Последнее лето Николая Гумилёва

Симферополь, 17 сентября — Наша Держава (Алексей Васильев, главный редактор Нашей Державы). Первого сентября, 95 лет назад, газета «Петроградская правда» опубликовала сообщение о расстреле 61 человека за участие в т. н. «Таганцевском заговоре» – сфабрикованном деле о якобы готовившемся свержении Советской власти. Это был один из первых случаев в нашей истории, когда в расстрельный список попали представители научной и творческой интеллигенции. Среди убитых – выдающийся поэт Серебряного века Николай Гумилёв, автор стихов, пьес, рассказов, переводов и статей.

Гумилёв стал единственным крупным поэтом, расстрелянным при Ленине, при его личном одобрении. Понятно, что на долгие десятилетия имя Гумилёва было вычеркнуто из русской литературы. И только в девяностые поэт вернулся к нам из плена забвения. Как заметил литературный критик Сергей Чупринин, в печати его стихотворения появились, когда Гумилёв ещё не был реабилитирован, причём, по иронии судьбы, одна из первых публикаций оказалась в «Огоньке», в номере с изображением Ленина на обложке…

Как Гумилёв оказался за решёткой? Есть версии, что поэта предал кто-то из своих. Долгое время считалось, что это произошло во время его последнего путешествия – поездки в Крым.

В мае 1921 года Осип Мандельштам познакомил Гумилёва с неким Владимиром Павловым – молодым, энергичным человеком, поэтом, почитателем творчества Николая Степановича. Новые знакомые вскоре нашли общий язык, их отношения стали приятельскими. Питерские поэты ценили Павлова не столько за его стихи, сколько за «умение доставать спирт». В середине месяца домашние проблемы Гумилёва (обострились отношения между женой поэта и его родственниками) немного выбили Николая Степановича из седла. Чтобы слегка отрешиться от суетных дел, он после трёх «невыездных» лет принял приглашение Павлова совершить поездку в Севастополь.

Павлов взял на себя оформление всех необходимых документов: труда ему это не составило, так как он занимал ответственный официальный пост при командующем Черноморским флотом адмирале Александре Немитце.

Мельчайшие обстоятельства этого путешествия – последнего путешествия в жизни Гумилёва – имеют важное значение для понимания трагической ситуации, сложившейся вокруг поэта и приведшей его к гибели. Всё началось 1 июня 1921 года. В этот день Гумилёв и Павлов отправились из Петрограда в Москву, чтобы там пообщаться со столичными поэтами. Спустя несколько дней, 6 июня, в салоне-вагоне Немитца, «красного адмирала», Гумилёв и Павлов продолжили путь на юг.

А.Немитц

В Севастополе Гумилёв отдыхал от домашних дел и назойливого круга петроградского полусвета. Поэт ночевал в салоне-вагоне, но это не сильно его тяготило. В один из первых дней пребывания в городе Николай Степанович посетил свою бывшую тёщу Инну Эразмовну. Ей он сообщил, что его бывшая супруга Анна Горенко «вышла замуж за замечательного учёного и такого же замечательного человека и что вообще всё чудесно».

Порой поэт позволял себе даже похулиганить. Так, по воспоминаниям Павлова, в Севастополе им однажды удалось достать легковой автомобиль, на котором было решено поехать за черешней. По дороге приятели зашли в ресторан. За соседним столиком сидела какая-то дама, и Гумилёв не преминул познакомиться с ней. При расставании дама подарила Николаю Степановичу розу. Был очень жаркий день. «Когда вышли из ресторана, – писал Павлов, – Гумилёв имел очень эксцентричный вид: в расстёгнутой косоворотке и заломленной назад кепке он шёл, обмахиваясь розой, как веером».

Время в Севастополе проходило весело и бурно. Осудим ли мы поэта за его вольную жизнь в, пожалуй, последний счастливый месяц его жизни? Не в советский же кинематограф ему было идти и не читать же газету «Красный Крым»! Кстати, в газете в те дни можно было увидеть оптимистические сообщения о том, как «по красному Крыму» проходит амнистия: «Объявленная Крымревкомом амнистия была применена к ряду арестованных Крымчека. Всего освобождено 172 человека. Освобождённых приветствовал речью т. Смирнов – председатель Крымчека и т. Цинбах – его заместитель. Оба товарища в своих речах подчеркнули, что пролетариат умеет карать своих врагов, но и умеет быть снисходительным к ним».

Со снисходительными пролетариями Гумилёв так и не познакомился: через два месяца его расстреляли.

Сергей Колбасьев

С собой в поездку поэт взял рукопись «африканского» цикла стихотворений «Шатёр». Едва ли издание «Шатра» в Севастополе было главной целью поездки Гумилёва. Скорее всего, он захватил с собой рукопись на авось: вдруг удастся напечатать?

По словам Осипа Мандельштама, «в Севастополе, в военно-морской типографии, во время
50 экземплярах».

Пройдёт немного времени, и севастопольские друзья Гумилёва станут спорить, кто из них приложил больше усилий для издания книги. По словам поэта Льва Горнунга, в Севастополе Гумилёву с помощью Павлова «удалось в очень короткий срок напечатать эту небольшую книжку». А вот что по этому поводу писала Галина Колбасьева, дочь другого поэта: «Именно Колбасьев помог Гумилёву выпустить первое, севастопольское, издание «Шатра».

Сергей Колбасьев познакомился со своим кумиром в Севастополе. Колбасьев и Гумилёв были людьми одного «покроя». Не удивительно, что они нашли общий язык. У каждого из них был боевой опыт: у Гумилёва в Первую мировую войну, у Колбасьева – в Гражданскую. В 1918 году Колбасьев закончил морской кадетский корпус, затем служил в Астраханско-Каспийской военной флотилии, на Балтике и командовал дивизионом канонерских лодок Азовской военной флотилии.

Второго июля Николай Гумилёв вернулся в Москву.

Причину ареста и казни Гумилёва многие склонны видеть в том, что некий провокатор или предатель выдал поэта чекистам. Приведём небольшой отрывок из воспоминаний Глеба Струве: «В. Ф. Ходасевич и
Г. В. Иванов в своих воспоминаниях говорят, что в гибели Гумилёва сыграл роль какой-то провокатор. По словам Ходасевича, этот провокатор был привезён из Москвы их общим другом, которого Ходасевич характеризует как человека большого таланта и большого легкомыслия, который «жил… как птица небесная, говорил – что Бог на душу положит», и к которому провокаторы и шпионы «так и льнули».

Гумилёву «провокатор», называвший себя начинающим поэтом, молодой, приятный в обхождении, щедрый на подарки, очень понравился, и они стали часто видеться. Горький говорил потом, что показания этого человека фигурировали в Гумилёвском деле и что он был «подослан».

Георгий Иванов связывал появление провокатора с поездкой Гумилёва в Крым летом 1921 года в поезде адмирала Немитца и так описывал этого человека: «Он был высок, тонок, с весёлым взглядом и открытым юношеским лицом. Носил имя известной морской семьи и сам был моряком – был произведён в мичманы незадолго до революции. Вдобавок к этим располагающим свойствам, этот «приятный во всех отношениях» молодой человек писал стихи, очень недурно подражая Гумилёву».

По словам Иванова, «провокатор был точно по заказу сделан, чтобы расположить к себе Гумилёва». Хотя в рассказе Иванова есть подробности, которых нет у Ходасевича, похоже, речь идёт об одном и том же человеке.

Один из первых и лучших биографов Гумилёва Павел Лукницкий вспоминает, как в 1968 году ему позвонил заместитель Генерального прокурора Михаил Маляров и сообщил, что переписка по делу Николая Гумилёва (листы уголовного дела по обвинению Николая Степановича Гумилёва в участии в Боевой Петроградской (контрреволюционной) организации – в заговоре, во главе которого стоял профессор
В. Таганцев), находится у него и предложил Лукницкому прийти к нему. В беседе с заместителем генпрокурора Павел Николаевич задал и такой вопрос: «Упоминаются ли имена Павлова и Колбасьева в числе тех, кто писал заявление (донос – Авт.) на Николая Гумилёва?».

Уже постановка этого вопроса говорит о многом. У биографа Гумилёва также была версия о провокаторе-доносчике, и он подозревал двоих: Павлова и Колбасьева. Как же на этот вопрос ответил заместитель генерального прокурора? Маляров сказал: «Есть два заявления. Но имена – другие». Я не счёл удобным спрашивать…» – уточнил Лукницкий.

Свою точку зрения по этому поводу имеет один из крупнейших гумилёвоведов Владимир Полушин. Он любезно согласился ответить на мои вопросы. .

Прежде чем вы продолжите чтение, задумайтесь вот о чём: сегодня  не столь важно, кто в 1921 году предал Гумилёва, главное другое: как мы относимся к его памяти, не предаём ли мы молчанием или мимолётным суетным вниманием его и других поэтов, писателей, актёров, художников, попавших в красную мясорубку и до сих пор мало известных в России? Много говорят о новой идеологии нашей страны, основанной на примирении. Но процесс примирения проходит как-то однобоко: если память «красных» по-прежнему бережно сохраняется на государственном уровне, то когда речь заходит о «белых» – увековечивание их заслуг и подвигов оказывается в основном в руках энтузиастов…

Полный вариант этой статьи «Крымский шатер Николая Гумилёва»  опубликован на портале «Николай Гумилёв», к сожалению в публикацию вкралась досадная ошибка. 

Нынешний, исправленный, вариант статьи адаптирован для газеты «Новый Крым»