Эредия (Коста-Рика), 21 февраля – Наша Держава. В
последнее время нередко можно наткнуться на публикации необольшевиков,
пытающихся оправдать красный террор. Якобы он был ответом на «белый».
Думаю, что стоит детально разобрать эту тему.
Термин
«Белый террор» был придуман большевистcкими идеологами для оправдания
реализации своей доктрины «красного террора» в тот период, когда
Советская Россия пыталась пробить дипломатическую блокаду во внешней политике.
Тогда даже европейские марксисты, например Каутский, резко осудили большевиков
за непомерную жестокость и масштабы зверств: «Чего России сейчас
в первую очередь нужно от заграницы, так это — помощи, быстрой и щедрой помощи,
а не критики. Но, к сожалению, и последняя ни в каком случае не является
лишней. Ибо голод — продукт не только сил природы. Разумеется, засуху не
советский строй вызвал. Учредительное Собрание не дало бы стране ни одной
лишней капли дождя. Но то, что катастрофа застигла Россию врасплох и что страна
оказалась не в состоянии справиться с бедствием собственными силами, — это
является результатом советского режима».
Изначально
этот миф был направлен на внешний рынок. В последствии он был структурно
проработан и использован в том числе и для внутреннего потребления и на его
основе формировались псевдоисторические наукообразные «труды» об
эпохе гражданской войны. В советской историографии господствовала точка зрения,
что в Крыму был разгул «белого террора», что большевики были вынуждены отвечать
на «белый террор» террором красным и что при этом ответ большевиков был
пропорциональным. Однако, по подсчётам крымских исследователей, изучавших
документы, хранящиеся в Государственном архиве Республики Крым, за время
нахождения белых у власти в Крыму было арестовано 1428 человек (из них по
партийной принадлежности: 289 большевиков, 7 представителей других
социалистических партий; по социальному происхождению: рабочих 135, крестьян —
32), из которых расстрелян был 281. Даже если допустить, что это неполные
данные, то всё равно количество жертв «белого террора» не идёт ни в какое
сравнение с количеством казнённых во времена террора красного (55000 — 150000).
Однако главное отличие репрессий со стороны Добровольческой Армии состоит в
том, что они были не частью доктрины или политики, а проявлялись, как правило,
ситуационно, часто были связаны с боевыми действиями, когда не было возможности
провести формальные судебные разбирательства. Так бывало, например, со
Слащёвым, Май-Маевским. Не надо забывать, что после освобождения Харькова,
Май-Маевский стал свидетелем ужасающей деятельности ЧК. После увиденных
остатков заживо расчленённых чекистами жертв он приказал не брать пленных
живьём. Нужно помнить, что на территориях контролируемых Добровольческой Армией
действовали законы и прежняя российская судебная система. Даже пойманные
большевистские палачи и каратели находились под следствием, у них были адвокаты
и т.д. (например, дело Немичей в Евпатории). Этого не существовало у красных.
Тела казнённых во время «варфоломеевских ночей» в Евпатории, выброшенные на берег летом 1918 года
Террор
всегда входил в теоретически обоснованные и приемлемые средства борьбы
российских революционных партий, таких как эсеры, анархисты, большевики.
Последние, отвергая (но всё равно применяя на практике) индивидуальный террор,
оправдывали применение массового террора в период «наивысшего обострения
классовой борьбы» — пролетарской революции. При этом идея применения массового
террора родилась в среде высшего руководства этой партии. Для большевиков
террор был лишь тактическим способом достижения целей — уничтожения врагов и
запугивания неопределившихся.
Выдвинув
с началом Первой мировой войны лозунг «Превратим империалистическую войну в
войну гражданскую!», психологически большевики были готовы развязать
гражданскую войну, сопровождавшуюся массовым террором, ради превращения мировой
войны в мировую революцию. Не отказались большевики от идеи проведения террора,
в определённых условиях, и после окончания Гражданской войны.
Полномочиями
по уничтожению «осиного гнезда контрреволюции» в Крыму обладали одновременно
ряд органов — армейские особые отделы, отделы ЧК разных ведомств — морская ЧК,
транспортная ЧК и тому подобное, каждый из которых действовал самостоятельно,
не только не согласовывая свои действия с другими, но и зачастую конкурируя с
ними за получение «сфер влияния». Ревком Крыма не согласовывал работу всех этих
подразделений. Только в апреле 1921 года, с созданием Крымской областной
чрезвычайной комиссии (КОЧК), работа органов ЧК в Крыму была централизована.
Литвин
А. Л. «Красный и Белый террор в России в 1917–1922 годах» цитирует Ленина: «…Прекрасный
план! Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом „зелёных“ (мы потом на
них свалим) пройдём на 10–20 вёрст и перевешаем кулаков, попов, помещиков.
Премия: 100.000 р. за повешенного…»
24
— 27 декабря
(Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 200, 201, 204. — Из работы «Как
организовать соревнование?»): «Война
не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам… с
ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в
тюрьму… В другом — поставят их чистить сортиры. В третьем — снабдят их, по
отбытии карцера, желтыми билетами… В четвертом — расстреляют на месте… Чем
разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…»
19
марта
(В.И. Ленин. Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 190–193): «…
я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое
решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его
сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение
нескольких десятилетий… Чем большее число представителей реакционного
духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять,
тем лучше».
По материалам сайте «Scisne?» подготовил Сергей КРУТЬКО,
координатор Латиноамериканского региона
Союза ревнителей Памяти Императора Николая II,
специально для НД.
