«Ледяной поход стал началом воскресения России»

Луганск, 24 февраля — Наша Держава. 9(22) февраля 1918 года началась героическая эпопея, которая станет символом будущей России – начался легендарный Ледяной поход генерала Лавра Корнилова, ставший датой рождения Добровольческой белой армии. Вряд ли за всю военную историю в России была ещё какая-либо армия, равная по героизму, отчаянию и благородству белым «первопоходникам».

Очень символично, что большевики постарались заслонить эту великую дату своей великой ложью – мифом о «создании Красной армии 23 февраля» – почти в тот же самый момент. На самом же деле 23 февраля матросы Дыбенко, привыкшие лишь к террору, пьянству и грабежам, при первых же выстрелах обратились в бегство от немцев, погрузились в поезд и совершили эпический драп более чем на тысячу километров – до Самары. Но стихийное сопротивление немцам все-таки кое-где оказывалось – но вовсе не «красной гвардией», а остатками старой русской армии, не поддавшимися разложению большевистской пропагандой. Большевики немцев не боялись, заключив с ними «договорняк» еще при движении пломбированного вагона с Лениным и его подельниками через Германию. Они боялись совсем другого – народного сопротивления их террору, и поэтому уже усиленно собирали войска из числа дезертиров, бездельников и криминальных элементов – всех тех, кого могла привлечь пропаганда «грабежа награбленного» под руководством немецких инструкторов и на немецкие деньги. И таких людей, к сожалению, в России в тот момент нашлось достаточно много.

Эти русские воины в тот самый момент, когда матросы Дыбенко драпали от немцев в Самару, уже ехали на юг – на Дон, где могло начаться народное восстание. Однако восстание против большевиков началось на год позже – только в 1919 году, а в 1918 население ещё не поняло, кто это такие, и вело себя пассивно. На призыв атамана генерала Алексея Каледина защищать Ростов-на-Дону от 10-тысячного войска большевиков, ехавшего по железной дороге из Москвы, откликнулось только полторы сотни человек – в основном гимназисты и юнкера. Эта почти святая русская молодежь сразу поняла, что происходит, в то время как взрослые заняли позицию «моя хата с краю», а «Донское правительство» продолжало обсуждать вопрос, что же делать с наступавшими на город частями карателей-«красногвардейцев»?

Каледин не выдержал такого позора и застрелился. В этих условиях Корнилов принимает единственно возможное решение: город оставить без боя, а дальше, сохранив костяк будущей армии, выдвинуться к Екатеринодару, где действовало правительство полковника Виктора Покровского – первого русского лётчика, взявшего в плен вражеского пилота вместе с самолётом. На Кубани можно было собраться с силами, перегруппироваться, чтобы затем ударить по большевикам. Но пока важно было спасти то, что ещё можно было спасти.

Так начался Ледяной поход, ставший легендой Белого движения. В ночь с 22 на 23 февраля 1918 года по приказу Корнилова Добровольческая армия – 3683 человека – вышла из Ростова-на-Дону в задонские степи. С отрядом также отступил значительный обоз гражданских лиц, бежавших от большевиков. Позже А. Деникин напишет золотые слова: «Пока есть жизнь, пока есть силы, не всё потеряно. Увидят «светоч», слабо мерцающий, услышат голос, зовущий к борьбе – те, кто пока ещё не проснулись… В этом был весь глубокий смысл Первого Кубанского похода. Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором всё – в области духа и творимого подвига. По привольным степям Дона и Кубани ходила Добровольческая армия – малая числом, оборванная, затравленная, окружённая – как символ гонимой России и русской государственности. На всём необъятном просторе страны оставалось только одно место, где открыто развевался трёхцветный национальный флаг – это ставка Корнилова» (Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 2–3. М.: Айрис-пресс, 2006. С. 226).

Вырвавшись из окружения, Корнилов приказал остановиться в станице Ольгинской. Здесь Корнилов провёл реорганизацию, сводя воедино мелкие отряды, рассеявшиеся после падения Дона. Вскоре подошёл офицерский отряд генерала Сергея Маркова, отрезанный от армии и пробившийся мимо занятого красными Батайска. Присоединились несколько казачьих отрядов – прежде «нейтральные» казаки уже начали массово бежать из Ростова и Новочеркасска после начала красного террора. Было всего 8 «трёхдюймовых» пушек с ничтожным запасом снарядов. Собравшийся в Ольгинской отряд состоял из: 36 генералов, 242 штаб-офицера (190 – полковники), 2078 обер-офицеров (капитанов – 215, штабс-капитанов – 251, поручиков – 394, подпоручиков – 535, прапорщиков – 668). 1067 добровольцев (вольноопределяющихся, юнкеров и кадет – 437, солдат – 630 (364 унтер-офицеров и 235 рядовых, в том числе 66 чехов и русинов из Галиции – бывших военнопленных). Медиков 168 человек – 21 врач, 25 фельдшеров и 122 сестры милосердия.

Посланные в разведку переодетые генералы Александр Лукомский и Сергей Ронжин рассказали о том, что на Кубани накапливаются массы солдат, возвращавшихся домой с Закавказского фронта. Солдат задерживают большевики, которые врут, что дорогу в Центральную Россию перекрыли белогвардейцы, а поэтому, чтобы попасть домой, надо их разбить.

К 21 февраля (2 марта) 1918 года колонна Добровольческой армии вышла к селу Лежанки на границе Ставропольской губернии и Области Войска Донского. До этого продвижение Добровольческой армии шло вполне мирно – в каждой станице корниловцев встречали приветливо, с блинами и угощением.

Но стоило перейти границу Ставрополья, как белые тут же попали под удар красных – в селе Лежанки тогда стоял крупный отряд красных вместе с дивизионом пехотных пушек. Бой был коротким. После первых выстрелов Корнилов приказал атаковать село с марша, бросив в атаку на артиллерийские позиции офицерский ударный полк. С флангов атаковали Корниловский и Партизанский полки. Красногвардейцы, привыкшие безнаказанно воевать с безоружными крестьянами, при виде суровых фронтовиков-ударников в черных мундирах, идущих в штыковую атаку, побросали оружие и бросились бежать кто куда. В итоге белые потеряли убитыми трёх человек, красные – свыше 250. Ещё столько же корниловцы выловили в окрестностях села и без лишних разговоров поставили к стенке – как изменников и предателей Родины.

Как писал генерал Деникин, тягостное впечатление на бойцов произвела и церковь в станице, осквернённая большевиками: «Стены её были исписаны гнусными надписями, иконы размалёваны, алтарь превращён в отхожее место, причём для этого пользовались священными сосудами…». Войска постоянно находились в боях с превосходящими по численности красными частями. Потери первопоходников восполнять было некем, и их становилось с каждым днём меньше, а обоз с раненными растягивался под серым небом до горизонта. Однако победы неизменно оставались за ними. Александр Трушнович писал впоследствии, что история Ледяного похода:

«[Он] послужит доказательством первенствующего значения духа… во всех 33 боях Первого похода не было случая, чтобы численность большевицких сил не превосходила в шесть-десять раз числа добровольцев… Малочисленность и невозможность отступления, которое было бы равносильно смерти, выработали у добровольцев свою собственную тактику. В её основу входило убеждение, что при численном превосходстве противника и скудости собственных боеприпасов необходимо наступать и только наступать. Эта, неоспоримая при маневренной войне, истина вошла в плоть и кровь добровольцев Белой армии. Они всегда наступали.

Кроме того, в их тактику всегда входил удар по флангам противника. Бой начинался лобовой атакой одной или двух пехотных единиц. Пехота наступала редкой цепью, время от времени залегая, чтобы дать возможность поработать пулемётам. Охватить весь фронт противника было невозможно, ибо тогда интервалы между бойцами доходили бы до пятидесяти, а то и ста шагов. В одном или двух местах собирался «кулак», чтобы протаранить фронт. Добровольческая артиллерия била только по важным целям, тратя на поддержку пехоты несколько снарядов в исключительных случаях. Когда же пехота поднималась, чтобы выбить противника, то остановки уже быть не могло. В каком бы численном превосходстве враг ни находился, он никогда не выдерживал натиска первопоходников» (Трушнович А.Р. Воспоминания корниловца: 1914–1934. – М.–Франкфурт: Посев, 2004. С. 82–84).

4(15) марта армия Корнилова вышла к станице Кореновской. До этого вся неделя похода прошла в непрерывных боях: красные под командованием Р. Сиверса огромными силами атаковали каждый день. Но решительного натиска красные не выдерживали и после первых же выстрелов разбегались, а добровольцы всё шли и шли. На станции Кореновской белогвардейцев ждала 14-тысячная армия Ивана Сорокина – кубанского казака, бывшего есаула, награждённого Георгиевскими солдатскими крестами, но перешедшего на службу к большевикам. Победить красных удалось лишь только ценой нечеловеческих усилий, когда в атаку на станицу пошли вчерашние юнкера и гимназисты, которых встретили шквалом огня. Пока студенты дрались, сбоку ударили «ударные» – Офицерский и Корниловский – полки. Сорокин также послал в обход кавалерийские части, но их встретили обозники пулемётным огнём. Корнилов лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом «ударников» пошёл в атаку на село. Красные дрогнули и побежали.

Однако в Кореновской от пленных красногвардейцев Корнилов узнал, что красные ещё 1(13) марта взяли Екатеринодар. Правительство полковника Покровского бежало, скрывшись в черкесских аулах, а город был отдан на разграбление красным. В Екатеринодаре шли грабежи и расстрелы всех заподозренных «в сочувствии кадетам». В итоге Корнилов, узнав о падении Екатеринодара, решил уйти в горные станицы – к войскам Покровского. Сорокин, узнав об оставлении белыми станицы Кореновской, бросил свежие силы на преследование, прижимая добровольцев к Кубани у станицы Усть-Лабинской. Но Корнилов разгадал план Сорокина: «ударники» овладели мостом через Кубань, и армия выскочила из ловушки. Добровольческая армия с боем шла через каждое селение, выбивая противника. Большевики, осознав, что остановить Корнилова уже не получится, стали применять тактику «выжженной земли», сжигая деревни на пути следования армии.

10 марта, форсируя реку Белую, передовые отряды Добровольческой армии попали в засаду. Из последних сил бросился в штыки Юнкерский батальон с пустыми винтовками без патронов. Красные дрогнули, побежали в отступление. Здесь в состав Добровольческой армии вошло немало черкесов, ставших жертвами красного террора. Так, в ауле Габукай вырезали всех мужчин без разбора – 320 человек, в ауле Ассоколай– 305 человек, то же самое происходило в других аулах. В ауле Шенджий на площади собралась толпа конных с зелёным знаменем, на котором белели звезда и полумесяц. Мулла потрясал халатом и призывал к мести за убитых. Черкесы падали в ноги Корнилову и просили принять их в армию мстить большевикам.

15 марта Добровольческая армия, которую большевики уже списали со счетов, перешла в наступление на станицу Новодмитриевскую. Офицерский полк Маркова пошёл в атаку один, остальные ещё не подошли. Деникин писал: «Полк бросился в штыки. Опрокинули линию обороны и погнали по станице, где грелись по домам не ожидавшие такого удара основные красные силы. Подъехал Корнилов со штабом. Когда они входили в станичное правление, оттуда в окна и другие двери выскакивало большевистское командование». Два дня подряд красные контратаковали, врывались даже на окраины, но каждый раз их отбивали с большим уроном. 17 марта подтянулись кубанцы. Корнилов перемешал их воинские части со своими, объединив в три бригады – Маркова, Богаевского и Эрдели.

24 марта Добровольческая армия атаковала станицу Георгие-Афипскую с 5-тысячным гарнизоном и складами. Бой был жесточайшим. Офицерский полк трижды ходил в штыки. Но станцию взяли и, главное, драгоценные трофеи – 700 снарядов и патроны. Но вечером того же дня собрался военный совет, на котором были оглашены потери: в Партизанском полку осталось менее 300 штыков, в Офицерском – ещё меньше, раненых – более полутора тысяч, боеприпасов практически нет. Корнилов подумал и принял парадоксальное решение: атаковать Екатеринодар. На него смотрели с ужасом: даже если произойдёт чудо, и истерзанная крохотная армия сокрушит впятеро превышающие её силы, как она сможет удержать город?

27–31 марта (9–13 апреля) 1918 года Добровольческая армия вела штурм столицы Кубани – Екатеринодара. Офицерский и Партизанский полки «психической» атакой – без единого выстрела! – опрокинули красных у переправы. Лёгкость победы привела к тому, что Корнилов приказал немедленно штурмовать город, не подтянув всех сил. И сразу же корниловцы попали под шквальный огонь. Погиб командир Корниловского полка подполковник Неженцев. Погибла любимица Партизанского полка Вавочка Гаврилова, падчерица полковника Грекова, лихая разведчица, прошедшая весь Ледяной поход. Была убита шрапнелью вместе со своей подругой, такой же девочкой-гимназисткой. Но все же добровольцы упорно продвигались, очищая дом за домом. Генерал Марков, лично возглавляя атаку, занял сильно укреплённые Артиллерийские казармы. Но войска уже выдохлись. Корнилов принял решение дать войскам день отдыха, перегруппировать силы, а 1-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку. И решил сам вести армию на штурм, он сказал: «Наденьте чистое бельё, у кого есть. Екатеринодара не возьмём, а если и возьмём, то погибнем».

Но штурм так и не начался. В восьмом часу утра 31 марта снаряд попал прямо в домик, пробил стену и взорвался под столом, за которым сидел Корнилов. Гибель командующего не остановила остальных, но только небольшой отряд из 2-го батальона Партизанского полка и 2-го батальона корниловцев под общим командованием генерала Казановича смог в ночь на 30 марта проникнуть в город и дойти почти до его центра, но не поддержанный другими частями, вынужден был утром отступить из-за свой малочисленности (250–300 человек с 2 пулемётами). 31 марта (13 апреля). В командование в тяжелейших условиях полного окружения многократно превосходящими силами противника принял генерал Деникин. Потери при штурме составили около четырёхсот убитых и полутора тысяч раненых. Он приказал прекратить штурм и вечером этого же дня оторваться от противника и отходить. Уходя, добровольцы удачно петляли между железнодорожными ветками, подрывая пути и запутывая следы. В армию вновь потекли местные кубанцы. Часть раненых пришлось оставить в станице Елизаветинской. И вот, из 252 человек из них в живых красные оставили лишь 28 человек, остальные были убиты. Армия фактически представляла собой лишь боевое охранение обоза с ранеными – на одного добровольца приходилась одна повозка с ранеными.

2 апреля в немецкой колонии Гнадау остатки армии опять попали в окружение, но прорвались в яростной ночной атаке и вытащили свой обоз с 3000 раненых. Когда большевистские газеты захлёбывались восторгами по поводу «разгрома и ликвидации белогвардейских банд, рассеянных по Северному Кавказу», Добровольческая армия оторвалась от противника, отдохнула, окрепла и вышла опять к границам Дона и Ставрополья.

Первый Кубанский, или Ледяной, поход длился 80 дней, из них 44 – с боями. Армия прошла свыше 1100 километров. Выступили в поход 4 тыс. человек, вернулись – 5 тыс. Ледяной поход стал крещением Белой гвардии, её легендой. Впоследствии для первопоходников был учреждён особый знак – меч в терновом венце на Георгиевской ленте.

«Ледяной поход», наравне с двумя другими «первыми походами», протекавшими одновременно с ним: Походом дроздовцев Яссы–Дон и Степным походом донских казаков, показал, что можно бороться и побеждать при неравенстве сил, в условиях почти безвыходной, обстановки.

Ледяной поход – это уникальное по своей нравственной высоте и физическому подвигу деяние, которому трудно найти аналоги не только в русской, но и в мировой истории. Просто смешно с ним сравнивать, как это иногда делают, так наз. «железный поход» красных из Луганска в Царицын на поездах через донские степи. Красные ехали летом, с комфортом, вооруженные до зубов, и с такой армадой войск и поездов, что к ним местное население боялось и подступиться. Белые шли пешком сотни километров по лютому морозу, добывая оружие и еду в бою, штурмуя каждую станицу и не бросая ни одного из массы раненых. Побеждая многократно превосходящего врага, они почти взяли Екатеринодар, а затем организованно ушли, сохранив силы и продолжив борьбу. Ледяной поход не только по нравственной силе, но и по чисто военному мастерству должен войти в учебники истории.

В наше время часто пишут, что командование добровольцев якобы «не смогло найти идеи», понятной народу, а отсутствие политической программы, их надклассовая и надпартийная позиция уменьшали, а не увеличивали число союзников. С внешней точки зрения это вроде бы и так, но суть совсем не в этом. У Белого движения была Идея – но не идеология. Их Идеей было спасение России от нового ига безбожников и убийц. Народ этого не понял, ждал, что «всё обойдется» – и был за это жестоко покаран Богом в ХХ веке. Поэтому подлинным народом – «солью земли» и зерном будущей России – и стала тогда Белая гвардия.

Иван Алексеевич Бунин в речи «Миссия русской эмиграции» сказал: «Пусть не всегда были подобны горнему снегу одежды белого ратника, да святится вовеки его память!.. Ибо там гроб Христовой России. И только ей одной поклонюсь я, в день, когда Ангел отвалит камень от гроба ее. Будем же ждать этого дня. А до того, да будет нашей миссией не сдаваться ни соблазнам, ни окрикам. Это глубоко важно и вообще для неправедного времени сего, и для будущих праведных путей самой же России».

А Иван Сергеевич Шмелёв к 10-летию Ледяного похода 22 февраля 1928 г. опубликовал потрясающий очерк «Вечный завет», в котором писал:

«Горсточка» добровольцев, брошенная всеми… истомленная длительными боями, непогодою, морозами, по-видимому, исчерпала до конца свои силы и возможность борьбы… ушла в степи Кубани, начав Ледяной поход. Теперь, через десять лет, нам открывается глубочайший смысл этого «странного» исторического факта, и в этом «безумии» мы начинаем усматривать потрясающее величие человеческого духа! Дух – не подчинился материи, нетленное не поддалось тлену. В ледяных степях Кубани разыгралась великая мистерия! Разыгралась во имя вечного: вечной борьбы духа и материи, света и тьмы, добра и зла, жизни и смерти.

Исторически Ледяной поход суживается для нас во времени и смысле, но и в таком масштабе остается величием: вся Россия – во власти Зла, насилия, соблазна; полтораста миллионов населения, неисчислимые военные запасы, все богатство, сама природа – в распоряжении беспощадного врага, перед которым безвольной оказалась даже победоносная Европа… – и вот, «горсточка» сильных духом, большею частью юных, ведомая достойными вождями, не могла склониться, духовно сдаться, – и ушла в ледяные степи, – в неизвестность! – чтобы продолжать бороться, до последнего вздоха, – за Россию. Не за Россию только. Но последнее разве на расстоянии поймется…

Вот духовный и исторический смысл, неумирающий смысл великого 9/22 февраля 1918 года, – ухода в ледяные степи. Смысл, родившийся из бессмертного Смысла Голгофской Жертвы, родственный самым чудесным мигам истории человеческого мира, тем мигам, когда на весах истории и жизни взвешивались явления двух порядков: тленного, рабства, безволия, бесчестия… – и, с другой стороны, – нетленного, свободы, воли, чести.

Подвиг, начатый «горсточкой», есть начало Священной Революции, высоко-духовной революции против тьмы… Ледяной поход – одна из светлейших, по чистоте духовной, одна из белейших страниц русской истории. Эта сверкающая снежная страница закрыла многие темные. И свет этот, хранимый здесь, на чужбине, в тоске по родине, хранимый и там, в России, в безмолвии и тоске, хранимый лучшими, будет сиять и греть. Из него разгорится пламя, не опаляющее, пламя святого Света.

Ледяной поход все еще продолжается там и здесь: продолжается чистыми. Он – вечен, как вечный Дух, неугасающая сила человека, человека-света. Вечная память павшим. Вечный завет – живым».

Лучше Шмелёва уже на напишешь, однако добавим ещё главное.

Ледяной поход стал началом воскресения России – ещё в тот момент, когда иго безбожников, отправивших Россию на Голгофу в ХХ веке, – только начиналось. Поэтому их подвиг стал живым пророчеством уже о будущей России, которая, как мы надеемся, продолжает воскресать в наши дни, в новой войне. Отныне уже все русские, достойные этого имени, – это наследники и ученики первопоходников. Теперь уже всегда русским придется бороться в почти безнадежных условиях против многократно превосходящего врага.

И опять – чудом побеждать. Только чудом Божиим и силой духа.