Эредия (Коста-Рика), 31 января – Наша Держава. «Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии.
Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы
их не боимся. Мы говорим, что возьмём их, распределим, подчиним, переварим.»
(В. И. Ленин. 06.12.1920)
Розалия Залкинд (Землячка)
100 лет назад, в январе 1921 года
Б. Кун и Р. С. Землячка были отозваны из Крыма в связи с «перегибами»
красного террора, однако назначенные на их должности другие московские
представители продолжили похожую политику красного террора, пусть и с
некоторыми послаблениями. В частности, 14 декабря 1920 года Ю. П. Гавен писал члену ЦК РКП(б) Н. Н. Крестинскому: «Т. Бела Кун, один из тех работников,
который нуждается в сдерживающем центре… Здесь он превратился в гения массового
террора. Я лично тоже стою за проведение массового террора в Крыму, чтобы очистить
полуостров от белогвардейщины. Но у нас от красного террора гибнут не только
много случайного элемента, но и люди, оказывающие всяческую поддержку нашим
подпольным работникам, спасавшим их от петли».
Бела Кун
М. Х. Султан-Галиев М. (большевик) писал в докладной записке (14/IV-
и очень крупной ошибкой в этом отношении явилось слишком широкое применение в
Крыму красного террора. По отзывам самих крымских работников, число
расстрелянных врангелевских офицеров достигает во всем Крыму от 20 до 25 тысяч.
Указывают, что в одном лишь Симферополе расстреляно до 12 000. Народная молва
превозносит эту цифру для всего Крыма до 70 000…
Самое скверное, что было в этом
терроре, так это то, что среди расстрелянных попадало очень много рабочих
элементов и лиц, отставших от Врангеля с искренним и твёрдым решением честно
служить Советской власти. Особенно большую неразборчивость в этом отношении
проявили чрезвычайные органы на местах. Почти нет семейства, где бы кто-нибудь
не пострадал от этих расстрелов: у того расстрелян отец, у этого брат, у
третьего сын и т. д.
Но что особенно обращает на себя в
этих расстрелах, так это то, что расстрелы проводились не в одиночку, а целыми
партиями, по нескольку десятков человек вместе. Расстреливаемых раздевали
донага и выстраивали перед вооружёнными отрядами. Указывают, что при такой
«системе» расстрелов некоторым из осуждённых удавалось бежать в горы. Ясно, что
появление их в голом виде почти в сумасшедшем состоянии в деревнях производило
самое отрицательное впечатление на крестьян. Они их прятали у себя, кормили и
направляли дальше в горы…
Такой бесшабашный и жестокий
террор оставил неизгладимо тяжёлую реакцию в сознании крымского населения. У
всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед советскими работниками,
какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба…
На маленькой территории Крыма
существует 3 органа по борьбе с контрреволюцией: особый отдел 4-й армии, Крым.
ЧК и особый отдел морского ведомства (вместо бывшей морской царской охранки),
действующий на протяжении 50-ти вёрст береговой полосы. Помимо них, на местах
существуют ещё уездные политотделы, которые ведут параллельную работу в этой же
области. Никакого разграничения их компетенцией на деле не существует. Каждый
действует по своему усмотрению…»
Доклад Султан-Галиева имел в
Москве эффект разорвавшейся бомбы. Особенностью доклада было то, что в
нарушение негласной партийной этики были названы конкретные факты и фамилии. В
мае 1921 года, сразу же после доклада, в Крым была направлена специальная комиссия
ЦК РКП(б) и Совета народных комиссаров, которая согласилась с выводами
Султан-Галиева. Член этой комиссии, посланец наркомата по делам национальностей З. Х. Булушев 12 мая 1921 года писал из Крыма Сталину:
«…Вся крымская власть — назначенцы, ничего общего не имеющие с местным
населением… Крестьяне видят в советской власти ещё большего эксплуататора, чем
царизм».
Точное число жертв учёту не
поддаётся, но, по мнению крымского краеведа Петрова, составляло не менее 20
тысяч (доказуемое число). Максимальное число жертв террора оценивалось в 120
000 человек.
По официальным советским данным, в
1920—1921 годах в Симферополе было расстреляно около 20 тысяч человек, в
Севастополе — около 12 тысяч, Феодосии — около 8 тысяч, в Керчи — около 8
тысяч, в Ялте — 4—5 тысяч, всего в Крыму — до 52 тысяч человек. Историк А. В. Ганин пишет, что цифра в 52–53 000 расстрелянных
фигурировала «в эмиграции со ссылкой на якобы официальные советские данные.
Историк С. В. Волков привёл такие
расчёты:
·
при Русской армии Врангеля насчитывалось до 300 000
военнослужащих и служащих по гражданским ведомствам, в том числе до 50 000
офицеров;
·
было эвакуировано до 70 000 военнослужащих и
служащих, из них примерно 30 000 офицеров;
·
согласно утверждённым крымскими властями правилам,
уничтожению подлежали все офицеры и чиновники военного ведомства, а также
солдаты «цветных частей»;
·
согласно данным из советских источников, было
казнено 52 000 человек;
·
эта цифра вполне согласуется с количеством лиц
Русской армии, которые не смогли или не пожелали эвакуироваться и были отнесены
к категории, подлежащей уничтожению.
При этом историк обращает внимание
на то, что свидетели происшедшего были настолько впечатлены размахом убийств,
что указывали цифры казнённых в 120 000 или даже в 150 000 человек.
Однако, массовым убийствам
подвергались не только бывшие военнослужащие, но и гражданское население. О
накале насилия, творившегося в Крыму в году Гражданской войны, можно судить по
тому факту, что численность городского населения Крыма в 1921 году уменьшилась
на 106 тысяч человек по сравнению с 1917 годом. Данные о количестве сельского
населения отсутствуют, но известно, что население многих сёл исчезло полностью.
Ещё на этапе вооружённой борьбы,
пообещав сдающемуся противнику амнистию, а после овладения Крымом фактически
подтвердив это обещание условиями регистрации по приказу Крымревкома № 4,
советская власть массово казнила сдавшихся в плен военнослужащих Русской армии
и причисленных к «классовым врагам» гражданских лиц: их расстреливали, прилюдно
вешали, топили в море, раненых убивали прямо в госпиталях. В ряде случаев
жертвы подвергались пыткам. Крым стали именовать «всероссийским кладбищем».
Органы ВЧК в Крыму широко использовали систему заложничества.
Проводимая советской властью в
Крыму политика террора, сопутствовавшие ей многочисленные злоупотребления и произвол
накалили обстановку на полуострове, сеяли страх, недоверие или неприятие власти
большевиков у значительной части населения, стали одной из главных причин
развёртывания широкого антисоветского повстанческого движения. Избежавшие
репрессий бывшие военнослужащие Русской армии, а также представители социальных
групп, против которых был направлен террор, невзирая на приближающиеся холода,
массово бежали в горы и вливались в повстанческие отряды, общая численность
которых зимой 1920/21 года составляла приблизительно 8—10 тысяч человек.
Полномочиями по уничтожению
«осиного гнезда контрреволюции» в Крыму обладали одновременно ряд органов —
армейские особые отделы, отделы ЧК разных ведомств — морская ЧК, транспортная
ЧК и тому подобное, каждый из которых действовал самостоятельно, не только не
согласовывая свои действия с другими, но и зачастую конкурируя с ними за
получение «сфер влияния». Ревком Крыма не согласовывал работу всех этих
подразделений. Только в апреле 1921 года, с созданием Крымской областной чрезвычайной
комиссии (КОЧК), работа органов ЧК в Крыму была централизована. Кроме
упомянутых выше организаций, правом выносить карательные решения обладали
революционные трибуналы, части Красной армии, «народная милиция», «рабочие
отряды», «отряды сельской самообороны». 1 августа 1921 года революционные
трибуналы были сведены в единую структуру, подчиняющуюся Единому революционному
трибуналу Крыма в составе четырёх отделений: основного, военного, налогового и
выездного. Для борьбы с антисоветским партизанским движением, захлестнувшим
Крым в 1921 году, было создано Особое совещание по борьбе с бандитизмом при
Крымревкоме, которое координировало антиповстанческие мероприятия различных
ведомств.
Исследователь Т. Б. Быкова
выделяет массовые расправы карательных органов с врачами и ветеринарами,
медицинским персоналом госпиталей, ранеными и сотрудниками Красного Креста, что
являлось грубым нарушением основных человеческих прав и прямо противоречило
международным обязательствам, взятым на себя Советской Россией.
По материалам сети интернет подготовил
Сергей КРУТЬКО, координатор Латиноамериканского региона Союза ревнителей Памяти Императора Николая II,
специально для НД.
Фото в публикации: Русская семёрка
