Симферополь, 7 сентября — Наша Держава (Алексей Васильев, главред НД). Первого
августа, в день столетия начала Первой мировой войны, президент России
открыл на Поклонной горе памятник. «Сегодня мы восстанавливаем связь
времен, непрерывность нашей истории. И Первая мировая война, ее
полководцы, солдаты обретают в ней достойное место», – сказал в тот день
Владимир Путин.
августа, в день столетия начала Первой мировой войны, президент России
открыл на Поклонной горе памятник. «Сегодня мы восстанавливаем связь
времен, непрерывность нашей истории. И Первая мировая война, ее
полководцы, солдаты обретают в ней достойное место», – сказал в тот день
Владимир Путин.
На оборотной стороне
многофигурной композиции памятника, где запечатлена атака кавалерии,
воспроизведена сцена подвига первого героя Первой мировой войны донского
казака Кузьмы Крючкова.
многофигурной композиции памятника, где запечатлена атака кавалерии,
воспроизведена сцена подвига первого героя Первой мировой войны донского
казака Кузьмы Крючкова.
Трава беспамятства
…Уже
не припомню, когда в последний раз бывал я на Дону, на родине своей
матери, в станице Раздорской. До нынешнего года это была «заграница» – а
сейчас просто нет времени. Приходится жить воспоминаниями о встрече с
малой родиной, с краями, где провел немало дней своего детства. Остался в
памяти восторг, переполнявший грудь, когда взбегаешь на высокий
холмистый берег Дона, глотаешь степной воздух, пропитанный ароматами
васильков, чабреца и полыни. И долго смотришь на плавные изгибы главной
казачьей реки.
не припомню, когда в последний раз бывал я на Дону, на родине своей
матери, в станице Раздорской. До нынешнего года это была «заграница» – а
сейчас просто нет времени. Приходится жить воспоминаниями о встрече с
малой родиной, с краями, где провел немало дней своего детства. Остался в
памяти восторг, переполнявший грудь, когда взбегаешь на высокий
холмистый берег Дона, глотаешь степной воздух, пропитанный ароматами
васильков, чабреца и полыни. И долго смотришь на плавные изгибы главной
казачьей реки.
Где-то там, за горизонтом, ниже по течению,
раскинулась станица Усть-Хоперская. Там, на похожем холме, над бывшим
хутором Нижне-Калмыковым, в душистом многотравье дремлет старое
кладбище. Настолько старое, что даже холмиков могильных не сыскать. И
только по редким перекошенным ветрами крестам можно догадаться: это
погост.
раскинулась станица Усть-Хоперская. Там, на похожем холме, над бывшим
хутором Нижне-Калмыковым, в душистом многотравье дремлет старое
кладбище. Настолько старое, что даже холмиков могильных не сыскать. И
только по редким перекошенным ветрами крестам можно догадаться: это
погост.
«…Сегодня на хуторе не сохранился ни один дом, – сетует
создатель казачьих музеев Владимир Мелехов. – Заброшено и кладбище, на
котором нет памятного креста на могиле легендарного казака, и где также
все заросло травой… Где-то здесь и похоронен казак Кузьма Фирсович
Крючков, награжденный Георгиевскими крестами четвертой и третьей
степени, Георгиевскими медалями «За храбрость» четвертой и третьей
степени и Золотым Георгиевским оружием. Могила его сегодня затерялась
среди бурьяна. И сюда не приходят наследники тех, кто нашел упокоение на
кладбище, а могилок тут тысячи – тысячи прерванных нитей памяти и
переход в беспамятство».
создатель казачьих музеев Владимир Мелехов. – Заброшено и кладбище, на
котором нет памятного креста на могиле легендарного казака, и где также
все заросло травой… Где-то здесь и похоронен казак Кузьма Фирсович
Крючков, награжденный Георгиевскими крестами четвертой и третьей
степени, Георгиевскими медалями «За храбрость» четвертой и третьей
степени и Золотым Георгиевским оружием. Могила его сегодня затерялась
среди бурьяна. И сюда не приходят наследники тех, кто нашел упокоение на
кладбище, а могилок тут тысячи – тысячи прерванных нитей памяти и
переход в беспамятство».
Мы не в укор кому-то привели эти слова.
Беспамятство – наша общая болезнь. И дело тут не в отсутствии
любознательности: в советских (тем более украинских) учебниках про
героев Первой мировой писалось скупо и вскользь. Да и других книг на эту
тему было очень мало. Ведь в советской идеологической системе это была
империалистическая война, в которую «проклятый царизм» втянул Россию.
Так большевики оправдывали свое предательство, а зачастую прямой сговор с
врагом. Понятно, что подобные странички истории проще вырвать.
Беспамятство – наша общая болезнь. И дело тут не в отсутствии
любознательности: в советских (тем более украинских) учебниках про
героев Первой мировой писалось скупо и вскользь. Да и других книг на эту
тему было очень мало. Ведь в советской идеологической системе это была
империалистическая война, в которую «проклятый царизм» втянул Россию.
Так большевики оправдывали свое предательство, а зачастую прямой сговор с
врагом. Понятно, что подобные странички истории проще вырвать.
Цена георгиевской ленточки
Очередное
«белое пятно» родной истории нам помогали закрашивать сотрудники
научной библиотеки «Таврика» Центрального музея Тавриды и (немножечко)
Интернет – как же без него!
«белое пятно» родной истории нам помогали закрашивать сотрудники
научной библиотеки «Таврика» Центрального музея Тавриды и (немножечко)
Интернет – как же без него!
«…Крючков родился в старообрядческой
семье, – читаем в передовице иллюстрированного
художественно-литературного журнала «Искры» (№ 33 от 24 августа 1914
г.). – Грамоте учился дома. Он не силен, но очень гибок, увертлив и
настойчив. Всегда был первым во всех играх, требовавших ловкости. Отец
Крючкова небогат, занимается земледелием. После женитьбы Крючков и его
жена были главной опорой всей семьи. Среди хуторян Крючковы пользуются
заслуженной репутацией домовитых и религиозных хозяев».
семье, – читаем в передовице иллюстрированного
художественно-литературного журнала «Искры» (№ 33 от 24 августа 1914
г.). – Грамоте учился дома. Он не силен, но очень гибок, увертлив и
настойчив. Всегда был первым во всех играх, требовавших ловкости. Отец
Крючкова небогат, занимается земледелием. После женитьбы Крючков и его
жена были главной опорой всей семьи. Среди хуторян Крючковы пользуются
заслуженной репутацией домовитых и религиозных хозяев».
К началу
Первой мировой войны в 1914 году приказной (ефрейтор) шестой сотни
Третьего Донского полка Кузьма Фирсович Крючков уже был опытным воином,
ловким, умелым и смекалистым. К войне он, как и каждый казак, был готов и
нравственно, и физически.
Первой мировой войны в 1914 году приказной (ефрейтор) шестой сотни
Третьего Донского полка Кузьма Фирсович Крючков уже был опытным воином,
ловким, умелым и смекалистым. К войне он, как и каждый казак, был готов и
нравственно, и физически.
«Разведочный отряд из четырех казаков, в
котором находился Кузьма Крючков, благополучно перешел границу, –
читаем о подвиге донцов в «Искрах». – Неприятеля нигде не было видно.
Мало-помалу отряд углубился в Пруссию. В небольшой роще казаки
заночевали. Утром в нескольких верстах от них показался разъезд прусской
кавалерии в 27 человек. Когда пруссаки приблизились на расстояние
ружейного выстрела, казаки спешились и открыли огонь. Офицер, начальник
немецкого отряда, что-то скомандовал. Прусские кавалеристы стали быстро
удаляться. Казаки вскочили на коней и с гиканьем помчались на
неприятеля…»
котором находился Кузьма Крючков, благополучно перешел границу, –
читаем о подвиге донцов в «Искрах». – Неприятеля нигде не было видно.
Мало-помалу отряд углубился в Пруссию. В небольшой роще казаки
заночевали. Утром в нескольких верстах от них показался разъезд прусской
кавалерии в 27 человек. Когда пруссаки приблизились на расстояние
ружейного выстрела, казаки спешились и открыли огонь. Офицер, начальник
немецкого отряда, что-то скомандовал. Прусские кавалеристы стали быстро
удаляться. Казаки вскочили на коней и с гиканьем помчались на
неприятеля…»
А вот уже воспоминания самого Крючкова: «…Нас было
четверо – я и мои товарищи: Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил
Иванков. Начали подыматься на горку и наткнулись на немецкий разъезд в
27 человек, в числе их офицер и унтер-офицер. Сперва немцы испугались,
но потом полезли на нас. Однако мы их встретили стойко и уложили
несколько человек. Увертываясь от нападения, нам пришлось разъединиться.
Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого
продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная. Хотел было
пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец
рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и
начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но
сознаю, что раны неважные. За каждую рану отвечаю смертельным ударом,
от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я
почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому схватил их же пику и
ею по одиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с
другими. На земле лежали двадцать четыре трупа, да несколько нераненых
лошадей носились в испуге. Товарищи мои получили легкие раны, я тоже
получил шестнадцать ран, но все пустых, так – уколы в спину, в шею, в
руки. Лошадка моя тоже получила одиннадцать ран, однако я на ней проехал
потом назад шесть верст. Первого августа в Белую Олиту прибыл
командующий армией генерал Ренненкампф, который снял с себя георгиевскую
ленточку, приколол мне на грудь и поздравил с первым георгиевским
крестом».
четверо – я и мои товарищи: Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил
Иванков. Начали подыматься на горку и наткнулись на немецкий разъезд в
27 человек, в числе их офицер и унтер-офицер. Сперва немцы испугались,
но потом полезли на нас. Однако мы их встретили стойко и уложили
несколько человек. Увертываясь от нападения, нам пришлось разъединиться.
Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого
продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная. Хотел было
пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец
рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и
начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но
сознаю, что раны неважные. За каждую рану отвечаю смертельным ударом,
от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я
почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому схватил их же пику и
ею по одиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с
другими. На земле лежали двадцать четыре трупа, да несколько нераненых
лошадей носились в испуге. Товарищи мои получили легкие раны, я тоже
получил шестнадцать ран, но все пустых, так – уколы в спину, в шею, в
руки. Лошадка моя тоже получила одиннадцать ран, однако я на ней проехал
потом назад шесть верст. Первого августа в Белую Олиту прибыл
командующий армией генерал Ренненкампф, который снял с себя георгиевскую
ленточку, приколол мне на грудь и поздравил с первым георгиевским
крестом».
Испытание медными трубами
Вскоре
имя первого героя стало нарицательным. Его изображение печаталось на
плакатах, открытках и даже на фантиках. За судьбой Крючкова следила вся
Россия.
имя первого героя стало нарицательным. Его изображение печаталось на
плакатах, открытках и даже на фантиках. За судьбой Крючкова следила вся
Россия.
Вот такая короткая заметка «Кузьма Крючков» была
напечатана в ялтинской газете «Русская Ривьера» (№ 188 от 21 августа
1914 г.): «17 августа из Витебска отправились в действующую армию герой
казак Кузьма Крючков и оба его товарища Астахов и Щегольков. Они
совершенно оправились. Раны зажили. Корреспондент Р.С. посетил Крючкова в
госпитале полоцкого женского духовного училища. В это время к Крючкову
явилась группа офицеров с просьбой сделать собственноручную надпись на
фотографиях. Крючков жаловался, что его так долго держали в Витебске.
Провожать Крючкова собралась огромная толпа чиновников, военных, дам и
казаков. По приказанию коменданта Крючкова и его товарищей поместили в
вагоне третьего класса. В открытое окно вагона посыпался дождь цветов.
При отходе поезда публика устроила манифестацию».
напечатана в ялтинской газете «Русская Ривьера» (№ 188 от 21 августа
1914 г.): «17 августа из Витебска отправились в действующую армию герой
казак Кузьма Крючков и оба его товарища Астахов и Щегольков. Они
совершенно оправились. Раны зажили. Корреспондент Р.С. посетил Крючкова в
госпитале полоцкого женского духовного училища. В это время к Крючкову
явилась группа офицеров с просьбой сделать собственноручную надпись на
фотографиях. Крючков жаловался, что его так долго держали в Витебске.
Провожать Крючкова собралась огромная толпа чиновников, военных, дам и
казаков. По приказанию коменданта Крючкова и его товарищей поместили в
вагоне третьего класса. В открытое окно вагона посыпался дождь цветов.
При отходе поезда публика устроила манифестацию».
Слава, нежданно
свалившаяся на 24-летнего казака, тяготила героя. Некто П.А. Аккерман,
служивший при штабе Третьей кавалерийской дивизии, в воспоминаниях
отмечал, что «попытавшись заговорить с первым георгиевским кавалером о
его подвиге, мне показалось, что ему или надоело, или по скромности
неприятно распространяться о своем геройстве. Достаточно поузнав его за
время совместного пребывания в нашем штабе, я склонен думать, что
причиной была его скромность» («Голос минувшего», № 11–12, 1917 г.).
свалившаяся на 24-летнего казака, тяготила героя. Некто П.А. Аккерман,
служивший при штабе Третьей кавалерийской дивизии, в воспоминаниях
отмечал, что «попытавшись заговорить с первым георгиевским кавалером о
его подвиге, мне показалось, что ему или надоело, или по скромности
неприятно распространяться о своем геройстве. Достаточно поузнав его за
время совместного пребывания в нашем штабе, я склонен думать, что
причиной была его скромность» («Голос минувшего», № 11–12, 1917 г.).
Смерть героя
После
Февральской революции 1917 года Крючкова избрали председателем
полкового комитета. Но армия разваливалась. Полки возвращались на Дон,
деморализованные и разоруженные. На следующий год наш герой снова взял
оружие, чтобы встать в ряды Белой армии (еще одна причина «забыть» о
Крючкове в советских учебниках).
Февральской революции 1917 года Крючкова избрали председателем
полкового комитета. Но армия разваливалась. Полки возвращались на Дон,
деморализованные и разоруженные. На следующий год наш герой снова взял
оружие, чтобы встать в ряды Белой армии (еще одна причина «забыть» о
Крючкове в советских учебниках).
Из воспоминаний генерал-майора
Голубинцева, руководителя восстания против советской власти в
Усть-Медведицком округе: «В начале августа в районе села Громки был убит
состоявший в 13-м полку Усть-Медведицкой дивизии хорунжий Кузьма
Крючков, популярный во всей России народный герой Первой мировой войны.
Крючков командовал одним из подразделений арьергарда Донской армии,
удерживая наседавших красных в районе станицы Островской, близ моста
через реку Медведицу».
Голубинцева, руководителя восстания против советской власти в
Усть-Медведицком округе: «В начале августа в районе села Громки был убит
состоявший в 13-м полку Усть-Медведицкой дивизии хорунжий Кузьма
Крючков, популярный во всей России народный герой Первой мировой войны.
Крючков командовал одним из подразделений арьергарда Донской армии,
удерживая наседавших красных в районе станицы Островской, близ моста
через реку Медведицу».
«Мост нужно было удержать любой ценой, –
пишет ведущий научный сотрудник Волгоградского мемориально-исторического
музея Антонина Филиппова. – У моста размещалась небольшая группа
казаков так называемого заслона. Красные, выйдя к мосту, выкатили по
сторонам моста два пулемета и начали окапываться. Вероятно, Крючков
понял, что возникла минута, в которую можно было все исправить. Он
выскочил с шашкой к мосту один, крикнув на бегу казакам: «Братцы, за
мной, отбивайте мост». Пятеро или шестеро казаков прикрытия кинулись за
ним. Однако с моста навстречу им шел целый взвод красных, более сорока
человек… Казаки остановились. Остановились и красные, видя, что на них
в атаку бежит всего один человек. По рассказам, Крючков успел добежать
до ближайшего пулеметного гнезда и срубить пулеметный расчет из
китайцев, когда его скосили из соседнего окопа пулеметной очередью.
Схватка все же завязалась, в суматохе казаки успели вытащить героя
из-под огня. Он был изрешечен пулями. Умер Кузьма Фирсович от ран 18
августа 1919 года».
пишет ведущий научный сотрудник Волгоградского мемориально-исторического
музея Антонина Филиппова. – У моста размещалась небольшая группа
казаков так называемого заслона. Красные, выйдя к мосту, выкатили по
сторонам моста два пулемета и начали окапываться. Вероятно, Крючков
понял, что возникла минута, в которую можно было все исправить. Он
выскочил с шашкой к мосту один, крикнув на бегу казакам: «Братцы, за
мной, отбивайте мост». Пятеро или шестеро казаков прикрытия кинулись за
ним. Однако с моста навстречу им шел целый взвод красных, более сорока
человек… Казаки остановились. Остановились и красные, видя, что на них
в атаку бежит всего один человек. По рассказам, Крючков успел добежать
до ближайшего пулеметного гнезда и срубить пулеметный расчет из
китайцев, когда его скосили из соседнего окопа пулеметной очередью.
Схватка все же завязалась, в суматохе казаки успели вытащить героя
из-под огня. Он был изрешечен пулями. Умер Кузьма Фирсович от ран 18
августа 1919 года».
Колышет
ветер ковыль над безымянной могилой героя. Но мчится в атаку бронзовый
Кузьма Крючков на памятнике героям Первой мировой в столице Святой Руси.
И снова вспоминаем слова нашего президента на открытии мемориала «Мы
обязаны беречь мир. Помнить, что самое ценное на земле – мирная,
спокойная, стабильная жизнь. Светлая память героям Первой мировой войны.
Слава русскому оружию и нашему солдату – Герою».
ветер ковыль над безымянной могилой героя. Но мчится в атаку бронзовый
Кузьма Крючков на памятнике героям Первой мировой в столице Святой Руси.
И снова вспоминаем слова нашего президента на открытии мемориала «Мы
обязаны беречь мир. Помнить, что самое ценное на земле – мирная,
спокойная, стабильная жизнь. Светлая память героям Первой мировой войны.
Слава русскому оружию и нашему солдату – Герою».
P.S. Есть
легенда, что Кузьму Крючкова, израненного и беспомощного, зарубил
шашкой сам Семён Будённый. Причем Крючков успел перед смертью плюнуть в
лицо будущему Маршалу Советского Союза. Правда это или нет – мы уже,
увы, не узнаем…
легенда, что Кузьму Крючкова, израненного и беспомощного, зарубил
шашкой сам Семён Будённый. Причем Крючков успел перед смертью плюнуть в
лицо будущему Маршалу Советского Союза. Правда это или нет – мы уже,
увы, не узнаем…
