ПП ОГПУ с ходатайством о применении к обвиняемой Юнкер-Крамской высшей меры – расстрела.
– Как получилось, что расстрел заменили на ссылку?
– 23 октября 1931 года Пешкова сообщает Софии Ивановне: «… заявление с ходатайством по делу передано. Вероятно, будет положительный ответ». 28 февраля 1932 года было возбуждено ходатайство о пересмотре дела Юнкер-Крамской в связи с неизлечимой болезнью, а также в связи с тем, что «она не представляет сейчас социальной опасности». И 25 марта 1932 Крамская была освобождена из ссылки и вернулась в Ленинград. После своего освобождения София Крамская написала благодарственное письмо Екатерине Пешковой.
– Родные Софии Крамской действительно скрывали эти факты ее биографии?
– Вы же понимаете, что говорить об этом тогда в принципе было не принято. И сыновья Крамского много сделали для прославления своего отца, для сохранения памяти о нем. В 1930–40-е годы, и даже в пятидесятые эта информация могла только навредить имиджу великого художника.
– Какие ещё подробности сибирской ссылки Софии Ивановны вам удалось найти?
– Она поехала в ссылку уже пожилым и тяжело больным человеком. Я видела документы, которые она заполняла на допросе. Они были написаны еле видным нитеобразным почерком, такое ощущение, что ее рука падала, возможно, силы уходили, или она теряла сознание. Вполне вероятно, что-то за нее могли дописывать следователи, так как ей было совсем плохо. Но, несмотря на состояние своего здоровья, которое в Сибири только ухудшилось, она просит не только помилования, но и возможность работать и работать по профессии, что, впрочем, и не перестает делать.
Еще одна интересный факт, который мне удалось установить и который мог являться причиной забытья художницы. До ареста она какое-то время работала в музее антропологии и этнографии Академии наук. В то время он входил в состав Русского музея, это было одно помещение. И начав исследование, я в первую очередь обратилась в Русский музей. Однако в картотеке сотрудников музея ее личной карточки не оказалось. Как мне объяснили сотрудники архива, если человека арестовывали, личные карточки изымались.
– Почему вам было так важно разобраться в судьбе Софии?
– Когда я пришла работать в галерею, моей первой работой была юбилейная выставка Ивана Крамского, я вела ее от начала и до конца. Очень прониклась этим художником, его творчество стало моей научной темой на всю жизнь. Ну, а его дети – это, соответственно, продолжение этой темы. Если берешь художника, то уже нянчишь его до конца и знаешь про него все. Я читала все письма его детей, они, уже после его смерти, помогали реконструировать биографию своего отца. И потом меня очень интересовала эта ситуация 1930-х годов. В свое время я делала большой доклад о выставке Ивана Крамского 1937 года, которую организовали к 100-летию со дня рождения художника Третьяковская галерея совместно с Русским музеем. Тогда еще были живы сыновья художника и сотрудники Третьяковской галереи находились с ними в тесном контакте. София очень любила своего отца, у них вообще были очень теплые отношения. Они вместе совершили последнее путешествие Крамского в 1884 году в Ментону (Франция), на берег Средиземного моря, где он проходил курс лечения, а она его сопровождала. Тогда Крамской написал свой знаменитый автопортрет с дочерью. Три года спустя, когда отец умер, София написала его портрет, впервые привлекший к ней внимание знатоков, – рассказала Татьяна Юденкова.
Вплоть до своей смерти в 1933 году София Крамская жила на даче под Ленинградом. Реабилитирована она была лишь 28 сентября 1989 года.
Автор: Хустик Светлана
