“…Бараны шагают в ряд, бьют в барабаны. А кожу на них дают – сами бараны.” Бертольд Брехт
Москва, 13 декабря – НАША ДЕРЖАВА. Километр живой человеческой
ненависти, молчаливой, сдержанной, предельно напряженной ожиданием
чего-то страшного, но великого. Казалось, что море людей безбрежно, в
нем не было течения и суеты, лишь запах невидимого электричества – запах
свободы, запах борьбы, запах усталости бояться, усталости терпеть…
Они пришли уже не кричать, не просить и не требовать. Они пришли
забрать свое – подлинное право быть гражданином России. Плечо упиралось в
плечо, подпирая площадь, осажденную Москвой-рекой. Даже в середине этой
аномальной за последние восемнадцать лет стихии еле видно было сцену,
фурункулом торчавшую в асфальте перед проезжей частью, огороженной
снегоуборочной техникой.
Речи ораторов, не пролетая и трети площади, гасли в молчаливом
ропоте людей, пришедших не слушать, но действовать. А ведь десятки тысяч
людей, разом собравшиеся в центре столицы, за несколько часов могли бы
сменить власть в стране. Сменить бескровно, растворяя накипь полицейских
кордонов, пожирая жидкие цепи Федеральной службы охраны. Несколько
часов и ребятишки, вырвавшиеся из школьного плена, организованного вновь
“избранной” властью, гуляли бы по Кремлю и разговаривали по телефону с
Обамой. И “Площадь Революции”, где был первоначально назначен народный
сход, наконец, оправдала бы свое название.
Можно подавить десять тысяч, утрамбовав протестующими все загоны и
клетки для человеков. Можно разогнать двадцать тысяч, травя газом и
смывая водометами. Но что делать с бунтующим морем, вступающим в
хозяйские права в родной столице?
Как оказалось, море можно слить! Официальные организаторы,
получившие от властей “добро”, прекрасно осознавая, какая живая сила
соберется в первый после выборов выходной день, чтобы почтить в муках
почившую демократию, перенесли митинг на “Болотную площадь”, фактически
заманив протестные легионы в “котел”, стиснутый ледяными жилами
Москва-реки. Развертывание наступления на Охотный ряд, Лубянку и Красную
площадь было обречено, поскольку все пути отсекались мостами.
Это предательство было организовано Немцовым, Касьяновым,
Рыжковым и прочей политической плесенью, заманившей авангард
национальной воли в либеральное “болото” декабрьской Москвы. Но
“ПАРНАСу” и “Солидарности”, выступившим главными закоперщиками позорного
слива, этого было мало. Десятки тысяч граждан, оказавшиеся заложниками
“оранжевого” фестиваля, надо было превратить в толпу, замерзшую,
уставшую, опустошенную, чтобы затем ее с легкостью рассеять, через
четыре часа зимы объявив о завершении “праздника”. И надо признать, что
со своей задачей немцовы-шендеровичи справились гораздо лучше дубинок и
водометных машин, оказавшихся бесполезными против гражданской армии.
Организаторы держали сцену, словно последнюю линию обороны,
отчертив от себя две зоны безопасности, куда пускали строго по списку –
“корки” и рекомендации не работали. Они боялись человека, с трибуны
скомандовавшего бы “вперед”! Из случайных на сцене оказались только
Делягин и Крылов, остальные ораторы в своем большинстве напоминали парад
нафталиновых фриков дедушки Ельцина, которым было плевать на свист и
мат, в их сторону летящий с площади.
А за сценой под покровом полицейского оцепления в тишине от
людских глаз проходила обычная тусовка участников и гостей. Здесь
блаженно щурясь, прогуливался Сванидзе, шастала заматеревшая Маша
Гайдар, в свете софитов пыхтел Лукин, азартно-презрительно из-за угла
сцены народное море разглядывали депутаты-справедливоросы, некоторые из
которых умудрились захватить с собой девок рабочей наружности. Подавали
горячие напитки, воздух разряжали терпкие ноты кубинских сигар. Они
говорили о создании либеральных партий, о нарушениях, перевыборах,
единстве, о стране и о лесе – короче ни о чем.
Но люди не расходились: никто до конца не верил, что все было
напрасно. Ведь завтра каждый мечтал проснуться в другой стране. Но
жгучие ожидания перемен за четыре часа выморозились улицей и
политической пошлостью ораторов. Когда чай и сигары уже не спасали –
либералы выключили “свет” и разбрелись по своим немецким членовозам со
спец-атрибутикой “ненавистной” власти. Толпа, тяжелая и раздавленная,
рассосалась по метро и кабакам – тупо мечтая согреться. Революции
предательски спустили кровь. Но судьба подарила России еще три кровотворных месяца.
